Серый кардинал
Шрифт:
— Министру обороны это будет интересно только в том случае, если этот хмырь и его начальство — не его ставленники. В противном случае он всю разведку на уши поставит, чтобы наказать обидчиков этого генерал-лейтенанта. Одно дело, когда журналисты вякают, например, о том, будто в Западной группе войск воруют — журналистов военные достаточно четко посылает на три буквы, потому как у журналистов нет достаточно веских доказательств. И другое дело, когда генерала, да еще в такой должности похищают террористы и неизвестно что над ним проделывают, добиваясь признаний. — Беклемишев сорвал крышку с банки, сделал богатырский глоток и продолжал. — Милиция будет рада раскрутить это дело на всю катушку, как и прокуратура, но... Весь фокус будет заключаться в том, насколько
Вернулся Ненашев, который приволок четыре бутылки «Смирновской». Хозяин дома выбор не особенно одобрил, но и попрекать тоже не стал. «Смирновская» пошла в ансамбле с консервированными сосисками, зеленым горошком — тоже, естественно, консервированным — и зеленым луком.
После второго стакана Беклемишев снял откуда-то со шкафа — при его росте это выглядело так, будто средний человек берет что-то с книжной полки — радиотелефон и стал разыскивать какого-то Волкова, попеременно набирая номера. С четвертой или пятой попытки ему удалось достичь намеченной цели.
— Я же тебе говорил, что у нас длинные руки, — пояснил он собеседнику, очевидно, пребывавшему в состоянии восторженного удивления — натурального или искусственного. — Ладно, кончай комедь ломать, щелкопер. У тебя есть шанс выжрать на дармовщину и еще кое-что поиметь. Учти, стоит тебе появиться у меня позже, чем через полчаса, и ты пролетишь.
Незнакомый Волков, которого Беклемишев честил щелкопером, оказался тележурналистом. Богатая кожаная куртка рыжего цвета с множеством застежек, карманчиков и клапанов, белоснежная сорочка с галстуком, ухоженная рыжеватая борода — волосок к волоску, не в пример беклемишевскому мху на камне — терпкий запах дорогого одеколона и дорогих сигарет.
Волков очень подробно расспрашивал о существе дела, потом очень осторожно начал обосновывать свой будущий отказ дать делу продолжение собственными силами.
— Юра, еть твою мать! — перебил его Беклемишев и трахнул огромной волосистой пятерней по столу, отчего у собравшихся сразу возникло впечатление, будто на верхнем этаже грохнулся на пол рояль, до того подвешенный к потолку. — Я же тебя, бля, сучару, не прошу самого в этом предприятии участвовать. Вы там, в вашем Останкино — все позажирались. Не надо лишний раз убеждать меня в этом. Лично для меня нет никакой разницы между Минаковой и шакалом Карнауловым — для них, как и для тебя, основной задачей является оторвать кусок пожирнее, не гнушаясь никакими средствами. Но если ты к завтрему не предоставляешь моим друзьям парня, у которого остались совесть, азарт и нормальная потенция, я тебе кости переломаю.
Лицо Беклемишева побагровело — не столько от выпитой водки, сколько от ярости. Куда подевался трепач и рубаха-парень. Даже Бирюкову с Ненашевым сделалось не по себе.
Клюев же благодушно улыбался в усы, словно присутствовал при самой милой застольной беседе. Зато Волков, что называется, потерял лицо.
— Значит, договорились, — Беклемишев посмотрел на Волкова тяжелым взглядом. — Завтра утром — в крайнем случае до полудня — ты звонишь сюда и сообщаешь координаты малого, который займется этой проблемой.
Волков расплылся в улыбке — слишком широкой и радушной для того, чтобы быть естественной.
— Да в чем дело, Кирилл? — и укор, и обида, и всепрощение слышались в его голосе. — Были случаи, когда тебя подводили?
— Были, — вздохнул и тут же досадливо поморщился Беклемишев.
— Когда же это?
— Ладно, хватит трепаться, — он щедро плеснул в стакан Волкова.
Тележурналист пробыл недолго, потом, не забыв извиниться, убыл по каким-то неотложным делам.
Клюев, ухмыляясь, спросил хозяина дома:
— Кирюха, а ты не слишком круто с ним обошелся?
— Этот сукин сын — муж моей двоюродной сестры. Это ее дело — что она в нем нашла. Может быть, то, что зарабатывает он, козел, прилично. Сейчас туда реклама, видал, как хлынула — будто всю российскую канализацию разом прорвало. А Юра нос всегда четко по ветру держал, у него в августе девяносто первого сильнейший приступ радикулита случился, гораздо сильнее, чем у Мишки в Форосе. Некоторые дураки высунулись — вроде Стефанова, который с благородной дрожью в, голосе за гэкачепистов задницу драл, другие — вроде Элина — по бумажке читали, что им начальство приказало. Результаты всем известны. А Юра, значит, тогда срочно занемог, забюллетенил. После же, при демократии да при его связях он такими делами закрутил-завертел, что ему башку всерьез отвернуть пообещали. И не токмо пообещали, но уже и приступили к отвинчиванию, потому как Юра, пообещав исправиться, не исправился. Обхезался тогда Юра с ног до головы. Мне бы он на фиг не нужен, да сестру жалко, хотя она и дура порядочная. Вытащил я Юру из-под «наезда», разобрался по-свойски с «наезжавшими», уши нескольким пообломал. Не один я, конечно, действовал, ребятки мои помогли. Вот такие, значит, делапрошлые. А парня нужного он вам разыщет, информации у Юры — ни в один компьютер не влезет.
Потом Беклемишев вызвонил кого-то из российской прокуратуры, договорился о встрече.
К вечеру хозяин дома стал собираться:
— Наша служба и почетна, и трудна. Вы, разбойники, оставайтесь, чувствуйте себя, как дома, только девок сюда всяких нежелательно приводить. Спать будете, где придется — один на кровати, другой на тахте, третий либо на полу, либо на раскладушке — она на балконе стоит. Я под утро вернусь.
— Железный мужик, — покачал головой Бирюков, — когда Беклемишев покинул их.
— Еще бы, — подтвердил Клюев. — Он на гранатомет, глазом не сморгнув, пер. И очень сожалел потом, что ему осколками гранаты штаны в клочья посекло. «Кто же мне теперь убытки компенсирует?» — только и сказал. Про осколки в ногах даже и не упомянул — так, мелочь, недостойная внимания. А однажды такую дверь собою вышиб — никто никогда бы и не подумал, что ее чем-то, кроме взрыва, одолеть можно. Бедолагу террориста, что за этой дверью спасения искал, потом с полчаса в чувство приводили. Еще бы — летит на тебя этакая дубовая махина, обшитая железом. Он, террорист, никак не ожидал, что дверь на него прыгнет, а когда сообразил, что же такое происходит, на спуск нажал, но очередь из «Калашникова» в потолок ушла, потому как дверь его не только по рукам, то и по всему организму крепко ударила.
Беклемишев оказался прав: информацией его родственник Юра обладал обширнейшей, В девять утра Юра позвонил и сообщил, что через час у метро «Измайловский парк» гостей будут ждать ребята из «Комсомольской правды».
— А вы уверены, что это как раз то, что нам нужно? — с сомнением в голосе спросил Клюев, которому Беклемишев передал трубку.
— А что же вам нужно? «Масонские новости»? «Правда»? «День»? «Куранты»? Нет уж, поверьте мне, эти ребята бульварщины не допускают. Добросовестный сбор материала, никакой бульварщины, никакой «клубнички».