Серый волк, белый конь
Шрифт:
— Вот не надо было тебя расколдовывать! — возмутилась Лада. — Даже спасибо не сказал!
Волк повернулся к ней, глаза мерцали в сумерках как огоньки свечей.
— Спасибо, — тихо сказал он, взял ее руку и поднес к губам. Лада почувствовала тепло поцелуя, щетина уколола кожу. — Я очень тебе благодарен, — еще один поцелуй. По телу разлилась горячая волна. Вот молодец Проша, так быстро с костром управился. — Я не знаю, что бы без тебя делал.
Волк легонько прикусил кожу на тыльной стороне запястья, глядя ей в глаза.
— Проша,
***
Черт бы побрал эту бабу Ягу! Кощей пнул сапогом ножку трона, лязг металла отразился от каменных стен. Обколола себя какой-то химией — ничего по лицу не разберешь. И радуется, и огорчается, и врет с одним и тем же выражением хитрой морды: губки бантиком, бровки домиком. Хорошо, что она все еще его боится. Обещала прислать подмогу. Знала бы, каким беспомощным он стал… Кощей открыл тайник. Яйцо едва искрилось в глубине. Кощей подошел к лохани, воздел руку над водой. Тонкие голубые ручейки потянулись к его ладони. Русалка дернулась, забилась, как рыба, пойманная в сети. Под рукой Кощея завис мерцающий шар. Он поднес его к тайнику, мягко направил внутрь. Яйцо вспыхнуло ярче, засветилось.
За стенами башни послышался шум, и Кощей подошел к окну.
Вокруг башни кружила стая птиц. Серые крылья били по воздуху, длинные шеи вытянулись стрелами. Вожак завис перед узким окном, черные глазки-бусинки встретились взглядом с Кощеем.
— Принесите мне царевну Ладу, — приказал Кощей. — Она сейчас где-то в окрестностях Дубравок.
Гусь все так же смотрел на него, буравя взглядом.
— Блондинка, среднего роста, глаза голубые, — попытался описать ее Кощей. Его вдруг осенило. Он метнулся к трону и вытащил из-под него пачку рекламных брошюрок. — У нее вот такая сумочка.
Гусь скосил глаза на изображение на буклете, кивнул и громко загалдел. Кощей заткнул уши пальцами и посмотрел вслед стае, которая клином полетела над лесом.
Волосы русалки плавали на поверхности воды, распустившись белой лилией. Лишь самые кончики еще голубели, как зимнее небо над снегом.
***
Путники вышли на утоптанную дорожку, вьющуюся меж сосен. По такой на карете не проедешь, но все же и лесной тропинкой ее назвать язык не поворачивался. Беляш радостно зацокал по ровной дороге. Вдали показался частокол, за которым виднелись соломенные крыши, явственно потянуло дымом.
— Куда это мы пришли? — удивилась Лада.
— Дубравки, — ответил Волк. — Единственное селение в дремучем лесу.
— Отлично! — обрадовалась девушка. — Передохнем, подкрепимся, может, удастся переночевать на настоящих кроватях, а не на куче веток. А потом, со свежими силами, рванем к Ивану.
— Нет, — покачал головой Волк.
— Что? Не будем ночевать? — расстроилась Лада.
— К Ивану мы не пойдем, — сказал оборотень.
Лада натянула поводья, спешилась, сзади налетел богатырь.
— Волк, объясни, что
Волк отвел глаза, сорвал травинку.
— Я передумал, — ответил он. — Слишком много всего. Сложно объяснить.
— Ты уж постарайся.
— Поверь, так будет лучше. Ты останешься в Дубравках, я пристрою тебя на постоялый двор, денег у меня хватит на несколько месяцев. А сам попытаюсь найти другую царевну.
— А со мной-то что не так?
Волк вдруг шагнул ближе, обнял Ладу.
— С тобой все не так, — прошептал он. — Ты меня подождешь, я сниму ошейник и вернусь за тобой.
Лада оттолкнула мужчину.
— Ты ведь говорил, что я последняя! Единственная!
— А все почему, — перебил их Проша, — потому что в царских семьях испокон веков так повелось, что мальчики рождаются чаще. Что ни царь, то три сына. А девочки гораздо реже, и все по одной. Вот так и вышло, что единственная царевна — это ты, Ладушка. Но коли выйдешь за меня, то может и девочки у нас народятся. Я-то не царских кровей.
— Да при чем тут ты? — рыкнул Волк.
— При том, что целовался я с Ладой, — степенно ответил богатырь. — А поцелуя без любви не бывает. А если есть любовь, то должна быть и свадьба. Старшенькую дочку Машей назовем, а если мальчик будет, то Васей, в честь моего отца.
— Ты уже все продумал, как я посмотрю, — заметила Лада.
— Ага. Но если народятся мальчики, то останутся в сказочном царстве одни царевичи.
Волк вдруг задумался, потом просиял, хлопнул богатыря по плечу.
— Слушай, Проша, ты — гений! Царевичей ведь навалом! Взять хоть Елисея!
— Постой, Волк, я уже ничего не понимаю, — встряла Лада.
— Послушай, Ладушка, — Волк обнял ее за плечи. — Просто запомни — у меня есть план. Когда ты решишь, что все пропало, что все уже хуже некуда — вспомни этот разговор.
— Так мы идем к Ивану или нет?
— Идем, — кивнул Волк. — Только завернем в Дубравки. Если хочешь, даже переночуем. А ты, Проша, свои матримониальные планы оставь при себе.
— Но я с Ладой целовался! — возмутился богатырь.
— Я тоже! — Волк вдруг наклонился и поцеловал Ладу. Губы обожгло, дыхание перехватило. Он отстранился. — И теперь в два раза чаще, чем ты!
— Да что вы себе позволяете! — возмутилась девушка. — У меня кто-нибудь спросит, хочу ли я замуж или целоваться?
— Что с бабы взять? — флегматично вздохнул Колобок. — Волос долог, ум короток. А у тебя даже волосы короткие.
— Вот и свадебный каравай подкатил, — съязвила Лада. Сердце после поцелуя все еще колотилось, в ушах шумело. Или это не в ушах? Она прислушалась. — Мне кажется, или приближается ураган?
Волк насторожился, а потом забросил ее на коня.
— Скорей, в Дубравки!
Он обернулся зверем и легонько цапнул Беляша за ногу. Конь взвился на дыбы, припустил по дороге. На лицо Проши упала тень, он посмотрел в небо и побледнел: