Серж Панин
Шрифт:
— Серж! Так это он! Я должен был подозревать это! Негодяй! Так ты не одни деньги воруешь!
Панин страшно побледнел и бросился к Кейролю, несмотря на Жанну, которая цеплялась за него.
— Не оскорбляйте меня, это излишне! — сказал он. — Моя жизнь в ваших руках и вы можете ее взять. Я к вашим услугам, когда вам угодно.
Кейроль разразился страшным смехом.
— Дуэль! Полно! Да разве я дворянин? Я мужик, пастух, грубое создание, ты знаешь это очень хорошо! Я раздавлю тебя!
С этими словами он посмотрел вокруг себя, отыскивая какое-нибудь орудие. Вдруг, заметив массивные железные щипцы и другие принадлежности камина, он схватил их и, размахнувшись ими, как дубиной, бросился к Сержу.
В то же мгновение Жанна стала между ним и своим любовником. Она протянула руки и со взглядом волчицы, защищающей своего волчонка, сказала резким голосом Сержу:
— Стой сзади меня! Он меня любит и он не посмеет ударить!
Кейроль остановился. Услышав слова Жанны, он дико закричал:
— А, негодная женщина! Тогда сначала тебя!
И, подняв свое орудие, он уже готовился бросить его в Жанну, как вдруг глаза его встретились с глазами жены. Молодая женщина улыбалась, довольная, что может умереть за своего любовника. Ее бледное лицо, оттененное прядями черных волос, сияло особенной красотой.
Кейроль вздрогнул. Ведь одна минута и он не увидел бы более этого взгляда, который так любил. Этот розовый ротик, улыбавшийся ему ранее, сделался бы бесцветным; это трепещущее тело, благоухание которого он чувствовал еще на своих губах, сделалось бы холодным. Тысячи жгучих воспоминаний о счастливых днях и лихорадочно проведенных ночах пришли ему на память. Руки его опустились. Жгучее чувство горести охватило его сердце. Железное орудие, выскользнув из руки, тяжело упало на ковер. Несчастный растерявшийся человек, рыдая, стыдясь своей слабости и призывая к себе смерть, но не будучи в состоянии причинить ее другому, повалился на диван.
Жанна, не говоря ни слова, жестом показала Сержу свободный проход.
Страшно взволнованная, мрачная, она стояла, опираясь на камин и ожидая, когда этот несчастный, давший ей такое великое и грустное доказательство своей любви, придет в себя.
Серж исчез.
XXI
Ночь казалась госпоже Деварен нескончаемой. Взволнованная всеми событиями предшествовавшего дня, она лихорадочно прислушивалась среди тишины в ожидании ежеминутно получить какую-нибудь поражающую новость. Перед ее глазами стоял Кейроль, вбегающий неожиданно, как сумасшедший, в комнату своей жены, Она слышит его бешеный крик, на который отвечает вздох ужаса. Затем послышался двойной выстрел, комната наполнялась дымом, Серж и Жанна, пораженные за свою преступную любовь, падают мертвыми, как Паоло и Франческа Римини, жалкие любовники, которых описывает нам Данте.
Часы бежали за часами. Ничто не нарушало тишины отеля. Князь не возвращался. Госпожа Деварен, не будучи в состоянии неподвижно лежать в кровати, несколько раз вставала, чтобы как-нибудь провести время, Тихо, на цыпочках она входила несколько раз в комнату дочери. Мишелина, страшно утомленная, уснула на подушке, смоченной слезами. Наклонившись над ней при свете камина, мать смотрела на бледное лицо Мишелины и тяжело вздыхала.
«Она еще очень молода, — думала мать, — может снова начать жизнь. Воспоминание об этих печальных днях мало-помалу исчезнет из ее памяти, и я, наконец, увижу ее вновь воскресшую и улыбающуюся. Этот негодяй уморил бы ее».
А образы Сержа и Жанны, распростертые одни возле другого в комнате, полной дыма, опять являлись перед ее глазами. Она встряхнула головой, чтобы отогнать это назойливое видение, и опять совершенно тихо возвращалась в свою комнату.
Наступил день, мрачный, пасмурный. Госпожа Деварен открыла окно, чтобы освежить свою пылающую голову свежим утренним воздухом. Птицы, пробудившись, летали и пели на деревьях сада.
Мало-помалу стал долетать с улицы шум экипажей. Город начал пробуждаться. Госпожа Деварен позвонила и велела позвать Марешаля. Секретарь тотчас пришел. Он разделял с хозяйкой все ее тревоги и волнения и встал тоже очень рано. Госпожа Деварен встретила его с признательной улыбкой. Она чувствовала, что этот честный человек, который так хорошо понимал все ее мысли, действительно ей предан. Она попросила его сходить к Кейролю и узнать новости. После его ухода она начала ходить по комнате, чтобы хотя отчасти успокоить свое волнение.
Выйдя из дому на улице Тэбу, Серж, чувствуя, что мысли кружатся в его голове, был неспособен составить какой-нибудь план действий, а между тем он хорошо понимал, что нужно скорее что-нибудь предпринять. Не смея вернуться домой, он отправился пешком в клуб. Ходьба принесла ему пользу, несколько успокоив его. Он чувствовал себя счастливым, что остался в живых после такой страшной встречи. Серж почти весело поднялся по лестнице и, бросив верхнее пальто сонному лакею, вставшему при его появлении, вошел в игорную комнату. Баккара уже кончалась: было три часа утра. Понтеры сильно утомились. Напрасно банкомет предлагал держать все, что угодно. Появление Сержа придало некоторое одушевление игравшим. Серж приступил к игре, как к сражению. Удача была на его стороне: в несколько ударов он сорвал банк в тысячу луидоров. Один за другим все игроки удалились. Оставшись один, Панин лег на диван и, несмотря на стеснявшее его платье и ботинки, спал несколько часов тяжелым сном, который скорее утомил его, чем ободрил.
Лакеи, пришедшие убирать комнаты и осветить их, разбудили его. Он отправился в уборную, где освежил водой свое лицо с особенным наслаждением. Кончив умывание, он написал Жанне письмо, сообщая ей, что его отъезд с ней невозможен, и что он умоляет ее все сделать, чтобы забыть его. Отдавая это письмо лакею, Серж приказал ему передать его горничной госпожи Кейроль и никак никому другому.
Хлопоты, которые пришлось бы ему перенести при дальнем путешествии с молодой женщиной, и затем предстоявшее сожительство казались теперь ему невыносимыми. К тому же, что бы он сделал с Жанной? Совместная жизнь с любовницей сделала бы невозможным его возврат к Мишелине. Теперь же он хорошо сознавал, что единственная надежда на спасение, оставшаяся ему, заключалась в неизменной любви его жены.
Но прежде всего ему нужно было идти к Герцогу, и если финансист возвратился, то получить от него объяснения насчет действительного положения дел «Всемирного Кредита». Герцог жил на бульваре Гаусман в небольшом доме, который он снимал совсем меблированным, по-американски. Вульгарный, но блестящий вид золоченой мебели с ее вишневой обивкой в зале, зеленого атласа в кабинете и потолка, разрисованного красной и голубой краской в столовой, прельстил финансиста. Сюзанна выбрала себе маленький уголок, скромно отделанный ситцем и кисеей, простая и светлая меблировка которого спорила с тяжелым и кричащим блеском всей остальной обстановки дома.
Войдя во двор, Серж увидел там одетого в клетчатый костюм конюха, который мыл карету.
Герцог вернулся домой. Тогда князь проворно вбежал на крыльцо и велел доложить о себе.
Финансист, сидя спокойно у окна кабинета, пробегал газеты. Увидев вошедшего Сержа, он встал. Несколько минут оба они стояли молча друг против друга. Князь первый заговорил:
— Что такое случилось, — сказал он резко, — что вы с самого вашего отъезда оставили меня без вестей?
— Это потому, — отвечал совершенно спокойный Герцог, — что известия, какие я мог дать вам, были совсем нехороши.