Сестра
Шрифт:
Алексей так задумался, что и боярина Матвеева не заметил. Впрочем, не тот человек был Артамон Сергеевич, чтобы его долго не замечали. Кашлянул, привлекая внимание, поклонился, поприветствовал царевича и заговорил.
Вроде бы ничего конкретного не сказал но… Алексей понял, почему отец приблизил этого человека. Шла от Матвеева та самая внутренняя сила, от которой млеют женщины и которой подчиняются животные, угадав хозяина.
Только вот и Алексея согнуть было уже не так просто. Он — царевич, а это — кто? Да слуга его, по большому счету! Не говоря
Матвеева, конечно, этим было не пронять, так по броне пощекотать, но неприязненное отношение к себе царевича он чувствовал. Но — опытен был и умен. Не давил, не подлизывался, разговаривал как со взрослым — любой мальчишка бы потек от счастья, хоть на хлеб намазывай. Сочувствовал, вздыхал, надеялся еще побеседовать с таким умным отроком, а то и сына пристроить к нему в школу, когда мальчик чуть подрастет….
Алексей тоже кивал, слушал, про школу рассказывать не рвался, планами не делился, так что отошел Артамон Сергеевич не шибко довольный.
Подходил и Ордин — Нащокин. Этому Алексей уделил и время, и внимание, выслушал соболезнования — действительно искренние, спросил, как там внуки, выслушал похвалы малышам — такие уж смышлёные, такие красавцы, умники какие… в матушку, не иначе!
Алексей Михайлович так из церкви и не выходил, моля не забирать у него жену. Время меняет многое.
Когда-то он не любил Марию, винил ее за несложившееся счастье с Ефимией, но потом привык, сжился, врос… только вот жене об этом не говорил, а может, и зря. Глядишь, она бы себя так не изводила.
Нет, не нужна ему женитьба по любви.
Алексей и сам не знал, но Софья постепенно, исподволь, вкладывала ему в голову простую истину, что правители не могут жениться на ком попало. Им надлежит выбрать себе жену для блага страны, а любовь…
Любовь это важно, только вот будет она на стороне. И никак иначе.
А чего сейчас об этом думать? Надо помолиться еще за матушку…
Впрочем, все было бесполезно.
Софья угадала абсолютно точно.
Через три дня после смерти новорожденной дочери, скончалась и сама Мария Ильинична Милославская.
— Наташа, дружок мой, присядь поближе. Надобно тебе волосья получше убрать. Да мой жемчуг сегодня наденешь…
— Благодарю вас, тетушка.
Евдокия Матвеева оглядела девушку и кивнула.
Ну разве не хороша, разве не блестяще красива Наталья во всей своей юности?
Волосы черные, словно ночь, глаза крупные, черные, чуть навыкате, но ее это не портит, светлое платье ладно сидит на полной статной фигурке, соблазнительно показывая округлые плечи…
Хороша!
Не просто так прихорашивала бесприданницу Евдокия, ой, не просто так…
Дело происходило в доме Артамона Матвеева, а женщины были его близкими родственницами. Евдокия, в девичестве — Мэри Гамильтон — супругой. Наталья
Как дальновидный и умелый политик, Матвеев собирал людей впрок — и давненько покровительствовал Кириллу Нарышкину. Но — не просто так.
Дочь Кирилла, Наталья, одна из всех его чад, воспитывалась у него в доме и достаточно давно — еще с той минуты, как заметил Артамон Сергеевич в юной девушке, почти девочке, недюжинный характер и холодную расчетливость.
Казалось, Наталью не интересует мирское, она любила ходить на кладбище, молиться об усопших, но в то же время… обладая внутренней силой сам — Матвеев нутром чувствовал то же и в других людях. И будучи в гостях у Кириллы Нарышкина, приглядывался к его детям.
Наталья, старшая. Иван, Афанасий, Лев, Мартемьян… юноши были копиями своих родителей — Кириллы, которому и не надо было ничего, кроме его стрельцов, да вкусно покушать, да сладко выспаться. Но Наталья…
В том, как она отстраненно держала себя, как наклоняла голову, как пристально смотрела на собеседника — в самую его душу, чувствовалось в ней нечто расчетливое, жесткое…
Тогда и попросил он жену побеседовать с юной 'черничкой'.
Наталья была юна, но таиться от Мэри не стала. И тетушка с изумлением услышала, что семья Кирилла небогата, к царю — батюшке не приближена, а стало быть, на достойный брак Наталья рассчитывать не может. Нет, если бы эти слова произнесла ее мать! Мэри не удивилась бы, ибо это была чистая правда. Но — дочь?!
Дитя, которому и пятнадцати лет не сравнялось?
Наталья не скрывала своих намерений. Ей не хотелось выходить замуж за бедняка и всю жизнь рожать ему детей и высчитывать копейки. Юная девушка собиралась спокойно и расчетливо уйти в монастырь. Она была грамотна, хозяйственна, сознательно создавала себе лаву богомолки — и хотела всем этим воспользоваться, чтобы стать Игуменьей и обрести самостоятельность — и власть.
Не то, чтобы ее не манило замужество, но с достойным — и никак иначе!
Мэри задумалась — и предала эти слова своему мужу, после чего побеседовать с девушкой пожелал уже сам боярин.
И услышал те же самые речи.
Решения Артамон Сергеевич принимал быстро и назавтра же говорил с Кириллой Нарышкиным о том, что дочь его надо забирать в столицу. В деревне сей дивный цветок зачахнет без ухода. В Москве же!
О, в доме у Артамона Сергеевича бывает много людей — и в том числе даже бояре. Несомненно, юная Наталья составит достойную партию!
Возражал ли Кирилл?
Да он был счастлив, что с его шеи снимают лишний рот, и что через дочь он еще более приближается к такому великому человеку, как боярин Матвеев!
Возражала ли Наталья?
Отнюдь. Девушка была полна решимости распорядиться неожиданной удачей как можно лучше — себе на пользу. И да — она умела быть благодарной. Она отлично понимала, что Матвеев потребует с нее плату за свои милости — ее ли делами, делами ли ее супруга, но собиралась отдать этот долг. А для начала…