Сестренки
Шрифт:
— Именно этого мне так не хватало в Эфиопии, — сказала Станислава и потянулась так, что хрустнули суставы.
— И как же там? — заинтересовалась ее кузина.
— В пору дождей, словно в сказке зелено. В пору засухи все замирает. По нашему телевидению эту страну показывают довольно односторонне: голодающие дети, сплошная пустыня; тем временем, там имеются замечательные горы, озера с гиппопотамами, плодородные долины. Очень милый народ. Но ближайшие лет тридцать мне там лучше не показываться.
— Понимаю.
Вода в самоваре начала закипать. Бронзовая крышка завибрировала, в отверстиях запел пар.
— Ты глянь, кто к нам приблудился, — тихо заметила Катаржина.
Со стороны автобусного тупика шла Моника. В руке несколько морковок:
— Может она пополдничает с нами, — лениво заметила Станислава. — Надо ей махнуть или позвать…
Девушка шла по тропинке довольно-таки далеко от них, она и вправду не заметила устроивших пикник преподавательниц. Светло-гнедая кобыла внимательно глянула на Монику и застригла ушами. Сербка протянула в ее сторону толстую морковку, вот только угощение не было принято. Животное отступило на шаг и заржало. Предубеждения необходимо переламывать не спеша и осторожно. Моника положила морковку на траву и отошла сама. Кобыла глядела на лакомство, но потом отступила на всю длину цепи.
— Что за черт, — наморщила брови Катаржина, наблюдая за сценкой издали. — Ты погляди, как испугалась лошадь.
— Угу, — буркнула кузина.
Моника попытала счастья с другим конем. Тот, осторожничая, куснул морковку, после чего удалился трусцой. Оставшиеся две морковки девушка положила на траве. Лошади подбежали к ним только тогда, когда Моника ушла.
— Странно, а ведь эти кобылы не из пугливых, — покачала головой Стася.
Сербка повернулась и разочарованно поплелась в сторону автобуса. Учительница помахала головой, чтобы привлечь ее внимание. Удалось.
— Привет. Присядь с нами, — пригласила ученицу Станислава. Сейчас будет чаек. Есть и к чаю. Тебе нужно немного набрать вес, — поглядела она на худенькое тело.
Моника колеблется. Она не знает, а прилично ли это, потому стесняется… Скромненько присаживается на краешке пенька. Сегодня она надела юбку. Ее ноги, еще девичьи, довольно-таки крупные в коленках и щиколотках; пройдет еще несколько лет, пока они не станут женственно стройными. Пока что это еще жеребенок, щенок, дитя…
— Приятные коняшки, — лениво замечает Станислава. — Мы как раз думаем с кузиной, что следовало подойти в конюшню, заплатить сколько надо, взять седла и немножко поездить.
Княжна скромно улыбается.
— Я уже очень давно не ездила верхом. Впрочем, у них здесь, наверное, и нет дамских седел.
Все трое сейчас в платьях [54] … а Станислава никак не реагирует. Поездка в дамском седле для нее является чем-то совершенно естественным. Ученица отмечает это в памяти. Ее преподавательница никак не соответствует эпохе. Маскируется она неплохо, но ее выдает масса мелочей. Взять хотя бы то, что вместо популярных сейчас ложечек с пирожным она использует вилку с двумя длинными зубцами. Или вот то, что протягивает руку и бессознательно вытаскивает какой-то мусор, запутавшийся в косе родственницы. Потом с улыбкой расчесывает ей волосы. Сестринские чувства она проявляет через искание. С тех пор, как в средине ХІХ века было установлено, что вши переносят тиф, после чего им объявили безжалостную войну, искание перестало быть лаской, оно вообще вышло из употребления [55] .
54
Шестью строками выше написано, что Моника в юбке. Юбка и платье — две большие разницы… — Прим. перевод.
55
Так ведь Станислава не скачком перенеслась в наше время из этой средины XIX века… Думаю, привычка или инстинкт к «исканию» доложен был быть подавлен… Хотя, кто этих женщин знает. В деревнях все еще «ищут». — Прим. перевод.
А вот Катаржина современна до боли. В ее движениях видна нервность и спонтанность
Лошади глядят издалека — беспокойно и выжидающе. Следят, хотя и опасаются. Что же, конь — это лучший приятель человека… После снятия покрышки самовар разгорается снова. Станислава берет упавший в траву кусок сырника [56] и несет лошадям. Гнедая кобыла видит ее впервые в жизни, но без колебания съедает лакомство [57] . Женщина возвращается к подругам. Лошади, поглядывая в их сторону, все так же стригут ушами.
56
Это не тот сырник, который мы быстренько делаем по утрам, а довольно сложный в изготовлении… скорее даже торт, чем пирог (sernik). В Польше очень популярное лакомство. — Прим. перевод.
57
Интенции автора ясны: лошади чуют в Монике (ладно, не будем выдавать сюжет) не совсем человеческое существо. А она что, за несколько сотен лет жизни так и не знала, как на нее реагируют кони; или она считала, будто бы польские лошади ее не распознают? — Прим. перевод.
Снова запел пар. Учительница отыскала в корзинке третью чашку, налила чаю из самовара и подала Монике. Еще один элемент, не соответствующий современности. Русская мода пить чай из стаканов серьезно вытеснила чашки из употребления [58] … Моника поблагодарила, кивнув. Поставила чашку возле себя, на ровном участке земли.
— Вот сахар, — Катаржина протягивает сахарницу.
Княжна берет ложечку, касается ее кончика пальцем и, словно ошпаренная, отводит руку.
58
Да что там чай… Поляки и кофе из стакана дудлили. И в ресторанах так подавали. Чессслово! — Прим. перевод.
— Спасибо, я без сахара, — неуверенно сообщает она, инстинктивно вытирая пальцы об юбку. На голубой ткани остается тонкий алый подтек.
— Точно как и я, — сказала Стася. — А может желаешь к чаю варенья?
— Если можно…
Станислава наложила ей на блюдце. Какое-то время они пили молча. Ученица умело переламывала горьковатый вкус напитка вишневым вареньем…
— А сырничка?
— С удовольствием.
Катаржина задумчиво глядит на профиль девушки-подростка. Легкий дефект на щеке, несколько пятен, портящих красоту… Девушка угадала заинтересованность учительницы.
— Это после оспы, — поясняет она, касаясь кожи кончиками пальцев. — С возрастом должно исчезнуть.
После того она глядит на лошадей и не видит лица Катаржины, застывшего в гримасе неожиданного понимания.
Квартирку Станислава покупала с мыслью о самой себе. Когда же кузина перебралась в Краков, как-то совершенно естественно они стали жить вместе. Небольшая спальня сделалась теснее. Хотя, с другой стороны, она сделалась и более уютной. Теперь здесь стоят две кровати. Между ними отступ в метр, как раз достаточно, чтобы болтать лежа.
На дворе полночь. Обе девушки должны уже спать, вот только как-то не выходит. Теория вызревала все послеобеденные и вечерние часы.
— Знаешь, чего мне кажется? — начинает Катаржина.
Ее кузина молчит. Знает.
— А ведь эта малышка Моника может быть постарше тебя.
— Дурацкое предположение. Почему ты так считаешь? — хотя и у самой подозрения возникли много часов назад.
— По очень простой причине. Помнишь, что она сказала? Те шрамы на щеке у нее после оспы. Черной оспы.