Сестры-соперницы
Шрифт:
Какого-то мужчину сопровождал портной, показывавший, какое количество материи клиент должен приобрести; на столбах висели объявления, предлагавшие самые разнообразные услуги. Стояла женщина с девочкой и мальчиком, угрюмо глядевшими в землю. Я почему-то решила, что она отдает детей в услужение в богатый дом. Женщина со злым лицом развязно разговаривала с молодым щеголем в бархатном плаще и в штанах, украшенных золотым галуном, а рядом с ней стояла совсем юная девушка, которую явно демонстрировали этому щеголю. Несмотря на всю свою провинциальную наивность, я не сомневалась
Карлотта неожиданно сказала, что не может найти того, за чем приехала, и что нам придется отправиться в торговые ряды на Стрэнде. Мы сели в карету, но тронуться с места было нелегко, так как нас окружила толпа, насмехающаяся над нашим экипажем, орущая, предлагающая на продажу разные мелочи — от серебряных цепочек до шелковых платков, в отношении которых можно было смело предположить, что они только что покинули предыдущего владельца — беспечного прохожего.
Так или иначе, мы все же добрались до торговых рядов и поднялись на верхнюю галерею, уставленную лавочками, предлагавшими ленты, кружева, всевозможные ткани, пудру, запонки и воротнички, иногда очень изящные, вышитые серебром или золотом.
Карлотта наконец купила все необходимое, и мы вернулись в карету.
Я была восхищена Стрэндом, его великолепными домами с садами, сбегавшими к реке. Чудно выглядели прямые улочки, в конце которых сверкала водная гладь. Я даже не мечтала оказаться в таком прекрасном месте, как Лондон, но его величественность была в то же время греховной, что только придавало городу дополнительную привлекательность.
Стрэнд уже остался позади, и мы подъезжали к Уайтхоллу, когда перед моими глазами предстало самое ужасное зрелище из всех, виденных мною до сих пор.
Мне и раньше доводилось видеть людей у позорного столба — у нас тоже приковывали к нему преступников, и они подвергались насмешкам прохожих, осознавая таким образом свою вину, но подобное я видела впервые…
Эти двое мужчин были одеты в скромные костюмы, из чего я заключила, что они пуритане. На людей они уже походили мало, поскольку их лица были залиты кровью; кровь стекала и по рукам, которыми они обхватили головы.
Я в ужасе уставилась на них. Карлотта проследила за моим взглядом.
— Это пуритане, — объяснила она, — они сеют беспорядки.
— Какие беспорядки?
— Ну, видимо, они выступали против двора. Они всегда требуют запретить все развлечения. Как известно, они осуждали королеву и обвиняли ее в попытках ввести в стране католицизм.
— И за это?..
— И за это им отрезали уши.
Мы проехали мимо столба. Карета несла нас по зеленым полям, мимо чудесных деревушек Кенсингтона и Барнса, и наконец мы прибыли в Пондерсби-холл, но для меня все путевые впечатления были перечеркнуты стоящей перед глазами картиной: пуритане у позорного столба.
Я стала понимать, что имел в виду сэр Джервис, говоря о грядущих беспорядках.
Карлотта была очень довольна, в одном из лучших домов Лондона скоро состоится бал, на который приглашались сэр Джервис, его супруга, Сенара и гостья из провинции — то есть я.
— Тебя заметили, — сказала Карлотта. — Бал будет в доме лорда Мэлларда, доверенного лица короля, так что его почти наверняка посетят Их Величества.
Начался переполох по поводу бальных нарядов, и тут даже Карлотта сбросила с себя обычный томный вид. Она работала не покладая рук, и тут, конечно, выяснилось, что нам не хватает кружев для украшения платья Карлотты и лент для моего платья.
Пришлось вновь заложить карету и предпринять еще одну поездку в город. Я собиралась туда со смешанными чувствами. Во-первых, я побаивалась предстоящего бала, потому что Карлотта не забывала напоминать мне об отсутствии светских манер, а во-вторых, хотя мне не терпелось вновь увидеть город, я не могла забыть двух мужчин у позорного столба.
Мы выехали рано утром в той же карете. Над рекой поднимался туман, придававший пейзажу особенное очарование. Деревья скрывались в голубой дымке, и это вызвало у меня чувство умиротворения. Настроение улучшилось, насколько оно могло улучшиться, если учесть, что я ни на минуту не забывала о том, что происходит у меня дома.
По приезде в галерею Святого Павла я вновь была захвачена окружающим. Ростовщик вел переговоры с томным, экстравагантно одетым щеголем, желавшим получить ссуду; затем мое внимание привлек барышник, вовсю расхваливавший предполагаемому покупателю несравненные достоинства скакуна; рядом какой-то человек писал письмо под диктовку ужасно озабоченной женщины — я стала размышлять над тем, какая неприятность у нее случилась. Карлотта занималась выбором кружев и отошла к дальнему концу прилавка, и тут ко мне подошла женщина, на лице которой лежала печать страдания.
— Леди, — сказала она хриплым шепотом, — подайте мне хоть что-нибудь. Мой муж погиб… утонул в реке. Осталось шесть голодных детей — у них не было ни крошки во рту вот уже два дня. У вас доброе лицо. Я вижу, что вы мне поможете.
Я поняла, что если сейчас отвернусь от нее — Карлотта рассказала мне, как следует вести себя в таких случаях, — то никогда не смогу забыть ее лицо. Поэтому я достала кошелек, раскрыла его, но в этот момент откуда-то вынырнул мальчишка лет одиннадцати и выхватил кошелек у меня из рук.
Я вскрикнула, но он уже исчез, и я не раздумывая бросилась вслед за ним. Заметив, как он на миг вынырнул из толпы и вновь пропал, я бросилась в ту сторону с криком: «Стой! Отдай кошелек!».
Толпа затрудняла воришке бегство так же, как и мне погоню, но мне удалось заметить, что он, выбравшись из сутолоки, бросился в переулок.
Не размышляя, я кинулась следом. Мальчишка забежал за угол, я побежала вслед, но он еще раз свернул, и я потеряла его из виду. Зато появились двое мужчин, которые шли прямо ко мне. Я похолодела от страха: их вид не предвещал ничего хорошего. Нечесаные волосы свисали на их лица, на плечах болтались какие-то лохмотья, а сквозь дыры просвечивало грязное белье. Оба зловеще ухмылялись.