Сеть 2.0
Шрифт:
– Они не знали, что мы усилили штаб, – оглядевшись по сторонам, Костя повернул направо, вырулив на проезжую часть. – Иначе тебя бы первым похоронили в казарме, а потом взялись бы за нас.
– Андрей Анатольевич сказал, что они хотели выкрасть меня.
– Может и так, – Костя пожал плечами. – Ему лучше знать.
Из города выбирались молча. После утреннего нападения район опустел, пешеходы исчезли с улиц. Только пара древних авто, да полицейский броневик обогнали их машину. Оказавшись на трассе, Костя немного расслабился. Позади и впереди пристроилось по минивэну. Чуть дальше маячил
– Куда мы едем? – наконец, спросил он.
– К Догину.
– Кто это?
Костя долго молчал, потом посмотрел на Данилу со смешанным чувством жалости и понимания.
– Один из ваших, – он натянул визор на глаза. – Сейчас покажу.
В поле зрения Данилы вползло изображение: скрючившийся знаком вопроса дохляк в безразмерной футболке и облегающих брюках, коротко стриженный, с длинными худыми руками, одна из которых держит дымящуюся сигарету, застыл на стуле. Перед ним, спиной к камере, сидит еще один человек. Мужчина или женщина, Данила так и не определил. Вдруг дохляк заговорил, и его тихий, скрипучий голос зазвучал в наушниках визора.
– Сеть, стала для меня всем – матерью, домом, закадычным другом, колыбелью души… Вы ведь, наверное, не знаете, но чипы, через которые входят в Сеть, крепят сперва на затылок, когда ты еще совсем малыш, в первый день жизни. И городские серверы сразу пишут всё, что ты видишь и чувствуешь. В сознательном возрасте, конечно, я сам решал, что сохранять, а что позволить запоминать мозгу. И все записи с чипа отправляются в историю аватара.
– Аватара?
– Это такой паспорт для сетевиков и вторая личина по совместительству.
Дохляк помолчал, затянулся, выпустив струйку дыма, совсем как Костя недавно, и продолжил.
– В три года, и это я запомнил отлично, внешний чип заменили постоянной моделью. Его вставили мне в черепушку, прямиком в мозг, буквально спаяли с нервной системой, чтобы Сеть забрасывала туда нужные импульсы. А те создавали в мозгу красочные образы, окутывая несуществующими запахами, имитируя холод ветра в квартире, тепло прикосновения давно почившего родственника или грохот товарного поезда во время просмотра старого фильма. Я будто прозрел в тот день! Такое невозможно представить…
Чип стал частью меня, как шестое чувство или немой голос в голове шизофреника. Он учился видеть и осознавать этот мир вместе со мной, запоминал мои страхи и радости, падения и триумфы, начинал по-настоящему понимать меня. Сеть и я, мы срослись через миниатюрную микросхему в затылке. Лишиться чипа или выйти из Сети – всё равно, что потерять зрение или слух, мир тускнеет, будто замирает, становясь тяжеловесным и неповоротливым. Сама реальность никогда не была настолько реалистичной, до того филигранно настроен чип! – он усмехнулся, помолчав пару секунд. – А потому я безвылазно сидел внутри несуществующего мира – единственно настоящего для меня.
А что в итоге? Квартиры «сжались» до пары десятков квадратных метров на семью, а заполнила их цифровая реальность, превращая в просторные замки, шикарные коттеджи или уютные шатры на берегу моря.
Запись застыла. Дохляк так и сидел, скрючившись на стуле, глядя в пустоту, наполнявшую все его существо. Насколько же огромной была Сеть, что оставляла такую невообразимо глубокую пропасть после себя?
Из глаз Данилы хлынули слезы. Этот человек, Догин, или как его там, говорил с ним, смотрел из холодной бездны в его зияющую пустоту. Оба они вынули Сеть, оставив лишь хрупкую оболочку. И до этого момента Данила не осознавал, насколько тяжело в одночасье терять весь свой мир.
– Этот мужик, Догин, – заговорил Костя после недолгой паузы, – чем-то насолил своим в городе, и его за это попёрли. Выслали агентов, чтобы арестовать и забрать чип, но тот сбежал. Так и мотался по сетевым городам пять лет, пока его не изловили, – он усмехнулся. – Догин оказался не пальцем деланный – навалял агентам, угнал их тачку и сбежал к нам. Сергей его нашел и пристроил недалеко от брата. Мужик оказался полезный, много чего о Сети знал, да и вообще, толковый он, понимаешь?
Данила кивнул, хотя не знал, о чем это Костя.
– Правда, потом он с катушек съехал. Как-то прознал про Переход, ну и сторчался в конец.
– Чего?
– Наркоша он конченный, – угрюмо добавил Костя. – Когда-то был хорошим программистом, а теперь так, биомусор.
– А это как? – недоумевал Данила.
– Приедем, сам увидишь.
Данила помолчал, укладывая в голове услышанное.
– Зачем же ты меня к нему везешь?
– Узнаешь, когда будем на месте. Он может еще и не согласиться, тогда чего зря воздух сотрясать.
***
День клонился к закату. Жаркое июльское солнце набрякло и потемнело, медленно спускаясь в пляшущее над горизонтом марево. С севера ползла гряда облаков, похожая в неровном свете на пышущие последним жаром угли костра. Алые всполохи кинулись ввысь, окрасив померкшее небо. За изгибом земли скрылось вселенское пожарище, не иначе, от которого Данила не в силах был отвести взгляд.
Как там говорил Догин: «Сама реальность не была настолько реалистичной…»
Может, он просто не видел таких закатов?
Данила сдвинул бесполезный визор на лоб (к интернету его так и не подключили), уставившись на темнеющую с каждой минутой полоску леса вдалеке. Белёсо-желтые луга, сочная зелень деревьев, серая лента асфальта – все теряло краски, становясь черной декорацией на фоне индигового неба.
– Нам ехать всю ночь, – послышался издалека голос Кости, – вздремни. Сбоку рычаг, потяни, чтобы откинуть сидение.
Данила так и сделал. Минуту спустя он погрузился в глубокий, спокойный сон.
Мотор взревел, недовольно всхрапнул и загудел ровнее. Небо прояснилось. На фоне бледной синевы мелькали темные силуэты домов, уплывая за пределы видимости. Данила нащупал рычаг сбоку от сидения, потянул за него, и мягкая спинка кинула парня вверх. От резкого подъема он охнул.