Севастополист. Том I

Панкратов Георгий Витальевич

– Почему тогда снаружи никому об этом не известно? – снова прервал я, и недовольная Евпатория зашипела, извернувшись в мою сторону, будто змея.

– Башня не рекламирует себя, – пожала плечами Ялта. – Это было бы глупо.

– Но почему? Если здесь все так замечательно. Ведь никто не знает.

Она не дала договорить, и впервые – в этом ее ответе – я уловил легкое раздражение.

– Сначала нужно что-то захотеть, – произнесла она. – И потом уже это реализовывать. А не наоборот. Не мне вам это объяснять, ведь вы – избранные.

И тогда я задал вопрос – как теперь помню те странные ощущения, которые при этом испытал: с этим чувством мне не доводилось

иметь дел прежде, и вряд ли я смог бы подобрать слова, чтобы описать его. – этот вопрос удивил меня самого, я его не понял. И – сверх того – не понял и зачем задал его. Но я его задал.

– А когда всё это было? – спросил я.

В зале повисла тишина. Евпатория пыталась возмущаться, несла какую-то нелепицу вроде того «Что он себе позволяет?», лица же остальных, включая Ялту, приняли такое выражение, словно по ним с размаху ударили камнем.

– Когда конкретно построили Башню? – уточнил я.

Наша проводница первая вышла из оцепенения.

– Этот вопрос еще не звучал в этих стенах, – холодно произнесла она. – Я поражена.

– Сам в шоке, – скромно улыбнулся я, стараясь сгладить градус непонятного мне напряжения.

– Это было в прошлом, – процедила Ялта. – Такой ответ вас устроит?

– Вполне, – сконфуженно ответил я. Свой же вопрос выбил меня из колеи: невозможно было отделаться от чувства, что я допустил что-то непозволительное, лишнее. Даже не понимая, зачем я, собственно, это сделал.

Наша проводница поспешила перевести тему.

– В какой-то степени, – произнесла она. – Мы – сверх—Севастополь. Над—Севастополь, если хотите. Обычный остался внизу.

– Я был против идей превосходства, – отозвался я. – Сколько себя помню, не разделял их.

– А я разделяла, – взвизгнула Евпатория, и все устремили на нее взгляды. Все, кроме меня. Я уже понимал, что сохранять спокойствие будет самым ценным умением во всем том приключении, которое нам предстояло. Пренебрегая им, подруга разочаровывала меня, а я не хотел смотреть разочарованию в лицо. – Да, я разделяю, мне здесь нравится!

– Мне кажется, – хмуро сказала Керчь. – Тебе внутри этой Башни нужна еще своя собственная маленькая башенка.

О да! Что-то, а подвести итог эта короткостриженная всегда умела.

– Это не превосходство, – громко сказала Ялта. – Резиденты Башни обладают всем тем же, чем и остальные севастопольцы, но еще и другим. Мы стремимся в Вечность, – на этих словах по экрану за ее спиной пробежала рябь. – Каждый находит здесь себя и свое. Кто-то останавливается. Кто-то – исполняет свою миссию до конца. Башня дает две вещи, которых не дает город: возможность и выбор. Вы теперь резиденты – вы избранные, – повторила она вновь, словно в ее задачи входило вдалбливание этой мысли в неразумные наши головы. – Понимаете?

– Мы избранные, – твердо ответил я. – Понимаем.

– Простите, – спросила Евпатория с деланным придыханием. – А вы уверены, что этот – точно избранный? – она показывала на Инкермана своим длинным пальчиком, представляете? Я не мог поверить своим глазам. – Он курил сухой куст там, в городе.

Инкерман стушевался. «Вот же ты и дура», – подумал я. Но Ялта не стала ничего отвечать, вместо этого слегка качнула головой, и странное кино продолжилось.

Теперь на экране мелькали счастливые лица людей. Кто-то плавал в огромном искусственном водоеме, дурачась в такой же беззаботной, как сам, компании, кто-то сидел в длинном и узком зале, уставленном массивными

столами, и читал толстую книгу, каких я никогда не видел у нас. Кто-то закрывал ключом дверь и отправлялся по бесконечному коридору, вдоль таких же одинаковых дверей. Глядя на все это, я чувствовал себя немного обманутым: да, то, что нам показывали, вроде бы и удивляло – в первую очередь тем, что встретить таких людей и такие пространства в Городе было попросту невозможно. Но вот завлекало ли? Я не понимал. Ну, улыбаются люди, ну, хорошо им. Так ведь и мне было неплохо. Женщина примеряла наряды фантастической, как показалось мне, красоты – люди внизу ведь ходили, как правило, в сером. Ну или белом в горошек, максимум – полосатом. Красивая, быстро оценил я, и тут же столкнулся с колючим взглядом Феодосии: она что же, читала мои мысли? Мимо женщины на экране прошел молодой человек, бросив в ее сторону осторожный взгляд. В руках он держал лампочку – обычную, казалось, электрическую лампочку, ну, может быть, больше обычной. Средних размеров. Я задал вопрос – из любопытства. Мог и не задавать ведь, но стало очень интересно.

– Могу я спросить? Зачем ему, собственно, лампа?

Внезапно экран исчез, растворился, словно его и не существовало, и во всем помещении вдруг стало так светло и ярко, будто сверху, с недостижимых высот, на нас пролились исполинские ведра света.

– Вот так, без лишних прелюдий, – на этом странном слове Ялта отчего-то запнулась, будто вспомнив что-то, не имевшее отношения ни к нам, ни к Башне, – мы подошли к главному вопросу. У каждого из вас есть миссия. Она, как и все гениальное, проста. Меняется все в этом Городе, поколения уходят друг за другом, а миссия избранных, которые пополняют наши ряды, остается прежней. Вам нужно донести до вершины Башни лампу.

– Лампу? – ахнули мы в один голос.

– Да, – торжествующе произнесла Ялта. Глаза ее сверкали. Похоже, она любила этот момент в своей работе. – И вкрутить ее там, зажечь.

– Пронести лампу к вершине башни и куда-то там вкрутить? – по правде говоря, я не верил своим ушам.

– Это только звучит просто, – мягко сказала Ялта. – Вы можете ее потерять, разбить, если будете неосторожны… Вы можете не захотеть идти дальше и просто оставить все как есть. Никто не станет вас принуждать и гнать на вершину башни. Эта миссия – почетная, только вы решаете, справитесь ли с ней, по плечу ли она вам…

– И что дальше? – скептически хмыкнула Керчь.

– Увы, я не могу вам сказать этого. Просто не знаю. Моя миссия – здесь.

– Что еще мы можем у вас узнать? – спросил я, вставая. «Миссия», «дойти до вершины», «вставить куда-то лампу» – все это никак не вязалось в моей голове с представлениями о Башне, о свободном мире, об избранности, в конце концов. Да и само по себе звучало странно, даже дико: ну зачем, скажите, преодолевать расстояние до неба, чтобы вставить какую-то лампочку? Даже в нашем двухэтажном городе, внизу, для этого были особые люди – электрики. Может, они есть и здесь? Я решил не тянуть и отправляться в путь.

– Ну, например, где вы возьмете лампы.

– И где мы возьмем их? – безразлично спросила Тори.

– Вам выдадут на первом уровне нашей Башни.

– А если мы не хотим брать лампу… – протянула подруга.

– И это все? – прервал ее я. – Так где у вас тут лестница? Я пошел. Если хотите, – я посмотрел на Евпаторию, потом на остальных. – Захвачу и ваши лампы, поднимусь, вкручу их куда надо.

– Лестница? – переспросила Ялта. – Вы собираетесь преодолеть Башню по лестнице?

– А что, есть варианты? – пожал плечами я.