Север помнит
Шрифт:
Им удалось более или менее благополучно спуститься с башни, хотя под конец у Тириона начало немилосердно ломить руки. Он не стал упоминать об этом, и лишь крепче перехватил ноги Джейме. Бриенна не вымолвила ни слова, ни проронила ни слезинки, даже, казалось, не вздохнула. Тирион знал это чувство – ее сердечная рана столь глубока, что боль придет позже, гораздо позже, накроет ее с головой, поглотит без остатка. К счастью, в подобные моменты у него под рукой были крепкие напитки, способные уложить даже зубра, но Бриенна вряд ли употребляет спиртное. Тирион посочувствовал ей; на ее месте он скорее бы позволил снова отрезать себе нос, чем оставался трезвым. Как ни странно, ему захотелось помочь ей,
Он толкнул последнюю дверь, и они вошли в тронный зал – точнее, этот зал уже нельзя было назвать тронным, так как прошлой ночью трон был разрушен. Тирион тут же понял, что был не оригинален в своей идее принести Джейме сюда. На каменных плитах уже лежали многочисленные тела, и их все продолжали приносить. Кругом виднелись трехголовые драконы, солнца и копья, золотые кракены, бронзовые доспехи Безупречных, синяя раскраска дотракийцев. Тирион заметил там же и золотых плащей, и простых горожан, охотника дома Тарли и розы дома Тиреллов, и даже нескольких львов дома Ланнистеров. Они сражались и умирали плечом к плечу. Менее циничный человек решил бы, что это триумф человечности, побудившей противоборствующие стороны объединиться против страшного врага, но Тирион лишь утомленно пожал плечами. Ну да, они сражались и умирали, но если Иные не вернутся этой ночью, те, что остались в живых, снова примутся спорить, кому предстоит соорудить еще одно уродливое железное кресло и усесться на него. Он сам поставил бы на Дейенерис, ведь у нее есть драконы, но и Эйегона тоже не стоит сбрасывать со счетов.
Они с Бриенной обнаружили незанятый участок пола у подножия трона и опустили туда свою ношу. Как странно, с удивлением отметил Тирион, Джейме лежит перед пьедесталом, где стоял Железный Трон, в том самом месте, куда их лорд-отец положил тела Эйегона и Рейенис (или, по крайней мере, только Рейенис), завернутые в алые ланнистерские плащи, чтобы кровь была не так заметна. Напротив, на белом плаще Джейме кровавые пятна были отчетливо видны, золотистые с проседью волосы запачканы кровью, но на губах застыла слабая улыбка. Бриенна опустилась на колени, сомкнула его коченеющие пальцы на рукояти меча и сложила ему руки на груди. Джейме лежал, спокойный и горделивый, словно король в мраморном склепе. Джейме никогда не хотел быть королем. Единственный из всех нас, кто этого не хотел.
Тирион едва не рассмеялся, но сдержался. Он отвернулся, не в силах смотреть на брата. Великий чертог заколыхался и поплыл перед глазами. Сквозь огромное окно, разбитое Дрогоном, задувал холодный ветер, и Тирион был рад этому, надеясь, что влага на его щеках замерзнет. Он до боли сжал кулаки, чтобы не разрыдаться. Как он ни старался укрепиться духом, воздвигнуть внутри себя крепость, чтобы защититься от нахлынувшего горя, оно все равно просачивалось внутрь. Он много лет тонул в бездонном океане скорби, но так и не научился плавать.
Бриенна едва успела уложить Джейме как подобает, как в дальнем конце зала раздался шепот и все обернулись. В тронный зал вошла Дейенерис Таргариен – грязная, промокшая, запачканная копотью и кровью, сочащейся из резаной раны в плече, тяжело опирающаяся о руку одного из Безупречных, но все-таки живая. Тирион подумал, что если битва действительно выиграна, это было бы ошеломительным успехом даже для опытного командующего. А еще он подумал, что если дочь Безумного Короля сражается, не щадя себя, ради того, чтобы спасти город и королевство, и не пытается превратить все вокруг в пепел и руины, - это искупает все грехи ее семьи. Даже в своем нынешнем состоянии Дейенерис привлекала всеобщее внимание, и, несмотря ни на что, Тирион ощутил нечто вроде гордости за нее. Когда она подошла к пьедесталу, он преклонил перед ней колени.
– Ваше величество.
– Милорд. – Дейенерис склонила голову и жестом приказала ему встать. Под фиалковыми глазами залегли тени, но она по-прежнему держалась безупречно. – Рада, что вы остались в живых. Жаль, что о многих не могу сказать этого.
Тирион огляделся.
– Все еще хуже, чем здесь?
– Хуже, чем я надеялась, - призналась королева. – Пять кораблей уничтожены, еще шесть мы потеряли в шторме, когда отплыли из Лисса, и еще четыре сгорели на Драконьем Камне, так что осталось всего два. А еще мы потеряли большую часть кхаласара Маго, столько же Грейджоев, одного из драконов Эйегона, моего кровного всадника Ракхаро и половину Безупречных – они сражались в самой гуще битвы. И всех этих людей тоже, - она указала на мертвые тела, заполнившие тронный зал. – В результате у меня осталось меньше тысячи воинов. Если нам придется снова сражаться, скорее всего, эта схватка с врагом станет для нас последней.
– Даже с оставшимися драконами? – удивленно спросил Тирион. Дрогон похож на летучую крепость, да и Визерион тоже весьма внушителен. Все всегда думали, что хозяева драконов практически неуязвимы. Тем не менее, Таргариены пали. И мне, и ей это хорошо известно.
– Да, драконы – это грозное оружие, - согласилась Дейенерис, - но они не бессмертны. Одного уже убили. Я не знаю, что стало с вторым драконом Эйегона, но оба моих получили ранения, и у Марвина недостаточно сил, чтобы вылечить их. Я не могу рассчитывать на то, что они будут со мной вечно. В Асшае мне напророчили, что если я отправлюсь в Вестерос, драконы погибнут. Это может случиться завтра, а может – через годы. Они не могут быть моей единственной надеждой.
Ее слова произвели на Тириона глубокое впечатление. Ее предки думали, что драконы могут разрешить все их трудности, и что с ними стало?
– Может быть, и нет, но ведь прямо сейчас они еще вам послужат?
– Надеюсь. – Дейенерис утомленно улыбнулась ему, и Тирион заметил, как она дрожит, изо всех сил стараясь держаться прямо. – Милорд, кто ваш… друг?
Тирион уже приготовился было возразить, что у него нет друзей, но, проследив за взглядом королевы, увидел Бриенну, которая только что накрыла плащом лицо Джейме. Слова застряли у него в горле. Конечно, Дейенерис знала, что он – брат Цареубийцы, человека, который убил ее отца, но увидеть тому наглядное подтверждение – это совсем другое дело.
– Не… не тревожьте ее, миледи. Она… они оба… храбро сражались, защищая город. А старые преступления уже искупились.
Дейенерис скользнула взглядом по закутанному в саван телу Джейме.
– Приношу свои соболезнования по поводу гибели вашего брата, милорд, - после долгой паузы промолвила она. – У меня… были сложные отношения с моим братом, но иногда я все еще по нему тоскую.
Тириону не нужны были ее соболезнования, даже высказанные столь учтивым образом. Ему вообще было ни до чего – он чувствовал, что дамба, которую он воздвиг в своей душе, вот-вот прорвется.
– Что ж, - резко произнес он, решив сменить тему, - вы разрушили трон, но королевство никуда не делось, и я подозреваю, что претендентов на престол почти не осталось. Вы ведь собираетесь занять престол, не так ли? – Ему пришло в голову, что он ничего не знает о судьбе Серсеи, – где она, что делает и жива ли вообще. Однако меньше всего на свете ему хотелось спрашивать о ней и тем самым еще пуще бередить свои раны. Если она жива, пусть себе живет. Тирион не хотел ни видеть ее, ни вспоминать о ней. Он чувствовал себя совершенно опустошенным.