Север помнит
Шрифт:
И все же девочка не жалела о том, что не убила Летнюю Деву. Наверное, нужно было убить ее, ведь это была бы честная расплата за то, что куртизанка отравила ее, но каждый раз, когда девочка думала об этом, ей становилось хуже. Можно убить ее прямо сейчас – это ведь так просто, но и в тот раз тоже было просто. Корабль невелик, здесь не так много мест, где можно спрятаться. Да Летняя Дева и не пыталась прятаться. Она расхаживала по палубе, словно подначивая Арью, и хотя куртизанка не предпринимала никаких решительных действий, девочка не могла уснуть, чувствуя, что за ней наблюдают. Сир Джастин выменял меня на рог. Я по-прежнему принадлежу ей. Они с Якеном – одно целое. Как мне спастись, не убивая
Всего один раз. Последний раз. Искушение так велико. Но это последнее убийство навсегда превратит ее в Безликую, и пути обратно не будет. Видимо, предполагается, что постепенное уничтожение воспоминаний должно помочь ей сделать выбор. Если бы девочка знала, что вернуть их не получится, было бы проще сделать последний шаг, не оглядываясь назад. Конечно, так было бы гораздо легче, чем, как сейчас, блуждать где-то посередине. «Убей меня, и память вернется», - сказала Летняя Дева. Но это тоже ложь. Поэтому девочка не станет ее убивать. Нет, не стану.
Резкий холодный ветер пробирал до костей. Корабли, вышедшие из Белой Гавани, быстро плыли на юг, все дальше и дальше от чудовищ, оставшихся на берегу. Арья думала о сире Джендри. Ей не хотелось, чтобы тот погиб, но он принял решение остаться и сражаться, как рыцарь. Она не могла спасти ни его, ни себя, никого. Правда, с ней ее брат Рикон, но от него никакого толку. Мальчик целыми днями рыскал по трюму, пытаясь снять цепи с Лохматика и Нимерии. Несколько раз его ловили, но он все равно возвращался, и в конце концов матросы заперли его в каюте. Рикон несколько часов кричал и колотил в переборки, ругаясь на языке одичалых и требуя, чтобы его выпустили. Все в один голос заявляли, что если бы мальчик не был сыном Неда Старка, его вышвырнули бы за борт, и дело с концом. Арья не хотела, чтобы про нее думали то же самое, поэтому вела себя тихо, как мышь.
Девочка общалась только с Жиенной. Они делили одну койку на двоих, и иногда Арья играла с малышом, пока Жиенна ела. Ее не смущало, что у мальчика нет правой руки, а большие голубые глаза не видят света; когда она брала его на руки, он пускал пузыри, гулил и радостно дрыгал ножками, как самый обычный ребенок. На головке малыша пробивался темно-рыжий пушок, напоминающий Арье кого-то, очень похожий цветом на нечесаную шевелюру Рикона. Мальчика звали Робби, и Арье это было по душе, хотя она не знала, почему. Когда они с Жиенной поднимались на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха и отдохнуть от убогой тесноты каюты, девочка замечала косые взгляды северян, которые они бросали на Робби. Это нечестно, думала она, ведь он не виноват, что родился слепым калекой. По крайней мере, она сама сделала свой выбор.
Послушав досужие разговоры, Арья узнала, что корабли направляются в какое-то место, которое называется Долина. Именно оттуда прибыли Обгорелые, и сир Джендри говорил, что был там вместе с ее сестрой, Сансой. У меня есть сестра. Девочка все время возращалась к этой мысли, тянулась к ней, словно к маленькому яркому огоньку. Арья решила, что когда встретит Сансу в Долине или в Королевской Гавани (Джендри сказал, она отправилась туда), то учтиво поприветствует ее и поцелует, как подобает настоящей леди. Тогда, может быть, Санса и не поймет, что она ее совсем не помнит. Я ведь могу притвориться, почему бы и нет? Арья боялась, что если сестра узнает правду, то прогонит ее прочь. Они моя стая. Но что если я больше не нужна своей стае?
Четыре или пять дней они плыли по холодным водам Пасти, мимо скалистых заснеженных Перстов, и наконец бросили якорь в Чаячьем городе. Однако
Не имея другого выхода, Арья сошла на берег с остальными и вместе с Жиенной заняла комнату в убогой грязной таверне. У гостиницы была своя история. Давным-давно, еще до завоевания Эйегона, какой-то король возвращался с войны, которую вел на востоке. Здесь его захватили в плен, но он храбро отбивался от врагов кухонным вертелом. Об этом славном событии напоминала деревянная вывеска: на ней был изображен рыжеволосый человек, сокрушающий своих врагов. Однако короля все-таки одолели и заковали в цепи, и он смог вернуться в свое королевство лишь после того, как заплатил баснословный выкуп. Таверна так и называлась – «Королевский выкуп». Так нечестно, подумала девочка. Если она ничего не может вспомнить, почему от этой истории ей так грустно?
– Неужели теперь нам остается только ждать? – вечером спросила Арья Жиенну. Начиналась снежная буря, и она чувствовала, как холодный воздух просачивается сквозь щели и дует по полу. – Вдруг в Белой Гавани все погибнут, а мы ничего не узнаем?
– А куда нам идти? – Жиенна распустила каштановые кудри по плечам. – Говорят, лорд-протектор, Петир Бейлиш, низложен и ждет суда. Его будут судить лорды Долины и Вешательница, леди Бессердечная. Если это правда, скоро здесь начнутся беспорядки.
– Я просто… - Арья сидела на кровати, ковыряя сломанный ноготь большого пальца. Она не знала, как сказать Жиенне, что ей нужно сбежать от Летней Девы. Возможно, Жиенна права. Две девушки с младенцем не могут просто так уйти среди ночи, в метель, и направиться из Чаячьего города в дикие горы Долины. И в Белую Гавань им тоже уже не вернуться. Арья так долго убегала, что у нее нестерпимо ныли ноги, а при малейшем шорохе волосы вставали дыбом. Девочка чувствовала себя в безопасности только когда двигалась, поэтому она встала и начала ходить туда-сюда по комнате, скрипя половицами. Жаль, что у нее нет Иглы, сир Джастин так ей ее и не вернул, поэтому, если кто-то попытается на них напасть, придется защищаться голыми руками. Арья вспомнила, как упыри разоряли Белую Гавань. Они идут по пятам. Мы не сможем обогнать их, нам не скрыться от них. Почему никто не понимает, какая страшная опасность им угрожает? Почему?
– Сядь, - сказала Жиенна. – У меня от тебя в глазах рябит.
Арья хотела было огрызнуться, что Жиенне тоже нужно встать и приготовиться сражаться, но она сдержалась и села, сложив руки на коленях. Ей даже не хотелось играть с Робби, и наконец, промаявшись еще некоторое время, она забралась под протертое одеяло и, дрожа, уставилась в темный потолок. Я снова стала мышью. Вечно прячущейся запуганной мышью. От этой мысли Арье стало тошно. Может, не нужно было покидать Браавос, лучше бы она утонула. Может, ей следовало убить Летнюю Деву, стать Безликой и больше не ведать страха… но даже тогда у нее не было бы своего дома. Она сожгла Черно-Белый Дом, Браавос затонул. Все погибло. Все погибло. Теперь она, словно мышка, затерявшаяся в высоких снегах, среди ночи и тьмы…