Северные волки
Шрифт:
Эту мысль ему додумать не удалось. Дверь распахнулась всего в шаге от него. Резкий толчок в грудь и уже немолодой монах рухнул навзничь на каменный пол, больно приложившись головой. И хорошо. Потому как все те ужасы, что происходили позже, казались просто одним из его кошмарных снов. То как упал настоятель, заливая собственной кровью, хлынувшей из словно второй рот вскрытого горла. Как истошно кричали обитатели монастыря во дворе. Как падали на пол чаши для подношений и кубки для причастия. Все это было сном. Жутким сном, от которого не останется и следа, стоит ему
– Отец Оливер. Отец Оливер, вы слышите меня? Слышите?
Этот голос. Он узнал его. Может потому, что Берта была последней, о ком он думал перед нападением. А может, придумал. Хотел, чтобы это был она.
Холодные пальцы сжали подбородок с такой силой, что казалось, могли бы вывернуть челюсть. Повернули голову. Карие огромные, как у оленицы, глаза смотрели на него. Глаза Бертрады. И не ее. Кто-то другой завладел ее голосом, ее телом.
– Демон. Ведьма. Изыди. Господь защитит меня от тебя, исчадье ада!
Он выкрикнул эти слова, едва обретя способность говорить. И демоница отпрянула. Отскочила, словно обожглась. Словно испугалась мольбы, с которой Оливер обратился к всевышнему, превозмогая жуткую боль в сломанных ребрах.
– Защити нас Господи, - повторял он.
– Избави нас от мучений.
Все неистовей молился. Особенно, когда подошел еще один демон. Еще одно дьявольское отродье, измазанное в невинной крови... Он спросил что-то у того, что притворялся Бертрадой.
Она посмотрела на молящегося отца Оливера с такой невыносимой тоской, что казалось, взвыла бы, помоги это хоть чем. Но не поможет. И с этим нужно жить. «Ты никогда не сможешь стать своей в мире, где каркают эти полудохлые вороны!» - говорила Гесса.
И сейчас, глядя с каким ужасом в глазах смотрит на нее отец Оливер, она отчетливо поняла, что никогда не сможет жить здесь. Не просто нормально. Но даже так, как жила раньше. И пусть все, что творилось вокруг, вызывало у нее ужас, пусть весь Храм заволокло туманом и от холода стучали зубы. Пусть... Но она до сего дня и на долю не чувствовала никогда себя более своей. Выходя в распахнутые двери молельни, Берта не стала оглядываться. Она никогда не сможет убивать, но смерть больше не казалась ей такой пугающей. Больше всего ее страшило то, что на нее снова будут смотреть так. Со смесью ужаса и отвращения.
– Эрик, - схватила она за руку входящего под своды обители святого Бенедикта.
– Не убивай, пожалуйста, того человека, - попросила она, сама не узнавая собственный голос.
– Это того, что воет на полу?
– заглянул он внутрь.
– Зачем он тебе?
– Просто сделай, как я прошу. Хочу поговорить с ним, когда успокоится. И легко соскочив со ступенек, пошла прочь.
Мимо разжигающихся костров, где калили железо, желая допросить случайно выживших и выведать - где спрятано церковное серебро. Мимо опустошающих кувшины с монастырским вином веселых воинов. Мимо бьющихся в предсмертных конвульсиях овец, которым судьба стать ужином сегодня. И мимо настороженно поглядывающего на нее Хельги.
И не было ей дела до того, что Снорри снова как тень шел позади. И до того, как хмурился Хальвдан, пробуя вино из монастырских погребов. И даже до того, как кричали монахи, прося пощады у язычников и милости у Бога. Не будет милости. Он так же жесток, как и боги северян. Только прячется за маской милосердия. Он отворачивается от таких, как Берта. Кому и правда нужна была его защита и милость. И ласкает тех, кому и так досталось все. Он играет людьми, словно ребенок деревянными игрушками. А если сломается... Не беда. Будет другая.
И если ему нет дела до нее, то и она не станет больше мучиться совестью. Еще этим утром Берта, стоя на носу корабля, терзалась из-за того, чему не смогла бы помешать. И уже совсем не так она восхищалась кораблем, что словно морской змей проскальзывал между острыми скалами, что наводили ужас на моряков. Чертова расщелина. Так звалось место, по которому рискнул пройти Хальвдан. И ему это удалось.
Берта помнила, с каким ужасом смотрела на скалы Маргрэта, как бормотала, сложив руки в молитвенном жесте, слова святого писания Лиз. Берта и сама была не далека от того, чтобы обратиться к Нему...
Но права была старуха Гесса, сами морские чудовища несут на своих спинах корабли северян. А может это Бьерн, лучший кормчий в подлунном мире, способен вывести корабль даже из туманов Хелльхейма. Да что там - из самого Нифльхейма... И все же Бертрада не могла найти себе места. Ее мучило знание того, что должно было произойти.
– Фракийка, - обратился к ней Ульв, едва они ступили на скалистый берег.
– Готова ли ты к тому, что увидишь?
Нет, его не волновали чувства Берты. Просто наслаждался ее душевными терзаниями. А потому есть ли смысл отвечать ему? Она и не стала. Промолчала. Да и что говорить?
И все же она была не готова. Не хотела видеть, как падают, словно подкошенные деревья, монахи. И единственное, что еще могла - помочь отцу Оливеру. Но и это принесло больше боли, чем облегчения.
– Славная добыча!
– не скрывая восторга, сказал Снорри.
– С такими богатствами, я смогу взять себе жену, которую захочу сам. Не хуже, чем Инглин Олафсдоттир. Берта рассеянно кивнула.
– Не знаю как ты, вельва, а я голоден, как проснувшийся по весне медведь.
– Да, - кивнула она.
– Идем.
И как бы ей не хотелось сейчас оказаться подальше от всего, что творилось в еще вчера богатом монастыре, пришлось вернуться.
Теперь это ее новая жизнь. Жизнь, в которой ее будут вести сильные боги северных воинов, а не лицемерный милостивый Бог. Так какой же смысл прятаться от своей судьбы?
ГЛАВА 21. Прощанье с Богом
– Ты не передумала?
– с сомнением оглядывая комнатку, скорее похожую на гроб, спросил Снорри.
– Я останусь здесь, - жестко сказала Берта, усаживаясь на кровать. Снорри поморщился, но говорить больше ничего не стал.