Северные волки
Шрифт:
А за ним нестройным гулом и другие. Снорри, Бьерн и Хельги. И другие, что пришли во Фракию за богатствами или славной смертью. И даже Ульв, с подозрением косящий на непривычно оживленную вельву.
ГЛАВА 22. Песнь валькирии
Хальвдан вместе со всеми собирал в сундуки и мешки награбленное добро.
– Нужно побольше набрать их пойла. После выпитого вчера думал, головы не соберу. Ан-нет, - говорил Эрик, сгружая серебро и камни в мешок, ничуть не заботясь об их сохранности.
– Интересно,
Хальвдан улыбнулся, вспоминая вчерашнее. Как она пила, вместе со всеми, во славу богов. Как разрумянилась, а огромные карие глаза приобрели блеск. Ей шел румянец. И этот огонь в глазах, когда он ловил ее чуть затуманенный вином взгляд. А как она пела... Что-то веселое. Об эльфах, что водят хороводы в лесной чаще и заманивают неосторожных юношей в свой танец. И пусть понимали слова этой песни не многие, но все же никто не смог устоять перед ее чарующим голосом. Он развеивал грусть. И суровые воины улыбались, как дети, слушая, как она поет. Что там! Хальвдан и сам не мог сдержать улыбку. И даже хмурый уже несколько дней Ульв. Что тогда говорить о других?
Но даже когда она уже совсем обессилела и начала клевать носом, облокотясь на плечо Снорри, веселье не отпускало воинов.
– Я сам, - сказал Хальвдан, когда племянник собирался отнести уснувшую Берту в одну из монастырских комнат.
Малец не стал перечить. Ему не хотелось оставлять веселье и снова стеречь вельву в унылых стенах монастыря.
Хальвдан поднял ее на руки. Какой же она оказалась легкой. Словно ребенок. И такой же тонкой. Даже тощей. И как она прижималась к нему...
Но даже не это его волновало, а то, что почувствовал он, когда нес ее через пустые коридоры монастыря. Хотелось прижать ее крепче и не выпускать из объятий. Хотелось снять с нее одежду и разделить с ней ложе. Хотелось срывать с ее губ сладостные стоны и чувствовать тепло ее тела под своими ладонями. Хотелось... Но он не решился взять ее, пока она не смогла бы сопротивляться. И даже не из-за клятвы старой ведьме, что теперь казалась проклятьем. А просто... Просто он хотел, чтобы и Берта желала его так же, как и он ее.
И уложив ее в келье на монашескую койку, Хальвдан поспешил вернуться. Даже не смотря на то, как она сжалась под тонким одеялом. И на ее тихое «не уходи»... Кто бы узнал, что в эту минуту Любимец Богов бежал от женщины, засмеял бы. И только ему было совсем не смешно.
– Хальвдан, там отряд фракийцев!
– подбежал Улье. Все посторонние мысли тут же вылетели из головы.
– Сколько?
– коротко спросил он. Улье пожал плечами.
– Точно не скажу. Десятка три ,может четыре... направляются сюда.
– Далеко?
– Скоро будут здесь.
Хальвдан молча кивнул. Сюда он пришел с двумя третями своих людей. И даже если фракийские воины вполовину не так сильны, как северяне, то все равно грядущий бой сулит потери.
– Что случилось?
– подбежала
– Наконец-то я омою в битве сталь своей Скегги, - предвкушающе оскалился Кьяртан.
– Думал, что так и буду подобно мяснику резать этих овец.
– Ты видела, вельва, чем закончится этот бой?
– спросил Хальвдан, глядя куда-то на восток.
Берта мотнула головой.
– Нет. Но я верю, что боги даруют вам победу.
Берта не было места на поле боя. Вельва не воительница, и вреда от нее может оказаться гораздо больше, чем пользы. Да и вообще, какая из нее может быть польза?
Она смотрела, как выходят воины за невысокий монастырский забор. Как готовятся к бою... Юный Снорри держал в руках оружие рядом с ними. И Берта подумала о том, что лучше бы он был сейчас рядом с ней. Дурное предчувствие, как ядовитый змей сплетший гнездо б животе, терзало ее. Даже Хельги взвешивал в руке секиру, улыбаясь.
Видела, как оскалился подобно зверю, Ульв, вытаскивая из кожаных ножен парные мечи. Как крякнул Бьерн, несколько раз крутанув в руке секиру, которую Берте и от земли не оторвать.
Что может грозить таким воинам? И все же Берте было неспокойно.
– Видишь Берта, я ведь говорил тебе, что возмездие все равно настигнет этих демонов, - выкрикнул в спину отец Оливер.
– Господь не оставит своих детей.
Берта не стала отвечать ему. Взобралась на высокий придорожный камень и выпрямилась во весь свой рост.
Теперь она хорошо видела облако пыли, приближающееся к монастырю. Воинов во фракийском облачении, верхом на лошадях.
Сомкнувшиеся в один строй и поднявшие окованные железом и обтянутые кожей щиты, северяне, нерушимой стеной застывшие в пяти десятках шагов от нее.
И все же, когда всадники налетели на сынов Норэгр, казалось, прогрохотал гром.Заворчал, вместе со ржанием раненых лошадей и криками умирающих людей. Невозможно было отвести глаз от этого кровавого действа и смотреть, как падают на землю и северяне и фракийцы не хотелось. Но Берта смотрела. Стояла прямо, и ждала, когда затянет инеистый туман поле боя. Но нет! Она видела другое.
Как, словно из ниоткуда, прилетели два ворона и стали кружить над полем боя. Огромные, настолько, что казалось само небо смогли бы закрыть своими крыльями. Как грохотали копыта восьминогого Слепнира, высекая искры, а на спине его сидела женщина.
Прекрасней ее, Берте не доводилось видеть когда-либо. Ее огненные волосы развевались, а в руках она держала меч, что светился, подобно солнцу. И она пела.
Не слышали северяне ее песни, за грохотом стали. Только Берта. Не каждому выпадет честь услышать, как поет валькирия. Ее песни не услышит раб или старик, проживший жизнь у домашнего очага и так и не познавший азарта битвы. Ее не услышит женщина, которой суждено беречь огонь в доме и рожать детей. И уж тем более не услышит ее трус, показавший спину врагу.