Северный Удел
Шрифт:
Варили, жарили, пекли. Клокотала вода в котлах. Сыпал искрами открытый огонь. Призраками виделись в пару повара.
За выгородкой за длинным дощатым столом ела прислуга. Официанты. Горничные. Носильщики и швейцары. Все низкой крови. Лишь у одного — вплетались в серое бледно-зеленые тона одной из Брокбардских фамилий.
Давешнего моего официанта среди них не было.
Спросив позволения у главного повара, необъятно толстого, ловко нарезающего на доске латук, мы прошли кухню насквозь (Майтус
На крыльце сидел бородатый дворник в картузе набекрень и дымил папироской.
— Куда эт вы, господа хорошие? — прищурил он глаз.
— Так детишек ждем, дяденька, — улыбнулся я.
— А-а… — дворник махнул грязной пятерней на угол гостиницы. — Прогнал я их. Шустрые, ажно жуть. Ну, одному-то я хворостиной…
Он заперхал. Папироска выписала кривую.
Рядом стояла тачка. Из нее сиротливо торчала одинокая ветка, отпиленная, видимо, с прорастающей во дворе липки. Крепкая метла лежала тут же.
— Ну, это ты зря, дяденька, — сказал я. — Мне ж они для дела нужны.
— А я нешто знал?
Дворник высморкался в фартук.
По утоптаной дорожке, ухмыляясь, я зашагал к углу гостиницы. Майтус отстал, чтобы попрепираться с дворником.
— Вот ты болван, — донеслось до меня, — темень, глаза-то разуй…
— Так оно ж не слепой… — фыркал дворник.
— Засветить бы тебе, не слепому…
Мимо накрытой досками выгребной ямы я прошел к тележному съезду.
Угол. Чугунная воротина. Мальчишки ждали меня, забравшись на низкую поленницу. Чисто воробьи.
— Здравствуйте, господин. Доброго утречка.
Соскочили, поклонились. Числом пятеро.
Самый смелый, самый наглый подал руку. Я кровью дернул его, низшего, за ухо. Не ровня.
— Ай! — вскрикнул тот.
— Ну что, орлы, — весело сказал я, — готовы к поручению?
Мальчишки ответили чуть ли не хором:
— Готовы, господин.
— Значит, так…
Я замолчал, в задумчивости изучая открывшийся кусок улицы, розовый от утреннего света. Заодно искоса оценил моих будущих помощников.
Все босиком. Левый, в конопушках, вроде бы посмышленей остальных. Заводила. Наглый чернявый недоверчиво щупает ухо. Космы не чесаны. Порты штопанные. Рубахи простые, у одного только с вышивкой.
Мальчишки и мальчишки.
— Вот что, — я присел, подобрал с земли прутик. — Мне нужно, чтобы вы кое за кем проследили. Сумеете?
Ребята переглянулись.
— Сумеем, господин, — сказал за всех конопатый.
— Дело такое… — я начертил прутиком кривоватый прямоугольник. — Это «Персеполь». Это улица перед гостиницей…
Мальчишки сгрудились, рассматривая появляющийся у моих ног рисунок. За спиной скрипнул сапогами Майтус.
— Где-то через час я намерен отправиться
— У-у-у, в полицию! — выразил недовольство один из ребят.
— Ничего не попишешь, необходимость, — сказал я. — Итак, сначала по Серебряной… потом по Бешаррону, мимо пожарной части… затем по Кешую и Гуляй-рядам…
Прутик оставлял на земле кривые, но понятные линии.
Маршрут я продумал еще ночью, ориентируясь на не слишком людные, но и не совсем пустынные улицы. И следящего трудновато будет вычислить, и объект слежки не потеряется.
— А там уже по аллейке, ведущей к конюшне и манежу. Знаете? — я ткнул прутиком в точку, означающую конец путешествия.
Мальчишки закивали.
— Так что, за вами следить? — спросил конопатый.
— Нет, — сказал я. — Не за мной. А за теми, кто, возможно, будет следить за мной.
Я отбросил прутик и встал, затер ногой рисунок.
— Берете каждый по улице. Я буду ехать в шарабане. Медленно. Ваша задача запомнить всех, кто будет преследовать меня или покажется вам подозрительным. Самим стараться быть незаметными. Вечером, скажем, к пяти, буду ждать здесь же с отчетом. Задаток…
Я достал медь из кармана. Отсчитал пять полушек.
— Не балуйте их, господин, — шепнул из-за спины Майтус.
Я подмигнул ребятам.
— Ничего. Они же знают, что деньги не даются просто так. А уж спрашивать я умею.
Майтус ревностно проследил за тем, как медь переходит в детские ладони.
— Благодарствуйте, господин.
— Благодарствуйте.
— Ну, все, бегите, — сказал я.
— Брысь! — взмахнул рукой Майтус.
Мальчишки сорвались с места. Розовое утро на мгновение облило их будто глазурью. Один, обернувшись, показал язык.
— Это вам, господин? — удивленно спросил кровник.
— Нет, это тебе.
Мы вернулись к черному кухонному ходу.
Дворник покинул крыльцо и теперь возился в открытой дровяной пристройке. Повизгивала пила-ножовка.
— Ты иди, Майтус, — похлопал я кровника по плечу. — Распорядись по шарабану, позавтракай.
— А вы?
— А я сейчас… Иди-иди…
Дождавшись, когда за Майтусом закроется дверь, я скользнул в пристройку. Дворник поднял голову на звук шагов. Шмыгнул носом.
— Оно ж нашли пострельцов…
— Нашел, — я встал у хлипких козел.
Пахло опилками и землей. На длинном гвозде висел масляный фонарь с битым стеклом.
Дворник вжикнул, сдирая кору, пилой по липовой ветке. Потом выпрямился.
— Ну и че сказать хошь?
Он воинственно вздернул бороду.
— Да так, — я пожал плечами, — все гадаю, куда это царапина у вас со щеки делась, господин пристав.
Несколько секунд дворник буравил меня глазами, потом расплылся в улыбке: