Сейф за картиной Коровина
Шрифт:
Дайнека старалась не смотреть на него, до такой степени он был жалок. Она нисколько не испугалась, а скорее жалела его.
– Обещай мне, обещай…
И она пообещала.
Когда, прощаясь, они стояли у двери, Щелкунчик, заискивая, посмотрел ей в глаза:
– Может, ненадолго останешься? Потом отвезу тебя, куда скажешь. Стыдно мне… Я осел.
– Да ладно.
– Ты не обиделась?
– Нет, – ответ прозвучал вполне честно.
Его лицо расплылось в милой улыбке. На глазах он превращался в симпатичного, не очень искушенного в любовных делах мальчишку. Таким он нравился Дайнеке больше, поэтому она согласилась ненадолго остаться.
Они прошли на кухню. Щелкунчик включил чайник, достал из холодильника закуски и бутылку вина:
– Никогда не знаешь, на чем срежешься. Думать приходится… – сказал он.
– Думать – это полезно.
– Наверное, ты считаешь, что я болван?
– Да нет, что ты… – Дайнека запнулась, припомнив, что минуту назад продекларировала свою честность.
– Уверен, что именно так тебе и охарактеризовали меня. Я прав?
Щелкунчик отступил, как будто разглядывая в ней то, чего раньше не замечал.
– Отстань. Где же твоя жена? – наобум спросила Дайнека.
Щелкунчик невесело улыбнулся и налил себе вина. Потом, спохватившись, вопросительно посмотрел на Дайнеку.
– Только чай, – покачала та головой.
– Когда уходит мужчина, говорят: «Муж, объелся груш». Интересно, а что говорят, когда уходит жена?
– Не знаю, – печально отозвалась Дайнека, ей вдруг вспомнилось, как из дома ушла мама. – Она полюбила другого человека?
– Типун тебе на язык! – всполошился Щелкунчик и выпил вино. – Просто я – ужасная скотина.
Дайнека посмотрела на него с сочувствием:
– И ничего нельзя сделать? Попытаться вернуть ее, например.
– Пробовал. Теща на порог не пустила.
– Не нравишься ей?
– Она всегда была против. Я недостаточно перспективный для ее дочери. Но Таня ее не послушалась. А я оказался скотиной…
– Это точно, – задумчиво проговорила Дайнека.
– Что ты имеешь в виду? – пьяненько всколыхнулся Щелкунчик. – Знаешь, как я люблю ее?!
– Тогда зачем здесь я?
– Умеешь ты… задавать правильные вопросы, – согласившись, кивнул он и понемногу утихомирился.
– Если любишь, иди и забери ее.
– Легко сказать… – вздохнул Щелкунчик. – Легко сказать…
– Ну, не буду тебя учить. – Дайнеке захотелось домой. И она поменяла тему: – У тебя красивый загар.
Щелкунчик заулыбался.
– В Анталии отдыхал две недели. Позавчера только вернулся.
Дайнека была довольна собой – ей не пришлось долго добывать информацию. Она мысленно вычеркнула из своего блокнота еще одно имя.
Щелкунчик вдруг вытянул шею, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. В квартиру явно пытались войти, но дверь не поддавалась, ключ буксовал в замке.
– Жена… – Побледневшие губы Щелкунчика едва шевелились.
– Как в анекдоте, – успела сказать Дайнека перед тем, как ее потащили в глубину квартиры.
– Прошу тебя, не выдай… Прошу! – в панике повторял Щелкунчик.
– Что я должна делать?
– Ничего. Просто сиди тихо и помни – в твоих руках мое семейное счастье!
Они ворвались в комнату, похожую на кладовку.
– Как только смогу, тебя выпущу.
Дверь захлопнулась. Потом снова открылась и внутрь влетела ее сумка.
– Прости!
– Господи, какой ужас… – прошептала Дайнека и огляделась.
В тусклом свете уличного фонаря, который проникал сквозь маленькое высоко расположенное окошко, она разглядела старые ненужные вещи, которым не нашлось места в комнатах, потертое кресло, зачехленные лыжи, велосипед…
«Теперь еще я», – усмехнулась она.
Прижав ухо к двери, Дайнека прислушалась, надеясь, что тревога окажется ложной. Но женский голос разрушил ее надежды:
– Ты кого-то ждешь?
– Как ты можешь! – потрясенно воскликнул Щелкунчик. – Без тебя все потеряло смысл!
– Лжец! – Ответ разгневанной женщины прозвучал немного экзальтированно.
– Таня, что мне сделать, чтобы ты простила меня?
– Перестать бегать за каждой юбкой, – последовал ответ по существу.
Дайнека удовлетворенно кивнула.
– Ты неисправимый кобель, Игорек.
«Игорек? – удивилась Дайнека. – Она пришла не одна?»
Спохватившись, вспомнила, что так звали Щелкунчика.
– Я приходил, искал встречи… Но Зинаида Филипповна…
– Оставь в покое мою маму! Ты членоголовый!
– Это грубо, – горько обронил Игорек.
В квартире сделалось подозрительно тихо.
– Не трогай меня… – раздалось наконец в тишине. – Не трогай меня… Я ухожу… ухожу… – безвольно повторял женский голос.
Приоткрыв дверь, одним глазом Дайнека увидела, как Щелкунчик обнимает невысокую девушку. Они целовались.
«Как глупо… Не сидеть же мне здесь всю ночь!»
Открыть дверь и выйти на глазах у только что примирившейся парочки было самым простым, но не самым правильным решением. Дайнеке стало жаль Щелкунчика. К тому же, будучи пособницей свершившегося обмана, она не забывала о том, что сама добивалась этой встречи. В определенном смысле Щелкунчик оказался обманутым, и ей не хотелось поступать с ним жестоко, разрушая вновь обретенное счастье. Оставаться в кладовке она тоже не имела желания.
Перебросив сумку через плечо на спину, Дайнека переставила кресло и, взобравшись на него, дернула за оконную ручку.
Створка открылась.
«Вперед! На волю!» – она втиснулась в узкий проем.
Посмотрела вниз, оценила ситуацию: до земли метра два. Отступать не хотелось, и она стала медленно сползать вниз по шершавой стене. Нащупав ногой поребрик, разжала онемевшие пальцы.
Спрыгнув на асфальт, Дайнека улыбнулась, представляя себе лицо Щелкунчика, когда тот придет ее выпускать.