Сезон дождей

Штемлер Илья Петрович

– Я ему дал, – буркнул Евсей Наумович. – Он планировал поехать из Парижа в Стенфорд, в командировку. И выразил желание повидать тебя и маму.

– Вот как, – с явным облегчением произнес Андрон. – А я, грешным делом, решил, что мама водит меня за нос.

– За что же это она его так возненавидела?

– Думаю, из-за тебя. Мне не просто это объяснить. Она не смогла ему простить предательства по отношению к тебе.

– Ха! – воскликнул Евсей Наумович. – Вот это номер! А сама?!

– Это очень не просто, папа.

Я и сам не могу понять головой. Но когда мама была в состоянии связно изложить свои мысли, она говорила: «Твой отец – единственный, кого я по-настоящему любила. Несмотря на все распри между нами».

– Распри и возникали, потому что она тянулась к нему. Теперь я это могу объяснить.

Официант принес заказанный чай. Поставил на стол оба стакана и пододвинул к гостям. Из хрустальных высоких стаканов торчали серебристые ложечки с ломтиками лимона. Евсей Наумович тронул свою ложечку и отдернул пальцы.

– Горячее может стать холодным, если подождать, – важно произнес официант. – Но холодному стать горячим сложнее. Как быть с лобстером, сэр? Возьмете с собой? Могу завернуть в пакет для вашей собаки.

– А что, разве собаки едят раков? – усмехнулся Андрон.

– В этом мире, сэр, все может быть, – учтиво ответил официант без тени улыбки.

– Нет, не возьму. Делайте с лобстером что хотите.

– Как будет угодно, сэр.

Официант поднял над столом тяжелое блюдо и направился в подсобку – высокий и не по годам стройный, он шел, выпрямив плечи и откинув голову, покрытую коротким седым каракулем, наподобие генеральской папахи. Красные тугие клешни лобстера свисали с края блюда и покачивались, словно прощаясь.

– Ты не находишь, – Евсей Наумович проводил взглядом официанта, – что он внешне чем-то похож на Эрика?

– Кто? Этот черный? Похож… – усмехнулся Андрон. – Ты слишком сентиментален, папа. Порой мне кажется, твоя сентиментальность на грани чудачества.

– Или на грани жестокости, – буркнул Евсей Наумович.

– Ну, этого бы я не сказал.

– Сентиментальность нередко – оборотная сторона жестокости, Андронка. И твоя мама это чувствовала во мне. – Помолчав, Евсей Наумович решительно проговорил: – Знаешь, я был близок к тому, чтобы исполнить ее просьбу.

«Нет, напрасно я. Не надо ему это говорить!» – в отчаянии подумал Евсей Наумович в следующее мгновение.

Черные, без блеска, глаза Андрона как-то потускнели. Он молчал и помешивал ложечкой чай.

– Ведь она так мучилась, – стыдливо бормотал Евсей Наумович вдогонку своего оплошного признания. – Так мучилась.

– Мы с Галей, папа, мучились не меньше ее, – наконец проговорил Андрон. – Она часто погружалась в растительное состояние и не сознавала свое положение. А мы все видели постоянно. И все понимали. Но мы бы не смогли даже подумать.

– Однако, она меня позвала, – отчаянно пробормотал Евсей Наумович. – Значит, сознавала. И мысли

свои излагала вполне определенно.

Андрон сдвинул брови. Так же асимметрично начертанные, как и у матери.

– Лучше бы я не приезжал, – с тем же отчаянием вновь проговорил Евсей Наумович и умолк.

– Ты хотел съездить в Бостон, посетить могилу дяди Семы, – сухо произнес Андрон. – Не знаю, как нам успеть, для этого понадобится день. А у тебя осталось так мало времени. Да и мне не вырваться. Поезжай сам, если хочешь. А, впрочем, как знаешь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Подобно каменному сфинксу у Академии художеств, у витрины продовольственного магазина разлегся огромный сенбернар. Крепкий поводок гарантировал прохожим безопасность. Тем не менее народ пугливо косился на зверя и старался проскользнуть на значительном расстоянии.

Так это же пес Аркаши-муравьеда, сообразил Евсей Наумович и остановился, придерживая ручку чемодана на колесиках.

Сенбернар нехотя сел, ударил растрепанным хвостом по асфальту и коротко гавкнул, глядя на Евсея Наумовича красными глазами.

Узнал, подлец, подумал Евсей Наумович.

Из магазина, с озабоченным лицом, вышел сын Аркаши – Димка, студент университета.

– Ты что людей пугаешь? – обратился Димка к собаке. – Ишь, разгавкался, разбойник, – Димка оглянулся и узнал соседа.

– Евсей Наумович! – заулыбался он. – Вы ли?! – Он скользнул взглядом по чемодану. – Типа приехали?

– Типа приехал, – не удержался Евсей Наумович. – Прямо из аэропорта. Доехал на маршрутке.

– То-то вас не было видно.

– В Америку летал, к своим.

– Счастливчик. С приездом вас.

– Вот что, Дима. Если не торопишься, постой с моим чемоданом. Я куплю что-нибудь по-быстрому. Дом-то пустой. Два с половиной месяца меня не было.

Димка кивнул и цыкнул на собаку, чтобы не очень ликовала. Такой зверь, чего доброго, и железный штакетник завалит.

С покупками Евсей Наумович справился быстро. А чего мудрить – хлеб, колбаса, сыр. Пельмени прихватил, да в молочном отделе кое-что.

Димка терпеливо дожидался.

К дому шли вместе. Народ дорогу уступал, уважительно поглядывая на пса.

– Идем, как парад принимаем, – Евсей Наумович одной рукой тянул чемодан, в другой нес сумку с продуктами. – Удружил ты мне, Димон. Будет тебе заморский сувенир.

– Да ну, Евсей Наумович, какая там услуга. Меня собираются отправить на стажировку в англоязычную страну.

– Тебе сам бог велел, с твоим знанием языка, – польстил Евсей Наумович.

– А как ваши поживают?

– Сложно, Дима, как-нибудь расскажу. Возможно, я попрошу тебя, поговорить по-английски, с одним человеком, он сейчас в Москве, – Евсей Наумович осекся – кажется, Андрон предупредил, что его товарищ отлично говорит по-русски.