Сезон Перелётья
Шрифт:
В отличие от своих предков, он не приносил в жертву Гёльфену человеческую кровь, поэтому замок был похож на руины, а из магической прислуги у колдуна остался только дворецкий Памфле. Прямо сейчас он исследовал вестибюль на предмет источника странных звуков.
«Тук-тук-тук», – доносилось из-за парадной двери каждые несколько секунд.
Это напоминало удары железного кольца по дереву, хотя гостей у колдуна быть не могло, особенно в такую погоду. Заканчивался первый месяц осени – паутинник, но над руинами Гёльфена бушевала почти весенняя гроза. Водяные плети хлестали по стёклам и старым сливам в саду. Ветер гнул и ломал деревья. Гром был таким оглушительным, что имейся у Джеона пёс, он уже напустил бы лужу страха под его софой.
Непогода бичевала не только сады вокруг Гёльфена, заваленные обломками фонтанов, ротонд и статуй. Она ворвалась и в прихожую, наполнив её струями сквозняка из разбитых окон. Проходя сквозь щели между стёклами, воздух завывал на разные лады, будто стая привидений разучивала минорную мелодию. Всё вокруг пахло дождём и гнилой травой, поэтому, стоя на лестнице с закрытыми глазами, трудно было понять, находишься ты дома или во дворе. Тем более, что освещали вестибюль только молнии.
«Это или ветка яблони, или голодный дятел, – подумал Памфле. – Что ещё может так стучать?»
Но когда он забрался на груду обломков и посмотрел в глазок, то увидел чей-то силуэт на фоне зарницы. Впору было подумать, что это каменная горгулья сорвалась со стены и пробила навес над входом. Но горгульи не шмыгали и не переминались с ноги на ногу. А ещё они не могли крикнуть:
– Эй! Хозяева! Вы там околели?
Услышав это, дворецкий почувствовал себя так, словно очередная молния ударила прямо в него.
– Кто там? – спросил он осторожно.
– Меня зовут Рой Салиан, – прозвучал в ответ хрипловатый детский голос. – Я тут заплутал в лесу. Можно я у вас переночую?
От такой новости Памфле остолбенел.
Появление на пороге Гёльфена человека означало, что купол вокруг замка исчез, и теперь поместье Харвилов могли найти волшебники. Они убивали колдунов по всему миру, а до Джеона не добрались только благодаря защите Гёльфена. Её надо было срочно восстановить молодой кровью, тем более жертва сама постучалась в дверь.
– Я сейчас позову хозяина, и вам откроют, – пообещал дворецкий. – Надеюсь, вы простите его за медлительность. Господин очень стар и ходит с трудом.
– А чего вы мне сами не отопрёте, дядь?
В этот миг вспышка молнии озарила Памфле через круглое окно над входом, и стало видно, как сквозь ладони в белых перчатках просвечивает пол: дворецкий был привидением. Он не удостоил мальчика ответом и, оттолкнувшись от капители, нырнул в потолок.
В это время хозяин замка ковылял по обрядовой зале наверху и создавал столько шума, что хватило бы на целую делегацию. Он кряхтел, плевался, громко шаркал, стучал копьём по каменным плитам, сетовал на больные суставы, пинал крысиный помёт. И всё это можно было услышать за те полминуты, пока он добирался от порога комнаты до её середины. Там находилась угрюмая, вечно голодная статуя Гёльфена, которую Джеону приходилось поить собственной кровью.
– Ну что за взгляд умирающей крысы? – проворчал он, шаря ладонями по камзолу. – Погоди немного, сейчас покормлю.
Колдун нащупал приколотую к воротнику булавку и чуть не поранился от испуга, увидев Памфле.
– Хватит появляться так внезапно, проклятый ты сгусток пыли! Хочешь, чтобы у меня сердце от страха лопнуло?
– Ни в коем случае, господин! – поклонился дворецкий. – Я очень извиняюсь.
С его появлением в зале стало белым-бело, как будто внутри неё застыла негаснущая молния.
– Ты что, корабли своей тушкой завлекаешь? – нахмурился Джеон. – Тут тебе не маяк. Спрячься где-нибудь и не отсвечивай. Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда эти портреты в нишах пялятся на меня.
Памфле с трудом взял себя в руки и потускнел. Хорошо, что он не засиял в вестибюле, иначе Рой Салиан увидел бы столбы света из всех окон. Впрочем, это единственное, чем дворецкий мог его напугать. Он вовсе не был жутким привидением и выглядел, как юноша редкой красоты, одетый в элегантный приталенный костюм. Снежно-белые волосы Памфле были собраны в хвост и доходили до бёдер, а в его глазах сияли звёздные россыпи. Он разменял уже второе тысячелетие, но ему нельзя было дать больше двадцати, поэтому господин на его фоне казался ещё древнее своих девяноста лет.
Спутанные космы Харвила напоминали гнездо, а тело было скрюченным и тощим, словно зонтичная трость в пяти слоях одежд. Не то, чтобы Джеон так сильно мёрз, просто у него не осталось целых вещей. Одни поела моль, другие порвались, а где-то ткань разошлась от старости. Подслеповатый колдун не мог вдеть нитку в игольное ушко и залатать прорехи, а новая одежда не появлялась в гардеробной уже лет пятьдесят. Поэтому он напяливал на себя всё, что не рассыпалось в руках, и, в противовес франтоватым предкам, давно позабыл о моде.
На этом их различия не заканчивались, ибо неопрятность Джеона была только верхушкой айсберга под названием «Непутёвый колдун». Другие Харвилы с малых лет умели рассеивать любую материю, в юности легко отделяли души от тел, а в зрелые годы создавали артефакты, способные уничтожать города. Джеон же в детстве гордился талантом взбивать молоко в пенку, сунув нос в бокал и выдувая из него пузырьки, в молодости ловко жонглировал черносливом, а к старости поднаторел чесать спину копьями одетых в доспехи статуй, не протыкая при этом камзол. Он не умел ни превращать леса в пыль по щелчку пальцев, ни устраивать торнадо. Даже пафосные речи ему не давались, а вместо зловещего хохота получалось какое-то надломленное карканье. Такой колдун просто не мог принести в жертву ребёнка, поэтому Памфле решил провернуть обманный манёвр.
– Господин, у меня ужасные новости! Я только что был в вестибюле…
– Захлопни светильник, – отмахнулся Джеон, закончив капать кровью из пальца в жертвенный сосуд. – Там уже нечему рушиться, так что новости об очередных завалах меня не интересуют.
– Нет-нет, я был там по другой причине.
– Ну, и что ты там делал среди кучи мусора? Любовался останками упавшей на лестницу люстры? Она свалилась ещё в прошлый четверг и, ручаюсь, пауки были в шоке. Кто-нибудь из них наверняка играл свадьбу в этот момент, а кто-то другой обедал. Там все три этажа были заселены. Хорошо, что мы не пауки, Памфле. Гёльфен, по крайней мере, рушится постепенно и не упадёт ниже фундамента. Ну так ты любовался люстрой или приносил соболезнования паукам?