Сезон пурги и пепла

Эта книга не предназначена для чтения по порядку. Повествование разбито на эпизоды, каждый из которых заканчивается разветвлением сюжета или предложением перейти на другую страницу книги, необязательно следующую.

В конце ключевых фрагментов читателю предлагается сделать выбор за персонажа, от которого будет зависеть дальнейший ход истории. Выберите то, что наиболее подходит именно вам, и посмотрите, к чему это приведёт. Имейте в виду, что это тёмное фэнтези,

Небеса гремели, будто уже готовые обрушиться на грешную землю. С самого утра затянул унылый редкий дождь, то лупивший по крыше корчмы крупными ледяными каплями, то плавно оседавший промозглой взвесью.

Семеро посетителей сгрудились поближе к пылавшему очагу и грелись, блаженно потягивая пиво. За столами текли неторопливые разговоры, они разбавлялись короткими взрывами хохота.

Усталый корчмарь сидел, привалившись спиной к кухонной стене, и зорко следил, чтобы у гостей в кружках не перевелось пиво, а в плошках снедь.

Пахло перебродившими дрожжами и жареным мясом со шкварками.

Помещение освещалось тремя дюжинами свечей. Они светились под потолком, прилепленные к резным деревянным канделябрам, выполненным в виде тележного колеса.

Распахнулась дверь, впустив холодную сырость. Огоньки на свечах затрепетали, как перепуганные мотыльки. Несколько тотчас потухло.

На пороге стояли двое. Крепкий старик и молодец. Первый уже был убелён сединами, но сумел сохранить и стать, и осанку. Его пристальный взгляд с прищуром, казалось, видел тебя насквозь. Парень был красив, как девка. В глубокой синеве его очей сквозил холод.

Пришельцы захлопнули за собой дверь и осмотрелись. Их облепляли серые шерстяные плащи, которые, конечно же, вымокли до нитки.

Мужики потеснились и усадили путников поближе к очагу. Корчмарь забрал плащи и утащил в кухню сушить у печей.

– Так откель вы, ребята, говорите, идёте? – допытывался жилистый бородач уже слегка заплетающимся языком.

– Из Лихобора, вестимо! – отвечал молодой. А сам знай себе наворачивал ароматные щи с кровяной колбасой и закусывал всё это дольками лука.

– Ну, и как там чего?

Молодой ухмыльнулся и заговорил. Он рассказал местным о заморских гостях с дальних берегов Шонь Рю и Мошуарских островов. Поведал, как собственными глазами видел чернокожих муринов, что привозили на торг прекрасных белокурых рабынь из Бараа-Тору. О загадочных чудах из таинственного Саахада, что запросто ходили по раскалённым углям, но до смерти боялись простого солнца.

Местные дивились и загадочно переглядывались. Их так и подмывало в свою очередь выложить какую-нибудь байку, дескать, нет-нет да и у нас случается что-то интересное. Мужики рассказали про местных сумасбродных ведьм, что имели дурное обыкновение травить скот и насылать мор на всю округу. А то ещё и помыслы греховные добрым мужам внушать – дедеровы отродья! Сказывали о дальнем диковинном дереве, что способно исполнить любое желание, только бы ты отдал ему своих ещё даже не рождённых детей.

– А, это всё байки. Дерево желаний вообще очень старая легенда, – отмахнулся молодой. – А я вам толкую о том, что видел собственными глазами.

Задетые таким небрежением к собственным словам мужики хитро переглянулись.

– А что, коли мы расскажем тебе, парень, мол, всего в тринадцати верстах отсюда в глухой тайге затерялась проклятая весь, от которой давно уже отвернулся сам Господь? Тамошние жители давно утратили человеческий вид и ходят с птичьими головами, а для вящего наказания над ними поставлено кровавое языческое божество…

Пришлые многозначительно переглянулись между собой.

– Тоже байки, – усмехнулся молодой. – Или ты, может, способен провести нас туда?

Мужики замолчали. Даже пламя будто стало тише, сжавшись в очаге. Свечи мигнули, а через мгновение и их огни съёжились. Полумрак сгустился, став почти осязаемым.

– Я так и думал, – усмехнулся красавчик.

– Отчего ж не провести, – медленно, глядя молодому прямо в глаза, проговорил мужик. – Можно и провести, коль вам шкура своя жмёт. Но только до заветного места, а там, ребята, сами. Уж не взыщите…

Молодой ухмыльнулся. Старый отнял от губ кружку с квасом и заметил:

– Чтобы увидеть такое диво, и умереть не срам.

Они выдвинулись на рассвете. Мужик-провожатый, что назвался Мстивоем, немногословный старик Пазей и его не то сын, не то друг – Азарь.

Утро выдались сухим и погожим, не в пример минувшей ночи. Тугие кожаные сапоги с меховым подбоем месили дорожную грязь. Жарко грело солнце.

Когда миновали перелесок и вошли в тайгу, грязи стало меньше. Надвинулись густые тени. Вспученный мох мягким ковром приминался под ногами.

Они шли почти весь день, пока Мстивой не остановился у некой ведомой лишь ему одному границы:

– Всё, мужики. Дальше сами! Идите на запад, не сворачивая. Ну, бывайте!

Он крепко, по-свойски обнял каждого и, больше не оглядываясь, ушёл обратной дорогой.

Двое остались у разлапистой валежины.

В кустах затрещало – кто-то неловко и кособоко проламывался сквозь них и тихо напевал себе под нос нестройный мотив. Путники напряжённо замерли.

Из кустов появился медведь. Бурая шерсть была вся в репьях и маленьких веточках дикой малины. Медведь шёл на задних лапах, а передними держал вязанку хвороста. Зверь не удостоил людей взглядом и прошёл мимо, по-прежнему напевая себе под нос что-то про то, как «нравится ему подкармливать волков».

Когда медведь скрылся из вида, Азарь повернулся к спутнику и произнёс:

– Ну, что Луги, – а был это не кто иной, как известный философ Лугин Заозёрный, который в незнакомой компании всегда назывался Пазеем, – кажется, мы на верном пути. Что будем делать: пойдём дальше, как сказал Мстивой, или увяжемся за мишкой? Уж больно интересен топтыгин.