Сезон тропических дождей

Почивалов Леонид Викторович

— Конечно!

Он вытащил из пачки сигарету, долго крутил, разминая в пальцах, но так и не прижег.

Уже издали они увидели, что в жилом доме торгпредства побиты окна и взломана дверь, скособочась, она висела на нижней скобе. Когда машина остановилась, из дома выскочил с пистолетом в руке небольшого роста бородатый мулат и чуть не столкнулся с решительно входящим в здание Демушкиным. Отпрянул, пропуская прибывших.

— Кто у вас здесь главный? — строго спросил по-французски Демушкин мулата.

Тот вылупил тупые квелые глаза и пробормотал:

— Но андестэнд… [8]

Антонов

повторил вопрос по-английски. В этот момент по лестнице, ведущей со второго этажа, спустился другой налетчик, белокожий брюнет с капризным мальчишеским лицом и смелыми наглыми глазами. В руках он держал бинокль.

— Где вы это взяли? — спросил его Демушкин, указав взглядом на бинокль.

— Наверху! А что? — этот по-французски говорил.

Демушкин кивнул в сторону стоящего в холле обеденного стола:

8

Не понимаю (англ.).

— Положите бинокль и уходите! — Его глаза блеснули пронзительной холодной голубизной.

— Что?!! — У парня от изумления отвисла нижняя губа. — А ты кто такой?

Мулат показал напарнику глазами на проем двери, сквозь который была видна стоящая у подъезда машина под флагом.

— О! Какая шишка! Сам красный посол! — Чернявый осклабился, встал, широко расставив ноги, поднял бинокль к глазам, нацелил на лицо Демушкина. — Дайте-ка я на вас, такого смелого, поглазею! И вы, ваше превосходительство, не боитесь попасть к нам в лапы?

— Где женщина с детьми? — спокойно спросил Демушкин и, не дожидаясь ответа, направился в глубь холла.

— Они, наверное, на кухне! — подсказал Антонов. — По-моему, оттуда слышны детские голоса.

В этот момент кухонная дверь открылась и в холл вышла Маша:

— Слышу, кто-то по-русски говорит. Ну, думаю, свои! Слава богу! — Она улыбнулась Демушкину и Антонову.

— Как дети? — спросил Демушкин. — Целы?

— Целы! Только напугали их эти дьяволы.

— Что-нибудь натворили у вас?

— Нет! Только дверь взломали да стекла побили пулями. Поначалу человек двадцать ворвалось. Правда, ничего не взяли. Им нужна была наша крыша, высматривали оттуда что-то.

Она вдруг увидела в руках чернявого бинокль.

— Сцапал все-таки, гад! — Решительно шагнула к налетчику, рванула из его руки бинокль, — У! Обормот!

Демушкин повернулся к парням:

— Вы находитесь на территории Советского Союза. Я, поверенный в делах СССР в этой стране, требую, чтобы посторонние немедленно покинули это здание, куда входить не имели права. Немедленно!

Мулат ничего не понял, только бессмысленно таращил глаза, а белокожий брюнет топтался на месте, не зная, как поступить в таком случае.

Последнюю точку в этой сцене поставила Маша. Она подошла к брюнету и, указав рукой на дверь, сказала по-русски:

— Выкатывайся!

И они оба выкатились.

Бой сместился ближе к берегу, где были правительственные учреждения, и обратно в посольство машина ехала беспрепятственно.

По пути Демушкин вдруг спросил:

— Скажите, Мария

Петровна, а какая у вас была профессия?

— Была?! — Маша вскинула округлые густые брови. — Почему была? Она и осталась. Я диспетчер сортировочной станции. Работала в Люблино, под Москвой.

Весело тряхнула густыми локонами светлых волос:

— Привыкла сверху на мужиков покрикивать.

Едва они вошли в здание посольства, как дежурный комендант сообщил: только что звонил по телефону аэрофлотчик Кротов, его задержали. Пытался добраться до посольства, но машину по пути перехватила дружина ополченцев, Кротова вытащили из машины и, убежденные, что схватили крупную птицу из налетчиков, поволокли в полицию. Угораздило же его обрядиться в такой момент в аэрофлотскую форму, незнакомую на улицах Дагосы, те и решили — не иначе как вражеский генерал, раз весь в серебре и золоте. Поскольку «генерал» при доставке в полицию проявлял недовольство, что-то пытался доказывать, ему дали несколько тумаков — для острастки. В полицейском управлении тут же разобрались, что к чему, принесли задержанному извинения за тумаки и освободили. Но добраться до посольства Кротову не на чем, машина, из которой его вытряхнули, осталась где-то в городе.

— Я съезжу за ним! — предложил Антонов.

Демушкин с сомнением поморщился:

— Стоит ли? Он находится в полицейском управлении. Значит, в относительной безопасности.

— Вот именно в относительной. Мы же не знаем, как дальше будут развиваться события. А я, как консул, обязан…

Поверенный кивнул:

— Вы правы. Трудно предполагать, что будет дальше. Лучше, когда свои все вместе.

И все же Антонова он отпустил с большими колебаниями, попросив соблюдать максимальную осторожность.

Перед тем как выйти из посольства, Антонов набрал номер телефона Литовцевых. С того момента, как началась стрельба, мысли о Кате не давали ему покоя: дом Литовцевых находился в направлении аэропорта, в районе, откуда двигались налетчики. Телефон не отвечал, вероятно, повреждены провода. Предложив поехать за Кротовым, Антонов, честно говоря, думал не о нем, — отсиделся бы у полицейских, ничего бы с ним не стряслось. Это была единственная возможность узнать, что происходит у Литовцевых.

До их дома он добрался неожиданно быстро, почти не снижая скорости. Дважды на перекрестках машину пытались остановить, вдогонку кричали и свистели, вскидывали оружие, но в ответ на все это его нога еще упрямее жала на педаль акселератора.

Катя будто ждала его, он издали увидел, как она с неубранными, развевающимися на ветру волосами бежала от дверей дома к калитке, словно опасалась, что он может промчаться мимо.

— Я знала, что вы приедете!

— Что случилось?

Подбежав к калитке, она замерла, безвольно опустив плечи, худенькая, слабая, будто оробевшая школьница, понявшая, что ее искренний порыв неуместен.

Он взял Катю за руку — пальцы были ледяными.

— Что? Говорите!!

— Дядю арестовали и увезли. — Голос ее был полон слез. — Теперь его убьют. Я знаю! Случилось ужасное… — Она пугливо оглянулась, забормотала: — Пойдемте в дом. Я боюсь здесь говорить! Нас заметят и схватят еще и вас.