Сфера
Шрифт:
– Здесь и сейчас мы требуем от сенатского антимонопольного комитета начать антимонопольное расследование деятельности «Сферы». Мы уверены, что Министерство юстиции увидит в «Сфере» то, чем она и является, – монополию в чистейшем виде – и потребует ее раздела, как это случилось со «Стэндард Ойл», AT&T и другими компаниями в истории нашей страны, чье монопольное положение было доказано. Доминирующее положение «Сферы» душит конкуренцию и подрывает капиталистический свободный рынок.
Когда она закончила, экран переключился на свои обычные задачи, а именно – распространять идеи сотрудников «Сферы», и в тот день толпы высказали немало идей. Все пришли к единому мнению, что сенаторша славится порою нонконформистской позицией – она выступала против войны в Ираке и Афганистане, – а посему особой поддержки этому ее антимонопольному крестовому походу не светит. «Сфера» популярна в обеих фракциях, известна своим прагматизмом почти в любом политическом вопросе, а равно своими щедрыми пожертвованиями, и левоцентристская сенаторша не получит особого одобрения от своих либеральных коллег – и уж тем более от республиканцев.
В антимонопольном законодательстве Мэй не разбиралась и навскидку ничего сказать не могла. Что, на рынке правда нет конкуренции? У «Сферы» 90 процентов поискового рынка, 88 процентов рынка бесплатной почты, 92 процента обслуживания текстовых сообщений. С точки зрения Мэй, это попросту доказывало, что «Сфера» создает и поставляет лучший продукт. Какое-то безумие – наказывать компанию за эффективность, за внимание к деталям. За успех.
– Вот ты где, – сказала Мэй, завидев Энни. – Как Мексика? А Перу?
– Ну она идиотка, – фыркнула Энни, щурясь на экран, откуда недавно вещала сенатор.
– То есть ты не дергаешься?
– Добьется ли она чего-то? Нет. Но сама теперь утонет в океане говна.
– В смысле? Откуда ты знаешь?
Энни глянула на Мэй, затем в дальний угол. Там со сфероидами болтал Том Стентон – руки скрещены на груди, и у кого другого эта поза означала бы волнение или даже злость. Стентон, похоже, в основном забавлялся.
– Пошли, – сказала Энни, и они зашагали через кампус, надеясь перехватить тако в передвижной закусочной, которую наняли в тот день кормить сфероидов. – Как твой кавалер? Не говори мне, что он умер во время секса.
– Я его с тех пор так и не видела.
– Вообще не появлялся? – переспросила Энни. – Вот блинство.
– По-моему, он из какой-то иной эпохи.
– Из иной эпохи? И седой? Мэй, помнишь в «Сиянии» эту сцену, где Николсон обжимается с теткой в ванной? А потом тетка оказывается престарелой зомби?
Мэй не понимала, о чем Энни говорит.
– Вообще-то… – сказала Энни, и глаза ее остекленели.
– Что такое?
– Знаешь, с этим расследованием Уильямсон… нехорошо, что у нас по кампусу шныряет какой-то сомнительный тип. Свистнешь мне, когда он опять всплывет?
Мэй взглянула на Энни и впервые за все годы знакомства разглядела некое подобие настоящей тревоги.
В половине пятого Дэн прислал сообщение: «Пока великолепный день! Зайдешь в пять?»
Мэй зашла. Дэн поднялся, усадил ее в кресло, закрыл дверь. Посидел за столом, постучал по стеклянному экрану планшета.
– 97. 98. 98. 98. Замечательные средние показатели на этой неделе.
– Спасибо, – сказала Мэй.
– Просто блеск. Особенно если учесть нагрузку с нубами. Тяжко было?
– Первые пару дней – да, пожалуй, но теперь они обучены, и я им не очень-то нужна. Они все хороши, и вообще-то стало чуть легче – больше народу работает.
– Отлично. Приятно слышать. – Дэн поднял голову, заглянул ей в глаза: – Мэй, тебе хорошо в «Сфере»?
– Еще как, – сказала она.
Лицо его просветлело.
– Хорошо. Это хорошо. Прекрасная новость. Сейчас я тебя позвал, чтобы, ну, соотнести это с твоим социальным поведением, с тем, что оно транслирует. Видимо, я не очень понятно все тебе объяснил. И я виню себя за то, что плохо поработал.
– Нет-нет. Ты поработал замечательно. Ни малейших вопросов.
– Спасибо тебе, Мэй. Я это ценю. Но нам с тобой нужно поговорить о… в общем… Ладно, давай иначе. Ты ведь понимаешь, что наша компания работает, так сказать, не от звонка до звонка. Разумно?
– Да нет, я знаю. Я бы не… Я разве дала понять, что я считаю…
– Нет-нет. Ты ничего такого не давала понять. Но мы редко тебя видим после пяти и интересуемся, не рвешься ли ты, ну, уйти отсюда.
– Вовсе нет. Мне надо уходить попозже?
Дэн поморщился:
– Не в том дело. Ты прекрасно справляешься с работой. Но вечером в четверг на «Диком Западе» была тусовка, важный тимбилдинговый ивент, на тему продукта, которым мы все очень гордимся, и ты не пришла. Ты пропустила минимум два ивента для нубов, а в цирке мне показалось, что тебе не терпится улизнуть. По-моему, ты ушла минут через двадцать. И это бы можно понять, не будь у тебя такой низкий Градус Интереса. Знаешь какой?
Мэй предполагала, что 8 000 с чем-то.
– Кажется, знаю.
– Тебе кажется, – повторил Дэн, глянув в экран. – 9 101. Похоже на правду?
За последний час, с тех пор как она проверяла, ИнтеГра упал.
Дэн поцокал языком и покивал, словно раздумывал, откуда у него пятно на рубашке.
– Все это копится, и, в общем, мы переживаем, что как-то тебя отталкиваем.
– Да нет же! Ничего подобного.
– Ладно, поговорим про четверг, семнадцать пятнадцать. Было собрание на «Диком Западе» – это где работает твоя подруга Энни. Полуобязательная встреча с группой потенциальных партнеров. Тебя не было в кампусе, и я в растерянности. Ты как будто сбежала.
Мысли у Мэй заскакали. Почему она не пошла? Где была? Она даже не знала про этот ивент. Он на другом конце кампуса, на «Диком Западе» – как она умудрилась прохлопать полуобязательное мероприятие? Объявление, наверное, закопалось в недра ее третьего монитора.
– Боже мой, прости, – сказала она, наконец вспомнив. – В пять я уехала в Сан-Винченцо – в магазин здоровой пищи, за алоэ. Отец просил особый сорт…
– Мэй, – снисходительно перебил Дэн, – в магазине компании есть алоэ. Наш магазин обеспечен лучше любой лавки, и продукты качественнее. У нас за этим тщательно следят.