Шабаш по случаю бродячей луны
Шрифт:
Народ надеялся, что, когда солнце сядет, болезнь отступит, и его можно будет тайно напоить водой. Но Амелия подозревала, что жители попытаются это сделать, потому той ночью наблюдала за мальчиком из окна своего дома.
Разозлилась она не на шутку, что люди ослушались её.
Отец мальчика бросился Амелии в ноги и целовал её подол, просил освободить мальчика. Он понимал, что сын его не доживёт до утра.
«Готов ли ты пожертвовать своей жизнью ради жизни сына?» – спросила его Амелия. «Готов», – без колебаний ответил он. И только прозвучало это согласие, как упал мужчина замертво. А верёвки на руках мальчика в тот же миг развязались, и свалилось его слабое тело на землю.
«Что ж, жизнь за жизнь», – сказала Амелия.
Одни люди подбежали к отцу, другие – к мальчику. Отец уже не дышал. Сына отнесли в ближайший дом и, там удалось его вернуть к жизни.
«Нет у нас таких законов», – сказал старец вече Амелии. Эти слова сильно разозлили её. «Я творю законы», – ответила она. «Мы изгоняем тебя», – проговорил старец. «Что, вы все?» – спросила Амелия, обращаясь в толпу. На глазах её блестели слёзы. Но все были едины в своём решении.
«Так значит, изгоняете? Я уйду, а вам всю жизнь жить среди уродства. Каждый ребёнок теперь, в чьих жилах будет бежать кровь одно из жителей этой деревни, родится уродлив. И так будет всегда. Я проклинаю вас!» – прокричала Амелия и тотчас исчезла.
С тех пор её никто не видел. Она, вероятно, уже давно мертва.
Проклятие Амелии, как видишь, сбылось. С тех самых пор все в нашей деревне стали рождаться уродливыми. И что только не пытались сделать жители, чтобы снять проклятие: рожали в священном лесу, в других поселениях, выбирали себе невест и женихов из других деревень, но всё было неизменно. Проклятье текло в крови всех жителей Эбы.
– А почему Танна не такая как вы? – спросил я.
– Дело в том, что Танна – самая старая из нас. Ей девяносто пять лет. Она родилась до тех событий, о которых я тебе только что рассказал. Всю жизнь Танна положила на то, чтобы побороть проклятье Амелии, и, в итоге, это дало некоторые результаты. Люди заметили, что дети, рождённые под её присмотром, имели меньше уродства, чем другие – рождённые без неё. Те, которые были рождены давно, когда Танна ещё была маленькая или не владела силой необходимых заклинаний, были ужасно страшными. Нередко рождались без рук и ног. Такие теперь почти все умерли. Все понимают, как важно сохранить дар Танны, поэтому дело её будет продолжать дочь, которая, к сожалению, бездетная (ты видел её в доме). Что будет с деревней, когда и дочери её не станет, не знаю. Дар исцеления есть только в их роду.
Тут дверь распахнулась, и на пороге показалась Ида.
Рассказчик мой смотрел на неё, как заворожённый. Видно, что красота Иды его впечатлила.
Она, увидев его пристальный взгляд, покраснела от смущения.
– Ну что, поехали домой, – обратилась ко мне Ида, стараясь не смотреть на юношу.
– Ты покраснела, – сказал я ей, засмеявшись, когда мы отошли подальше от дома.
– Ничего подобного, – возмущённо проговорила она и легонько толкнула меня вбок.
– Всё узнала, что нужно?
– Ага, и даже больше.
– Что за колодец? Может, расскажешь?
– А это тебе знать незачем. Это ведьминские секреты.
– Аааа, ну ясно. Куда ж мне до них! – язвительно ответил я.
– Нужно успеть дойти до деревни Рата до окончания ярмарки, чтобы было на чём уехать. Давай поспешим.
– Ты знаешь, что смерть ведьм мучительна? – спросил я Иду.
– Это тебе тот парень рассказал? – спросила она.
– Да, твой воздыхатель. Так что? Знаешь или нет?
– Я узнала это, когда уже было поздно. Меня ещё в детстве мама ведьмою сделала. У меня и выбора не было.
– А если бы был выбор?
– Тогда я бы на это не пошла. Но теперь уже ничего не изменить.
– И тебе не страшно?
– А что изменит мой страх? Умирать всё равно рано или поздно придётся.
Из Раты в Генрот мы направились уже поздним вечером. Последняя, длинная узкая повозка без крыши, забрала нас и двух престарелых мужчин-друзей. На половине пути мы увидели за нашими спинами зелёный свет, которой поднимался густой дымкой с земли на небо.
– Танна умерла, – сказал один из мужчин, указывая своему другу на небо.
– Эх, хорошая была женщина. – ответил тот. – Отмучилась наконец.
Они сняли свои шляпы и продолжили смотрели на свет, провожая Танну в последний путь.
И впервые я радовался чьей-то смерти. Это слово «отмучилась» как-то тепло отозвалось в моём сердце.
Глава 3. Покойся с миром
– Господи, сделай так, чтоб там, на небе, она жила в счастье и спокойствии, – говорила какая-то женщина, кланяясь гробу, и вытирала слёзы платком.
Гроб стоял на табуретках посередине небольшой комнаты, в которой толпился народ: каждый ждал очереди, чтобы подойти и попрощаться с умершей. Здесь было холодно, хотя на улице светило тёплое утреннее солнце. Окна дома выходили на запад, к тому же, были закрыты высокими кустами калины.
В комнате пахло свечами и ржаным квасом, который обычно готовили на похороны. Я стоял в проходе с матерью. Женщины почти все были заплаканными, мужчины – понурыми, немногословными и стояли поодаль друг от друга, точно боялись сойтись и разговориться. Женщины – наоборот, собирались группами и рассказывали друг другу, какой хорошей была покойница и как несправедливо обошлась с ней жизнь.
В углу комнаты, на стуле, сидел Нэт. Он смотрел на гроб красными глазами. Взгляд его был таким пустым, будто из него вытащили всю душу. Впервые я видел его в таком состоянии. Смерть жены сделала его совершенно другим человеком. Никто уже не узнавал в нём того старого Нэта-весельчака.
Рядом с ним на высоком табурете сидела пятилетняя Ярика, качая на руках свою тряпичную куклу. Изредка она поднимала глаза на гостей и как-то вопросительно на них глядела, не понимая, почему они плачут.