Шафрановые врата
Шрифт:
— У вас есть новости? Новости об Этьене? Он приехал?
— Манон получила письмо, — сказал он, открывая нижнюю часть лица, как это сделала я.
Я забыла, какие белые у него зубы. Его кожа стала темнее от работы под палящим летним солнцем, отчего его глаза казались еще более синими.
Я подошла ближе.
— Письмо от Этьена?
Он кивнул.
— Оно пришло вчера.
Я ждала, но по выражению его лица я поняла еще до того, как он заговорил, что он сейчас скажет.
— Мне жаль. Он написал, что
Я сглотнула. Еще несколько недель... месяц! Я не могла оставаться здесь так долго, мне не на что было жить.
— Но тогда... — начала я — у меня промелькнула одна мысль. — Почтовый штемпель... На нем указан город или... Конечно же... конечно, он сообщил Манон свой адрес, чтобы она могла связаться с ним. Это важно, Ажулай! — Я с мольбой смотрела на него. — Это важно. Я могла бы поехать к нему, где бы он в Марокко ни находился. Зачем мне ждать его здесь?
Ажулай молча наблюдал за мной.
— Он сообщил, где он? — спросила я. — Конверт...
— Она не показала его мне, Сидония, — сказал он. — Она только сказала, что он не приедет в ближайшие несколько недель.
— Тогда я пойду к ней и спрошу. Или нет, вы пойдете, вам она скажет, если вы попросите. Мне она не скажет, Ажулай, но она скажет вам.
Он покачал головой.
— Сейчас ее здесь нет, — сказал он, и вдруг воздух стал слишком горячим, а солнце было как белый раскаленный диск, и оно обжигало мое лицо.
— Ее здесь нет? — переспросила я. — Что вы имеете в виду?
— Она уехала на праздник. На неделю, может быть, на две с... — Он запнулся, а потом закончил: — С другом.
Значит, Манон уехала с французом. С Оливером. Конечно, Ажулай тоже это знал.
— Она забрала с собой Баду? — Я не могла смотреть на него, поэтому уставилась на плитку на стене позади него.
— Нет, она оставила его с Фалидой.
— Она ведь всего лишь маленькая девочка! — заметила я. — Они просто дети.
— Ей одиннадцать. Через два или три года она сможет выйти замуж, — сказал он. — Я буду приходить в Шария Зитун каждые несколько дней, приносить им еду и проверять, все ли с ними в порядке, — добавил он.
Я кивнула, прикрывая лицо хиком,чтобы защититься от солнечных лучей. Манон не только уехала с другим мужчиной, она рассчитывает, что Ажулай будет заботиться о ее сыне! У нее вообще нет совести? Неужели Ажулай настолько безвольный?
Теперь я посмотрела на него. Я знала, что он честный человек, обладающий чувством собственного достоинства. Как он мог позволять Манон использовать себя таким образом? Как он мог продолжать быть с ней, если она совсем не уважала его? Он не заслужил такого отношения к себе.
— Значит, вы будете ждать? — спросил Ажулай каким-то странным голосом. — Вы останетесь в Марракеше и будете ждать его — Этьена,
Я облизнула губы.
— Я... — Я замолчала, стесняясь признаться, что не знаю, как у меня это получится. — Да.
— Сидония, я думаю... Вам не стоит больше ждать. Может, вам следует вернуться к своей прежней жизни?
— Прежней жизни? — Он все еще не понимал. Но как, как он мог понять, что в Олбани у меня ничего нет? Внезапно я разозлилась на Ажулая: почему это он считает, что мне не стоит ждать? Я злилась на Манон из-за того, что она мешала мне найти Этьена. И, возможно, больше всего я злилась на Этьена.
Мне было невыносимо жарко, и я была голодна: я ничего не ела со вчерашнего дня.
— А вы бы ждали? — спросила я его; мой голос прозвучал громко и строго. Я посмотрела ему прямо в глаза.
Он слегка покачал головой.
— Ждал чего?
— Ее. Манон. — Я не смогла сдержать злости, произнося ее имя. — Вы будете ждать ее, выполнять все ее просьбы, зная, что она с другим мужчиной?
Он пожал плечами.
— Это все ради ребенка, — ответил он, опешив, но меня это не удовлетворило.
— Наверняка вы считаете меня глупой, ведь я жду, что Этьен вернется ко мне, — сказала я. — Ну же, признайтесь, что считаете меня глупой! И тогда я скажу, что считаю глупым вас, потому что вы ждете Манон. Она использует вас, ее устраивает, что вы заботитесь о ее сыне. Как вы можете позволять ей так поступать с вами?
Я не хотела говорить этого; Ажулай мне никто, и он был добр ко мне. Что со мной такое? Почему меня волнует, как Манон относится к нему? Почему меня раздражает, что он так преданно заботится о ней?
Его ноздри задрожали.
— Возможно, потому же, почему вы позволяете Этьену поступать так с вами.
Мы смотрели друг на друга. Его слова ужалили меня. Поступать так со мной.Внезапно я ощутила, что больше не могу смотреть на него, и наклонила голову, словно защищая свое лицо от солнца.
Я хотела пристыдить его, но в результате он пристыдил меня. Вдруг я поняла, какой он, наверное, видит меня: бесконечно долго ожидающей мужчину, который... У меня закружилась голова. Солнце было очень ярким, и оно делало все слишком ясным, слишком прозрачным.
Все еще глядя на землю, я сказала:
— Простите меня, Ажулай. У меня нет права указывать вам, что делать. Простите, — повторила я. — Я.. .очень огорчена. Это ожидание... А сейчас...
— Я понимаю, — сказал он, и я снова посмотрела на него.
Его голос стал немного жестче, как и выражение лица.
— Есть кое-что еще, — быстро произнесла я, потому что знала, что он уйдет сейчас от меня, и неизвестно, когда я снова его увижу. Мне необходимо было найти возможность остаться в Марракеше.