Шафрановые врата
Шрифт:
Мы подошли к зеркальной глади пруда, а пока Баду бежал к воде, я положила свой хикна каменную скамью и приподняла покрывало, открывая лицо.
Мсье Мажорель прошел мимо нас, поздоровавшись с Ажулаем, затем остановился и посмотрел на меня.
— Bonjour, мсье Мажорель, — сказала я. — Я мадемуазель О'Шиа. Я как-то была здесь с мистером и миссис Рассел.
Он явно был удивлен.
— Ах да! Похоже, вы приспособились к жизни
Баду наклонился над гладкой поверхностью воды, в которой отражалось небо, его маленькие плечики напряглись, он пристально смотрел на водную гладь, усеянную корзинками лилий. Ажулай заговорил с ним по-арабски, и Баду окунул пальчики в воду, пошевелил ими, разбивая стеклянную поверхность. Почти сразу же черепаха высунула голову в нескольких дюймах от его пальчиков. Баду отскочил, затаив дыхание, затем повернулся к нам и засмеялся.
— La tortue[74] , — сказал он, продолжая улыбаться. — Она напугала меня. — Он снова наклонился и заплескал пальчиками по воде. — Я хочу, чтобы она сделала это опять.
Черепаха подплыла ближе, наверное, рассчитывая на корм, и снова высунула свою круглую голову; на этот раз она открыла свой беззубый рот, а затем быстро нырнула на глубину.
И снова Баду рассмеялся от удовольствия. Здесь он был совсем другим, беззаботным мальчиком, его обычная серьезность исчезла.
— Я впервые слышу твой смех, — сказал Ажулай.
Я прикрыла рот рукой, непроизвольно смеясь вместе с Баду. Ажулай изучал меня.
— Почему у меня такое чувство, что ты не позволяешь себе смеяться?
Я часто заморгала.
— Я не знаю.
Я подумала о своем потерянном ребенке, об Этьене, обо всем, что произошло за последние несколько месяцев. И поняла, что не смеялась с тех пор, как Этьен ушел от меня. Неужели я чувствовала, что не имею права на смех? На счастье?
Я посмотрела на Баду, плескавшего пальчиками по воде. Он заставил меня за эти несколько минут на природе забыть обо всех тяготах, свалившихся на меня за последнее время. Я взглянула на Ажулая. Он не смотрел на меня, но я чувствовала, что он жалеет меня. Мне не хотелось, чтобы этот мужчина испытывал ко мне жалость. Я встала со скамейки и опустилась на колени рядом с Баду.
— Давай заставим черепаху снова выплыть, — предложила я и легонько ударила по поверхности воды пальцами.
Когда мы выходили из сада, Ажулай заговорил с Баду на арабском. Баду в восторге открыл рот, его глаза сияли.
— Да, Oncle Ажулай, да, когда мы поедем?
— Через неделю. Семь дней, — ответил тот, подсаживая Баду в повозку, ожидавшую нас. Баду посмотрел на свои пальчики, его губы двигались, пока он считал. — Каждые несколько месяцев я навещаю свою семью, — пояснил Ажулай, повернувшись
Свою семью.
— О! У тебя есть дети? — спросила я, вздрогнув.
Я как-то... забеспокоилась. Почему? Я предположила, что у него нет жены и детей, главным образом из-за того, что, когда я была в его доме, не видела там никого, кроме старушки, подавшей мне чай. А может, из-за его связи с Манон? Почему я думала, что у него не может быть любовницы, если он женат?
— Нет, — сказал он, а затем резко повернулся к Баду и заговорил с ним о черепахах.
Как только мы вышли из экипажа, Ажулай и Баду проводили меня в Шария Сура. Баду спросил:
— Сидония, ты поедешь с нами в блид?
— Нет, Баду, — ответила я, остановившись у ворот. — Но надеюсь, ты хорошо проведешь там время. — Я повернулась и постучала в дверь.
Пока мы ждали, Ажулай сказал:
— А ты бы хотела поехать?
Я подумала, что он спросил это только из вежливости. Но это было мое предположение — предположение американки. И это было не свойственно Ажулаю.
Он добавил:
— Мы поедем на два дня.
Дверь открыл Наиб.
«Два дня» означало, что нам придется там ночевать. Будто прочитав мои мысли, Ажулай сказал:
— Там есть жилье для женщин.
Я вспомнила ночь в блидес Мустафой и Азизом: звезды, тишина, дикий верблюд. И снова на ум пришло слово «семья».Ажулай сказал, что у него нет детей, а есть ли у него там жена? А может, две или даже три?
— У меня есть une camionnette[75] , — сказал он. — Мы поедем на нем.
— Грузовик? Собственный грузовик?
Он кивнул. Это меня удивило. Я представляла его только идущим по пыльной писте,как первый Синий Человек, которого я видела. Или верхом на верблюде.
— Ты находишь это странным?
Я улыбнулась.
— Нет. Не совсем.
— Так что же? Хочешь поехать?
— Да, — сказала я. — Я поеду. Если... — Я замолчала. Если Этьен не приедет к тому времени.
— Если?.. — подхватил он.
— Да так, ничего, — бросила я.
— Я заеду за тобой через семь дней, после завтрака, — сказал он.
— Ты принесешь нам завтра еду, Oncle Ажулай? — спросил Баду, глядя на него.
Ажулай положил свою руку на голову мальчику.
— Завтра у меня очень много работы. Но я оставил достаточно еды. Фалида приготовит тебе что-нибудь.
— A Maman скоро приедет? — помолчав, спросил Баду.
Ажулай кивнул.
— Скоро.
Я перевела взгляд с Баду на Ажулая.
— Я могу сходить в Шария Зитун и присмотреть за Баду и Фалидой, — предложила я.