Шаг из тьмы
Шрифт:
— Нет, госпожа, простите, — рассмеялся Анди, аккуратно складывая гребни на подушку: — Вот это — ещё может быть, но вон то — ни в коем случае, глава Кан меня уничтожит, если я вам это продам. Пойдёмте во второй зал, в этом вам ловить нечего.
Он унёс подушку, Вера обернулась через плечо и беззвучно шепнула консультанту: "Отложи", он усмехнулся.
5.37.9 Рисование и музыка с Анди
Она пошла за Анди, он провёл её через свой зал с коллекцией, потом через ещё одни двери, ведущие в другой зал, такой же по размеру, как первый, но с меньшим количеством стоек и стеклянных перегородок. Здесь были маленькие диванчики, столики, зеркальный угол с хорошо освещённым подиумом, позволяющий увидеть
Анди заметил её взгляд, ностальгически улыбнулся:
— Кусочек дома в чужом краю. Красиво?
— Очень. Вы играете на этой штуке?
Он иронично закатил глаза:
— Спасибо, что не спросили, дерусь ли я этими мечами. Конечно, играю. Я же не глава Кан. Он вам не играл? Правильно сделал, он играет как муфлон поёт. Слышали когда-нибудь голос муфлона? И не услышите, они вымерли. Это как игра главы Кан — кто слышал, о том уже давно никто ничего не слышал. Говорят, его учитель пропал без вести. Я его понимаю, я бы на его месте тоже пропал.
— Вы давно знакомы? — она смотрела, как он открывает стеклянный шкаф и аккуратно укладывает на место подушку с гребнями, он закончил и обернулся:
— Всю жизнь, мы вместе учились рисовать, когда он жил в Карне. Он был талантливее меня, но я его превзошёл. Хотите посмотреть? Глава Кан говорил, что вы сегодня не ограничены по времени, такая редкость.
— Хочу.
«Глава Кан надеется, что я развеюсь и смогу его выслушать. Может, и не зря.»
Анди подошёл к "цыньянскому углу", приглашающим жестом отвёл в сторону шелестящую бамбуковую завесу, Вера вошла, посмотрела как Анди снял обувь, свою тоже сняла. Он сел у стены с картиной, жестом предложил Вере устраиваться напротив, сам стал копаться в ящике слева. Вера села на подушку, стала рассматривать музыкальный инструмент, борясь с желанием его потрогать — она слишком давно ни на чём не играла. В своём мире она любила после работы в пятницу ввалиться к Виталику на репетицию и превратить её в балаган, отобрав у барабанщика палочки или у басиста — гитару, она играла на всём, все её с удовольствием учили, она всё пробовала, хотя ничего толком не умела, но процесс ей очень нравился. Интуитивно она могла подобрать на слух что угодно, но ноты учить ленилась и всерьёз нарабатывать технику не собиралась — дотянуться до настоящих музыкантов ей всё равно не удалось бы, хотя ради Виталика она несколько раз брала гитару, выступая "второй скрипкой" — унылым фоном, на котором блистал техникой великий, это нужно было для каких-то проб, она перед этим занималась пару недель, но это был её максимум.
Полированный бок деревянной лодки манил: "погладь меня", ей хотелось прижаться к нему щекой, тронуть самую толстую струну и ощутить костями долгое "ом", от которого душе внутри тела становится особенно комфортно. Анди нашёл наконец что искал, хитро улыбнулся Вере и шепнул:
— Я вам сыграю, хорошо, я понял. Смотрите, — он с гордым видом развернул ей альбом. Она осторожно переворачивала страницы с тонкими чернильными пейзажами, и про себя отмечала, что министр рисует лучше, это одновременно вызывало гордость и этим же раздражало.
— Красиво.
— Нравится? Я хотел вас попросить об одолжении, пока вы не стали очень занятым человеком, у меня сегодня, похоже, последний шанс. — Она подняла брови, он изобразил бездну очарования и заглянул ей в глаза: — Хочу вас нарисовать. Для витрины. Вы видели, какие большие у меня стёкла у входа? Я с этой стороны поставлю такие же, — он указал на стену, сейчас смотрящую на улицу всего двумя скромными окнами. — Но с этой стороны я хотел бы закрыть зал от любопытных глаз, так что стекло закажу, просто как показатель статуса, а за стеклом поставлю вывеску и картину. Что-нибудь минималистичное, не обязательно узнаваемое. Но мне хотелось бы, чтобы это были вы, ваша способность приносить удачу уже вошла в легенды, я не хочу упускать такую возможность. Согласитесь? Я буду очень щедр.
Вера загадочно улыбнулась и перевернула страницу. Что-то в этом было подозрительное, но у неё опять не хватало информации, чтобы понять, что.
— Я подумаю.
— Ну вы пока думайте, а я вам сыграю, — он потянул к себе инструмент, аккуратно положил на стол перед собой, размял руки и нежно коснулся струн. Дерево загудело так, как будто инструмент был с корабль размером, Вера округлила глаза, Анди довольно прищурился и заиграл мягче и тише, больше таких демонстраций мощи не устраивая. Звучало как смесь акустического баса и скрипки без смычка, Вера насчитала 12 струн, три по три одинаковой толщины, но разной длины, и ещё три очень толстые, замысловатого плетения.
«Ничего сложного, можно разобраться за пять минут.»
Техника игры напоминала гусли — двумя руками, без изысков, но звучало красиво, ей уже хотелось попробовать. Альбом закончился, она открыла его с начала, Анди доиграл песню и начал следующую, на этот раз в другой технике, в которой за пять минут не разберёшься, но когда песня закончилась, она уже хотела попробовать и это тоже.
— Хотите? — до безобразия довольным тоном поинтересовался Анди, Вера закивала, не веря своему счастью, он рассмеялся, забрал у неё альбом и придвинул инструмент, она с благоговением погладила корпус, мягко тронула струны, пробуя их на звук, по очереди и вместе, отыскивала знакомые аккорды, запоминала положение пальцев, нашла идеальное ми для настройки, точки флажолетов, это было так увлекательно, что она забыла о том, что вообще-то пришла в магазин, и что было бы неплохо поддерживать разговор — мир исчез, инструмент поглотил её, с удовольствием пуская в свои тайны и приглашая всё глубже и глубже. С каждым шагом становилось всё интереснее, она запомнила звук и стала подбирать мелодию, которую когда-то уже подбирала на гитаре, вышло проще и легче, это вдохновляло. Она доиграла мелодию до конца — и её наконец отпустило, она смогла убрать руки со струн, но тут же схватилась за корпус, смущённо посмотрела на Анди, он улыбался со смесью удивления и удовольствия:
— В вашем мире есть тай-бу?
— В моём мире есть гитара и рояль, этого достаточно, чтобы играть на любых струнных инструментах любого мира.
— У вас хорошо получается. А что это за песня?
— Я её целиком не сыграю, — смутилась ещё сильнее Вера, — это вступление, я дальше не помню, там дальше текст начинается.
— Расскажите как стих, — он так заинтересовался, что Вера справилась со смущением и прокашлялась, готовясь сделать это красиво.
— Я не эксперт. Но я попробую, — начала еле слышно трогать струны, просто создавая фон, поймала ритм и стала читать:
Только там, где алым метит
Солнце спину горизонта,
Где сирень кудрявит ситец
И поёт прибой,
Где пушистая пшеница
И как лезвие осока,
Где парящей в небе птицей
Голос твой,-
Там мои обнимешь плечи,
Ветром волосы встревожишь,-
Только там открыты двери
Нам с тобой.*
Анди раскрывал глаза всё шире, она замолчала, он сидел в замешательстве и пытался найти слова. Наконец сам понял, что решается слишком долго, коротко рассмеялся и тут же стал серьёзным:
— Вы Шену этого не читали, как я понимаю?
— Он не интересовался музыкой, — она пожала плечами, продолжая чуть слышно трогать струны, они так легко отзывались, что на них достаточно было чуть нажать и отпустить, это восхищало.
— М-да. А мне он говорил, что в вашем мире ужасная музыка, — он изобразил смущение, Вера усмехнулась:
— Ну да, он же эксперт, может по трём секундам одной песни поставить диагноз всей мировой индустрии за все века.
Анди рассмеялся, кивнул, помолчал и сказал вкрадчивым тоном: