Шаг из тьмы
Шрифт:
— Такая же иллюзия выбора, как и с амулетами по ту сторону портала.
Он нахмурился ещё сильнее, и не глядя на Веру, процедил:
— Вы жалеете, что пошли на рынок? По-моему, вы прекрасно провели время.
В нём было столько злости и ревности, что Вера решила не отвечать — пусть поварится в своих ощущениях.
«Ничего незаконного или аморального я не делала, я покупала украшения и разговаривала с хорошим человеком о работе и о музыке, и мы были даже не наедине, там стеклянные стены и открытые двери, там было полно людей. С походом к "человеку искусства" это ни в какое сравнение не идёт.»
Высокая стена с белой штукатуркой сменилась деревянной стеной пониже, через широкие ворота с башенками по бокам входили пары и большие компании, во внутреннем дворе весело играл оркестр, всё было освещено магическими светильниками, внутри на площади стояли лоточники с амулетами и всякой мелочёвкой.
«Не храм, а торговый центр какой-то.»
Сразу за воротами посетителей встречали молодые девушки в одинаковых костюмах, они широко улыбались, кланялись и к каждому обращались персонально, так приветливо, как будто здесь все были постоянными клиентами. Министр подтащил Веру к краю толпы, которая ближе к воротам формировала очередь по двое. Пока они стояли, Вера невольно слушала дежурные приветствия жриц у ворот: "Добрый вечер, девочка, конец января. Проходите к западному алтарю, пожалуйста", "Здравствуйте, мальчик, шестнадцать недель. Проходите направо, вон к той девушке, она вам ответит на вопросы", "Здравствуйте, проходите по центральной аллее…"
«Я бы сдохла, работа с людьми — не моё.»
Очередь продвигалась быстро, Вера засмотрелась на сухое дерево в каменной чаше в центре, когда ей улыбнулась жрица и кивнула:
— Добрый вечер, мальчик, шесть недель. Проходите к восточному алтарю, пожалуйста. Добрый…
Под ногами внезапно закончилась земля, она поставила ногу на несуществующую ступеньку и провалилась вниз, фонари и башенки покатились по небу вокруг дикой каруселью, и она поняла, что ничего не слышит, хотя с ней пытаются говорить. Вокруг были беспардонные вытаращенные глаза, раскрытые рты, музыка пищала в голове, отдаваясь болью в висках, она пыталась собраться и понять, что происходит, когда ощутила на лбу восхитительно холодную ладонь и услышала — Тише, всё в порядке, жрицы иногда ошибаются, успокойтесь.
Стало легче. Она открыла глаза и увидела рядом женщину в зелёном платье, не цыньянку, она держала её за руку и улыбалась:
— Легче?
— Да, спасибо.
— Вера!
Она развернулась в другую сторону и увидела рядом министра Шена, они оба сидели на бортике священного дерева, к ним бежала, спотыкаясь от усердия, женщина в костюме жрицы, что-то на бегу приказывая во все стороны. После её слов к воротам подошла новая девушка, а та, которая их встречала, подошла к ним.
— Всё в порядке? — подобострастно улыбнулась старшая, министр просветил её уничтожающим взглядом, она поклонилась: — Послушница ещё очень молода, она ошиблась, простите её. Пойдёмте со мной, я составлю для вас пророчество.
Министр вопросительно посмотрел на Веру, она встала и кивнула, он взял её за локоть и осторожно повёл в ту сторону, куда указала старшая жрица, младшая пошла за ними. Они вошли в одну из боковых дверей деревянного здания храма, для них с поклоном открывали двери одну за другой, старшая жрица пригласила Веру в небольшую комнату с кушеткой, попросив министра остаться снаружи, но он сделал вид, что не услышал, и молча зашёл вместе с ней. Жрица поморщилась, но промолчала, усадила Веру на кушетку и подала воды, раскланялась и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Из-за двери донёсся её раздражённо-перепуганный голос:
— Что ты им сказала?!
Ответил голос молодой жрицы, нервный и дерзкий:
— Что увидела, то и сказала — мальчик, шесть недель.
Раздался хлёсткий звук удара и свистящий шёпот:
— Ты с ума сошла?! Ты вообще остатки мозга прокурила — такое говорить посреди двора?! Ты не знаешь, кто это?
— Я сказала правду, я никогда не ошибаюсь.
— Да кого волнует твоя правда?! Это глава Кан с любовницей, ты объявила на всю улицу о том, что она беременна! Идиотка. Теперь молись, чтобы храм цел остался, твоими стараниями.
— Откуда мне знать, кто они такие?
— В лицо надо знать таких людей. Выползла из своего села, жизни не видела, а уже лезет со своей правдой. Тут столица, тут языком попусту не ляпают. Курица безмозглая.
По коридору застучали удаляющиеся шаги, стало тихо, Вера допила воду и поставила чашку на столик у кушетки. Поймала взгляд министра и отвернулась. Он тихо сказал:
— Теперь понимаете, почему я говорю вам одеваться сообразно положению?
«Положению кого? Любовницы главы дома Кан?»
— Были бы вы в мехах, тот торговец не посмел бы, и жрица бы такого не сказала.
«Не факт. Девочка, похоже, за правду без классовых ограничений.»
Она промолчала, он больше ничего не сказал. В коридоре опять раздались шаги, вошла старшая жрица с ещё одной женщиной, одетой в похожий костюм, но побогаче, эта держалась как хозяйка положения:
— Добрый вечер. Я слышала, у вас закружилась голова? — Вера молча кивнула, женщина с большим значением посмотрела на министра, но он намёков не понимал. Она вздохнула, смиряясь с обстоятельствами, и указала на Веру второй жрице:
— Проведи осмотр ещё раз, будь добра.
Женщина закрыла глаза, надолго замолчала, потом открыла и улыбнулась с виноватым видом, такой улыбочкой, как будто у них был общий секрет, о котором она, конечно же, не расскажет всему миру через секунду после того, как они уйдут:
— Да, шесть недель, мальчик. Простите послушницу, она ещё очень юная и глупая, она будет наказана. Я могу предложить вам ещё воды? — Вера смотрела в пол и не реагировала, жрица продолжала щебетать: — Я могу составить для вас график посещения врача, — понизила голос и добавила, как забавный секрет: — Или посоветовать надёжного доктора, который решит проблему. Не все дети должны рождаться, правильно? Зачем наполнять мир страданием? Дети должны быть желанными и уместными, а если их не хотят, то лучше даже не начинать.
— Вы ошибаетесь обе, я не беременна, — наконец качнула головой Вера, — может быть, мои амулеты дают такую погрешность?
— Амулеты не влияют на виденье жрецов, — понимающе вздохнула женщина, Вера поморщилась:
— Мои — влияют, они особенные. Не распространяйтесь об этом.
— Конечно, — с интонацией "кому ты вешаешь лапшу, мы тут такое каждый день слышим", — что сказано в храме, останется в храме.
Жрица-"хозяйка" кивнула старшей и отослала её мягким жестом, придвинула к кушетке стул и села рядом с Верой: