Шаг из тьмы
Шрифт:
Вера удивлённо посмотрела на Дженис через зеркало, она отвела глаза, как будто ей было неловко говорить такие вещи, но продолжила:
— Не так давно красный был официальным цветом королевской фаворитки, у неё был свой церемониальный протокол и своё место за столом, даже специальная лавка у трона была, король с ней не расставался, она чуть ли не страной плавила вместо него. Но потом его наследник женился на королеве Софии, она была с севера, там любовниц не жалуют, и она это всё отменила. Но красное всё равно никто не носит, по старой памяти.
— Охренеть, — прошептала Вера.
— Ты не знала?
— А откуда? Я вообще другое платье заказывала, но у меня выбор небольшой, что дали, то и надела, спасибо хоть перешить разрешили. Декольте
— Такая мода, — двинула плечами Дженис, ободряюще улыбнулась, не особо уверенно: — Я себе тоже шила всегда повыше, так многие делают, не все гонятся за модой. Хорошо, что ты зашила, глубокое декольте обычно носят весёлые вдовы и прочие искательницы приключений. Если бы ты была с таким, к тебе бы подкатывали… ловеласы, и всякие такие. Хотя, с этим гребнем, — она с усмешкой посмотрела на Верины украшения, довольно кивнула: — Ты в безопасности, вне зависимости от платья, хоть голой.
— Он всё-таки что-то значит? — полуутвердительно вздохнула Вера, Дженис подняла брови:
— Шеннон тебе не сказал?
— Нет.
— Этот гребень заказал император Ву, когда ехал свататься к императрице Ю, на тот момент это было самое дорогое украшение в мире, особенно учитывая, что центральный камень он из своей короны выковырял, второго такого нет. Сейчас я не знаю, сколько этот гребень стоит, учитывая историческую ценность, Шеннон получил его в наследство по завещанию императрицы Ю, старушка его страшно любила. Георг оспорил завещание в суде, потому что, по договору о присоединении Четырёх Провинций, все драгоценности императорской семьи, увезённые из империи, после смерти хозяев переходят в собственность музея, которым стал дворец. Шеннону пришлось отдать гребень в музей, но музей почти сразу ограбили, унесли гору драгоценностей, всё самое дорогое. Потом они всплыли на чёрном рынке в Ридии, их несколько раз воровали друг у друга бандиты, и в итоге Шеннон купил их все на государственном аукционе, после того, как взяли банду торговца краденым и арестовали его имущество. Привёз их сюда, устроил праздник в честь возвращения, Георг на этом празднике поднял тост и сказал, как он гордится своим тайным сыском, что они смогли вернуть драгоценности музею. А Шеннон сказал, что действовал как глава дома Кан, а не как подданный Карна, и тратил свои личные деньги, и королевский музей к этим вещам отношения не имеет. Там юридически всё довольно запутанно, благородные цыньянцы, подписавшие договор о присоединении Четырёх Провинций — вроде как не подданные короля, а гости, и их земли — это личные королевства, там работают цыньянские законы довоенной империи, даже если там земли два на два шага, они на этой земле — верховная власть. И с этой точки зрения, Шеннон имел право, это были просто драгоценности, которые он купил в Ридии, полностью законно, у него были документы с аукциона, с печатью падишаха — не подкопаешься. Георг сказал, что хочет эти вещи получить в музей. Шеннон сказал — ну купи. А Георг как раз тогда очередной кредит у Рубена взял. У него было лицо такое, что… — она посмотрела на себя в зеркало, попыталась изобразить вытянувшуюся физиономию, Вера рассмеялась, Дженис перестала кривляться и улыбнулась: — При дворе появилась модная идиома "Шеннопауза". Это когда… ну, ты весь в долгах, а тебе говорят: "Купи", точно зная, что ты не купишь. Или когда ты без ног, а тебе говорят: "Спляшешь — подарю", как будто нахрен послали, но кружным путём. — Я поняла, — кивнула Вера, пытаясь справиться со смехом, восхищённо покачала головой: — Ну не красавчик?
— Красавчик, — с усмешкой кивнула Дженис, — и не надо мне врать, что у вас ничего нет.
— Я такого не говорила, — шепнула Вера, — не распространяйся об этом.
— А это такой секрет, прямо тайна за семью печатями! — саркастично закатила глаза Дженис. — Он смотрит на тебя, как на собственность, там ничего говорить не надо, это уже обсуждает весь двор, а завтра будет обсуждать весь мир.
— И тем не менее. Никаких официальных заявлений.
— Да понятно… — Дженис стала собирать косметику, задумалась и улыбнулась Вере через зеркало: — Вернёмся — я тебя с братом познакомлю, он тебя как увидел, так до сих пор из транса не вышел, бедняга. Ну, у них в Ридии так говорится, что это брат, на самом деле, он мужа брат, троюродный, но он меня зовёт сестрой, и я его мать зову матушкой, там так принято. Пол-Ридии матушек у меня теперь. Ты всё? Идём.
Вера кивнула и вышла за ней. Они в молчании прошли несколько коридоров, Дженис указала на примыкающий, мимо которого они проходили:
— Вот тут если свернуть в галерею, подняться по лестнице, потом налево, в конце коридора будут групповые портреты, там есть картина, написанная на банкете в честь подписания договора о присоединении Четырёх Провинций, там Георг 15й, несколько генералов, император Ву и императрица Ю в том гребне, который сейчас на тебе.
— Надо будет сходить. Ты так хорошо знаешь дворец?
— Я здесь жила, — вздохнула Дженис, — моя мать была племянницей старой королевы, Георга 15го называла дядей, и я его называла дядей, — она задумалась, улыбнулась и вздохнула с печальным восхищением: — Какой был король! Я в него влюблена была в детстве, железный мужик, он словом горы двигал, при этом обаятельный, как сам дьявол, женщины его обожали. Я всё думала, что вот вырастут его сыновья, я себе одного загребу. А он родил сначала Шеннона, потом вообще Георга, так обидно было.
Вера рассмеялась, Дженис показала язык:
— Не смешно. Я долго к Шеннону присматривалась, но что-то не зашёл он мне, вообще никак, пришлось отказаться от этой идеи. Говорят, на детях гениев природа отдыхает. Может, внуки будут похожи. Надо будет их познакомить, да?
Вера с круглыми глазами повернулась к Дженис, усердно строящей невинные глазки, поражённо выдохнула:
— Ты вот о чём сейчас думаешь?
— Я просто мыслю стратегически, — улыбнулась в сто зубов Дженис.
Они рассмеялись, сворачивая в последний коридор перед игровым залом, там стояли принц Халед и министр Шен, которых при их появлении резко отпустило напряжение, это было заметно по их лицам и позам, так очевидно, что дамы рассмеялись, просто переглянувшись. Подошли ближе, Халед протянул руку к жене, она отпустила Веру и подошла к нему, он посмотрел на министра, на Веру, шутливо сказал:
— Никогда не перестану удивляться тому, сколько времени дамы способны провести в ванной.
Министр так безнадёжно горько рассмеялся, что Халед сочувственно положил ладонь ему на плечо и заглянул в глаза:
— Больная тема, друг мой?
— Три сорок пять, — сквозь смех шмыгнул носом министр, — три часа и сорок пять минут, на данный момент это рекорд. Так что сейчас — это ещё быстро.
— Ох, дамы, дамы, — вздохнул Халед, обнимая Дженис и прижимая к себе, кивнул ей в сторону игрового зала: — Будешь ещё играть?
— Я хотела представить Веру брату.
— Попозже, — с большим значением сказал Халед, кивнул министру и Вере: — Мы пойдём, очень приятно было пообщаться, надеюсь, ещё встретимся.
— Обязательно, — улыбнулась Вера.
Халед и Дженис ушли, министр затащил Веру в маленькую комнату, запер дверь, и шепнул почти на ухо, без тени улыбки:
— Общаться с аль-Руди вы не будете.
— Буду, — улыбнулась Вера.
— У неё ужасная репутация. Халед похитил её прямо с бала.
— Прекрасно его понимаю, я бы её тоже похитила.
Министр отодвинулся и заглянул ей в глаза, как будто пытаясь убедиться, что она адекватна. Вера улыбнулась так, чтобы у него не осталось сомнений:
— Вы её видели? Она классная. Я бы себе такую хотела.
Он закрыл глаза, медленно глубоко вдохнул и запрокинул голову к потолку, Вера мысленно считала до десяти вместе с ним, любуясь картиной "Подбородок министра Шена, вид снизу", настроение было на высоте.
Министр опустил голову, с безграничным терпением посмотрел на Веру, и сказал, как большую тайну: