Шаг во тьму
Шрифт:
Звук шагов изменился – он вышел из-за угла.
Я сделал еще шаг и замер, прижавшись к стене.
Шаги остановились. В сумраке, в самом конце коридора, на фоне света с лестницы – темный силуэт. Кажется, спиной ко мне…
Ну, давай же! Иди на лестницу! Проверь, не там ли шумели!
Силуэт развернулся, и снова раздались шаги. Он шел сюда. Черт бы его побрал!
Из сумрака выступил белый халат. На голове, черными рожками, растрепанные волосы – спал он, что ли?
Я попятился назад вдоль стены.
И закусил губу, чтобы не заорать – кто-то ткнул меня в спину!
Нет, всего лишь дверная ручка.
Санитар был уже на середине коридора, под ярким светом ламп. Тяжелый шаг был под стать фигуре. Ему бы не в морге, ему б в психушке работать, буйных вязать. Или в тяжелоатлеты податься, штангу толкать.
Под лампой он остановился, толкнул входную дверь и высунул голову на улицу.
Я скользнул еще на шаг назад, нажал ручку и приоткрыл дверь – половинку широкой двойной двери, обитой драным дерматином.
Здесь неожиданно ярко горели лампы. Обмахнул взглядом кафельный пол, заляпанные чем-то темным столы, на одном из-под грязной простыни торчит лысая макушка… – прозекторская, черт бы ее побрал! – и быстро прикрыл дверь.
Мне надо до конца коридора, еще десять шагов, к последней двери. Там холодильники.
– Саныч? – глухо донеслось из коридора.
Он вышел на крыльцо, но держал дверь открытой.
– Саныч?! – Раздраженный вопль, почти злой.
Но не пьяный, это точно. Жаль.
Краем глаза я увидел, как он ступил обратно внутрь. Я шмыгнул в прозекторскую и прикрыл дверь.
Еще раз огляделся. Никого, если не считать покойников. Хорошо.
Я прижал ухо к двери.
Шаги…
Пару секунд я еще пытался убедить себя, что они удаляются, но он шел сюда. Черт бы его побрал!
И шагал он теперь быстрее. Не задумчиво шел проверить, не показалось ли ему. Нет, теперь он точно знал, куда идет. Шаги быстрые, злые. Черт возьми! Везет как утопленнику!
Если он найдет меня здесь, тогда уж точно не отвяжется. Морочить ему голову отговорками бесполезно, только хуже будет. Еще лучше меня запомнит. Черт, черт, черт!
Осторожно ступая по звонкому кафелю, я засеменил вправо.
Мимо прикрытого простыней трупа, мимо пустого разделочного стола.
Бесшумно, но быстрее, быстрее! К двери за столами. Скорее всего, ведет прямо в холодильную. Спасительница!
Я дернул дверь, скользнул внутрь – точно! – в холод и такой же холодный белый свет, здесь тоже ярко горели люминесцентные лампы. Я уже закрывал дверь, когда другая, в прозекторскую, открылась.
Но это не страшно. Это мне, сбоку, было видно, как дверь открылась. А вот ему надо еще войти и повернуть голову…
Слушая, как пульс стучит в ушах, я очень мягко довел дверь до косяка – чтобы, не дай бог, не
Клац!
Стальной язычок замка ударил, как спущенный курок. В длинном проходе с кафельным полом и металлическими стеллажами по бокам звук запрыгал, долго не затихая.
Там, в прозекторской, пол тоже кафельный.
Черт бы его побрал!
Опять на носках я засеменил прочь от двери. Между стеллажей в два яруса, на нижних полках лежало несколько тел. Из-под грязных тряпок вместо простыней торчали кисти рук, ноги…
И совершенно четкое чувство взгляда в спину. Позади меня кто-то есть!
Я крутанулся на каблуках, но проход был пуст. Лишь еще два холодных тела на полках слева и справа. За ними проход сворачивал влево.
Я с опаской заглянул туда – ощущение, что здесь кто-то есть, не уходило. Но там никого не было.
Всего два шага до стены. Вправо еще один поворот, там опять полки с телами, а слева, в стене – дверь! Это ее я видел из коридора…
Звонкий язычок снова щелкнул.
– Саныч?
Да дьявол тебя побери! Да отвяжешься ты или нет?!
Я замер, а за углом, невидимый для меня, всего в нескольких шагах, стоял санитар. Не уходил. Нет, сейчас мне тут толком не осмотреться, придется лезть потом еще раз. Но хотя бы выберусь незамеченным.
Я очень осторожно нажал ручку, готовый, что и здесь будет такой же хлесткий язычок замка… Только эта дверь была заперта.
– Да Саныч, маму твою клизмой! – Голос был злой, очень злой и совершенно не пьяный. – Здесь ты?
Мне казалось, полые металлические ножки стеллажей тихо звенели, резонируя его голосу.
Что теперь?
Дыхание вырывалось из моего носа облачками пара. А я стоял и не знал, что делать. Дверь заперта, спрятаться здесь не за чем.
Справа от меня на стеллаже лежало тело под грязной простыней, но это только в фильмах бывает обманчивый монтаж: хлоп – и новый кадр, где герой уже лежит под грязной простыней, а труп из-под нее куда-то подевался и не скрипнул старый раздолбанный стеллаж, вообще ни шороха…
Нет, у меня так не выйдет.
Гулкий шаг по кафелю.
Всего один. Он еще стоял в дверях. Наверно, все. еще держится за ручку, как тогда держался за входную дверь. Заглядывает, но все еще ленится идти…
Нет, не ленится. Почему-то не хочет.
Если бы ленился, то не полез бы в прозекторскую, вообще никуда бы не ходил…
Но размышлять было некогда. Боясь даже развернуться, чтобы не хрустнул плащ, я шагнул назад.
Еще шаг… еще… еще.
Длинный он хоть, этот второй пролет холодильной? Если он дойдет до конца первого, то ему даже поворачивать не придется – он меня и так увидит, прямо от поворота…
Я пятился, с каждым шагом боясь наткнуться на стену, и слышал его шумное дыхание.