Шах и мат
Шрифт:
Немного поразмыслив, Кривошеев записал также и фамилию начальника финансовой части.
«Кто знает», – рассудил он.
Отложив в сторону лист и откинувшись на спинку стула, Кривошеев закрыл лицо ладонями, погрузившись в мысли: необходимо было более детально обдумать комбинацию, проанализировать каждого офицера, попавшего в список.
Уже вечером командир роты разведки Кривошеев Константин Сергеевич, а также несколько офицеров руководящего звена полка, которых он выделил как возможных предателей, уселись за быстренько организованным столом в одной
В тот день прилично набравшиеся офицеры Советской армии говорили о многом. Вспоминали боевых товарищей, которых потеряли на бесчисленных полях сражений, тех, с кем делили паек и патроны в операциях. Пили за победу, здоровье и удачу каждого, за тех, кто не вернулся с поля боя, и говорили о простом человеческом счастье, как вернутся домой к своим семьям.
– Нет у меня семьи, – понуро сказал Кривошеев, – нет батьки, нет мамки. Детдомовский я.
И выпил стакан самогонки.
«Раз», – сосчитал про себя Константин.
Больше трех стаканов Кривошеев себе сегодня позволить не мог, и это он помнил. За завесой праздника он реализовывал оперативную комбинацию по разоблачению крота, который месяцем ранее сдал вышедший на спецзадание разведывательно-диверсионный отряд.
– Товарищи офицеры, – между тем сказал Константин, чуть поморщившись после выпитого стакана, – я, капитан Кривошеев, проставляюсь по случаю награждения медалью «За боевые заслуги».
Сев на свое место под аплодисменты приглашенных гостей, Кривошеев почувствовал, как начальник финансовой части, расположившийся рядом, ободряюще похлопал его по плечу, на что просто кивнул в знак благодарности.
Разливающий тут же наполнил стаканы самогонкой.
– Слушай, Костя, – Кривошеева локтем в бок толкнул сидящий справа худощавый командир мотострелковой роты Рустам Киреев, – ты вот скажи мне… – Тут он икнул, кажется забыв то, о чем хотел спросить. – Просто за тебя, дорогой! – подытожил Рустам и, поднявшись с места, гаркнул во все горло: – Тост!
Присутствующие офицеры загудели.
– Рустам, окстись! – бросил начальник продсклада, упитанный капитан с простой русской фамилией Иванов, и залился безудержным смехом. Его поддержали остальные овациями и пьяным улюлюканьем.
– Садись, Киреев! – слышалось за столом.
Но Рустам не обращал на окрики никакого внимания.
– Тост! – еще раз, но уже громче сказал он. – Константин, для тебя от чистого сердца.
И гул стих.
Киреев, человек с Востока, оказался прекрасным рассказчиком. Ему удавалось так трогательно произносить тосты, что некоторые не могли сдержать слез.
– Умер человек, – начал Рустам, – его пес, некогда взятый еще щенком с улицы и выхоженный, лег рядом и тоже умер. И вот душа человека стоит перед вратами с надписью «Рай», а рядом душа его собаки. На вратах надпись: «C собаками вход воспрещен!» Не вошел человек в эти врата, а двинулся по широкой дороге дальше – в неизвестность. И собака пошла рядом с ним. Долго шли они по дороге, видят вторые врата, на которых ничего не написано, только рядом старец сидит.
– Простите, уважаемый, – обратился человек к старцу.
– Меня зовут Петр, – ответил тот.
Человек не удивился, а спросил:
– А что за этими воротами?
– Рай.
Собака, которая не оставила хозяина, гавкнула.
– А с собакой можно? – поинтересовался он.
– Конечно!
– А там раньше что за врата были?
– Это были врата в Ад, – нисколько не смущаясь, ответил Петр и, увидев сомнения на лице человека, добавил:
– До Рая доходят только те, кто не бросает друзей.
– Так выпьем, – и Киреев Рустам, подняв стакан высоко над головой, обвел присутствующих взглядом, – за настоящих мужчин, которые готовы отдать свою жизнь за друзей, а не променять ее на них.
Киреев пристально посмотрел на Кривошеева.
«Два, – сосчитал про себя Кривошеев, – надо действовать быстрее».
– Третий! – раздался в казарме чей-то голос.
Кривошеев не заметил, кто это произнес. Он встал вслед за остальными офицерами и, как того требовали неписаные правила, принятые всеми военными Союза, чуть пролив на стол самогонки, не чокаясь, выпил до дна полный стакан.
«Третий!» – И на лицо Кривошеева легла тень досады, ведь он так и не приблизился к ответу.
«Прокололся», – укорил он сам себя, бегло пробежавшись взглядом по лицам присутствующих в робкой надежде на то, что, может, заметит то, что ранее упустил.
Но ничего: все те же, правда уже изрядно хмельные, лица офицеров Советской армии разных мастей и должностей.
– М-да… – Кривошеев поднялся из-за стола, и стал пробираться к выходу.
Ночь выдалась на редкость тихой и спокойной. Легкий ветерок принес вперемешку с пылью и успокаивающую прохладу, о которой так мечтаешь днем, сидя в душной палатке или, того хуже, находясь под прямыми палящими лучами солнца.
Кривошеев вдохнул полной грудью веющий живительной прохладой ночной воздух.
На душе было тяжело.
С момента исчезновения отряда разведчиков прошло чуть больше месяца, и время стремительно неслось вперед, разбивая надежды на спасение хотя бы кого-то из пропавших бойцов. А Кривошеев пока смог лишь выделить десять офицеров, которые могли знать о выходе отряда и сдать информацию афганским моджахедам. Но кто из них был предателем, он по-прежнему не знал.
Результат, мягко говоря, не ахти, если учесть, что на кону стояли жизни людей.
На улицу вышел начальник продовольственного склада и, будучи не совсем трезвым, с трудом опустился на стоявшую у палатки скамейку, устроившись рядом с Кривошеевым.
Капитан что-то начал рассказывать Кривошееву, фамильярно хлопнув его по плечу, на что тот не обратил внимания, так же как и на сам рассказ, сдобренный резким алкогольным запахом от выпитой самогонки.
Начальник продсклада закурил.
Кривошеев поморщился: не переносил табачного дыма, но промолчал.
Начальник продсклада ушел минут через десять и в воцарившейся тишине Кривошеев снова задумался, но, как оказалось, ненадолго. Его размышления прервал неожиданно появившийся Киреев Рустам.