Шах королеве. Пастушка королевского двора
Шрифт:
Так вот еще тогда, когда Луиза была в дружбе с Арманом, она как-то обмолвилась при нем, что Лавальер преизобиловал фиалками и что эти цветы она любит больше всего. Тогда Гиш с невероятной, хотя и обычной для него дерзостью попросту выкрал из королевских теплиц пучок фиалок, тщательно выращиваемых для самого короля, и преподнес цветы Луизе.
Несколько дней фиалки стояли на туалете Лавальер, источая нежный, но настойчивый аромат. Когда же они стали вянуть, Луиза засушила их, завернула в шелковую тряпочку и бережно спрятала в комод.
Сколько раз, доставая белье и натыкаясь на букетик, Луиза разворачивала засохшие цветы и
Но Луизе не хотелось думать о Гише, и ее мысль невольно перескочила с этих засохших фиалок к тем, живым, которые теперь в таком пышном изобилии покрывали тенистые заросли лавальерских кустов. А после фиалок естественно мысль перешла к очаровательной белоснежной рощице ландышей, обнаруженной Луизой накануне в дальнем углу парка. Вчера она не стала рвать их, потому что беленькие колокольчики еще не вполне распустились, но сегодня цветы, наверное, развернулись в полной своей красе. А вдруг их найдет в сорвет кто-нибудь другой?
Луиза схватила легкий шарф, накинула его на голову и быстро направилась к дверям. По дороге она заметила на полу розу, которой бросил в нее Гиш. Девушке стало жаль нежного, не вполне распустившегося цветка, и, подняв розу с пола, она сунула ее себе за корсаж.
Ландыши оказались на месте, никто их не обнаружил и не порвал. Луиза нарвала пучок крупных ароматных цветов, собрала их в букетик, приколола золотой булавкой к груди и пошла обратно, тихо напевая какую-то меланхолическую песенку.
Вдруг она резко остановилась и на мгновение даже поколебалась, не броситься ли ей бежать: перед ней с обычной иронической улыбкой стоял граф де Гиш. Однако бежать было поздно, некуда, да и слишком глупо. Поэтому Луиза кое-как справилась со своим неприязненным волнением и, ответив сухим кивком на преувеличенно почтительный поклон Гиша, хотела пройти мимо.
Но граф Арман остановил ее, сказав:
– Приветствую вас, прекрасная девица! Однако почему вы спешите пройти мимо меня, словно я – прокаженный или по крайней мере меня искусала бешеная собака?
– Простите, граф, но я тороплюсь. – ледяным тоном ответила Луиза, делая движение, чтобы все-таки пройти дальше. Но Гиш окончательно преградил ей дорогу и воскликнул с нескрываемой насмешкой:
– Торопитесь? Клянусь Вакхом, никто не подумал бы этого, видя, как неторопливо бредете вы по дорожкам!
С самыми робкими, застенчивыми натурами случается, что, будучи загнаны в тупик, они вдруг, неизвестно откуда, набираются храбрости, словно заледеневают в горделивой решимости. Так и с Луизой. Вызывающее поведение Гиша слишком оскорбило ее девичью гордость, и она в упор спросила:
– Что вам нужно и на каком основании вы преследуете меня, граф?
– Ах, вот как! – воскликнул Гиш тоном, беззаботность которого слишком явно прорезывала откровенная злоба. – Вам угодно «схватить быка за рога» и разрубить вопрос откровенным объяснением? Ну, так чего же лучше! Позвольте же и мне попросту спросить вас: что вы имеете против меня и на каком основании вы стали вдруг явно избегать меня, прелестная Луиза де Лавальер?
– Я не давала вам никакого права ставить подобные вопросы, граф де Гиш! – высокомерно кинула Луиза, чувствуя, что вот-вот слезы брызнут из ее глаз. – Потрудитесь пропустить меня!
– Нет! – упрямо воскликнул Арман, снова заступая ей дорогу. – Сначала вы объясните мне, что значит ваше поведение! Впрочем, я и так знаю, кому обязан переменой вашего отношения ко мне! Недаром же вы так подолгу шепчетесь с этим выскочкой, с этим нищим герцогом! Погодите только! Уж я оборву ему уши.
– Не советовала бы вам делать это! – холодно ответила Луиза. – Вы могли бы убедиться, что герцог д'Арк – не из тех, кому можно безнаказанно нанести оскорбление! А, главное, вы пострадали бы совершенно напрасно! Вы очень не наблюдательны, граф, если можете предположить, что герцог станет восстанавливать кого бы то ни было против вас! Для этого у него должно найтись свободное время. Между тем у него едва-едва хватает двадцати четырех часов в сутки, чтобы досыта наговориться о достоинствах, прелести и жестокости прекрасной…
– Девицы де ла Тур де Пен! – оживленно и радостно подхватил Арман. – Ну, вот! Тем более! Конечно, ни для кого не секрет, что вертлявая Христина цепко захватила этого наивного гасконца. Но тогда я уже ровно ничего не понимаю! Почему же со времени появления этого гасконского петуха вы упорно не желаете замечать меня и обращаетесь со мной так, как…
– Как заслуживает ваше недостойное поведение, граф! Будьте добры сказать мне, ведь это вы бросили в меня цветком сегодня утром?
– Да… но… цветы… Разве тут оскорбление?…
– А теперь вы упорно не даете мне дороги, хотя я категорически просила вас об этом. И после этого вы еще осмеливаетесь требовать от меня каких-то объяснений? Вы обращаетесь со мной, словно я – какая-нибудь горничная или мещаночка, польщенная тем, что высокорожденный граф де Гиш швырнет ей в физиономию подобранную им розу! Повторяю, я не давала вам никакого права обращаться со мной так, требовать от меня отчета и преследовать своими домогательствами. Ваших знаков внимания мне не нужно, ваши «галантные выходки» – для меня оскорбление! Потрудитесь запомнить это и немедленно освободить мне дорогу!
Последние слова Луиза крикнула, задыхаясь от душившего ее гнева.
Но Арман продолжал стоять на том же месте, по-прежнему не желая дать дорогу девушке. Его лицо исказилось гримасой бешеной иронии, глаза засверкали дурным блеском, который невольно внушал недобрые опасения Луизе.
– Вот как! – воскликнул Гиш, разражаясь сухим, натянутым смешком. – Э, да, как я вижу, лавры девицы де ла Тур не дают вам спать! Только не на таковского напали, милая барышня! Надо было тридцать раз подумать, прежде чем решиться кокетничать с Арманом де Грамоном, графом де Гишем! Я, красавица, не признаю этого сухого кокетства. Каждый должен платить по выданным им обязательствам. Своими улыбочками, кокетливыми взглядами, рядом раззадоривающих ужимок вы выдали мне известные обязательства, и я во что бы то ни стало потребую платежа по ним! Полно вам! Вы торгуетесь, словно барышник на конском рынке! Точно я не вижу! Не притворяйтесь пожалуйста, красавица! Вот вы высказываете негодование на то, что я кинул в вас цветком, а между тем вы небось поспешили засунуть кинутый мной цветок за корсаж поближе к своему сердцу! Нет, милая моя, обхаживайте кого другого, а граф де Гиш… – Арман вдруг оборвал свою наглую речь, весь как-то съежился и, кинув: «Мы еще поговорим!», – торопливо свернул на боковую дорожку и исчез.