Так в степь они решили отдалиться,И на коротких копьях стали биться.Разбились в щепы древки копий их.Налево повернув коней своих,Индийские мечи герои взялиИ сшиблись. Искры сыпались из стали.Казалось, в мире Судный день настал,Так пламень их мечей во мгле блистал.Мечи их зазубрились, искрошились.За палицы тогда они схватилисьИ сшиблись снова яростней судьбы.Заржав, их кони встали на дыбы,Заржали страшно в бешеном испуге,Разорвались на витязях кольчуги.Сломались палицы у них в руках,Рассыпались доспехи на конях.По телу кровь лилась. Так сшиблись дважды,Их языки потрескались от жажды.И стали — юноша и исполин.Страдал отец, томился мукой сын.О мир, как дивно круг ты совершаешь —Ломаешь то, а это исправляешь!В их душах не затеплилась любовь.Далек был разум, и молчала кровь.Онагр в степи детеныша узнает,И рыба сердца голосу внимает,Но человек, когда враждой кипит,И сына от врага не отличит.Сказал Рустам: «Я и в пучине НилаСтоль гневного не видел крокодила.Как дивов я громил, весь знает свет,Моя же слава здесь сошла на нет.С юнцом каким-то сшибся я. И что же —Он устоял против меня,— о, боже!Устал я тяжко. В тягость мир мне стал.Два войска смотрят,— а Рустам устал».Когда немного отдохнули кониОт сшибок в нападенье и в погоне,Мужи на вызов чести поднялись,За луки медные они взялись.Один — юнец, другой — седой и хмурый,Они надели тигровые шкуры.Пошли стрелять. От их пернатых стрелСтепной онагр укрыться б не успел.Летели стрелы гуще листопада.Скажи: «Стрелять друг в друга им отрада!»Потом взялись они за пояса,Рустам как будто за утес взялся.Когда бы взял он каменную гору,Он гору б в пыль развеял по простору.Сухраба же за пояс потянул,Но и в седле его не пошатнул.Сухраб сидел в седле, как столп железный,Рустама мощь была тут бесполезной.И разошлись они — тот и другой,Так утомил их долгий, тяжкий бой.Увяла мощь Рустамовой десницы,Пред мощью богатырской поясницы.И вновь Сухраб могучий, полн огня,В коленах крепко сжав бока коня,В плечо ударил палицей Рустама,Так, что Рустамово поникло рамо,Так, что от боли извивался он,Ударом богатырским потрясен.«Эй, муж,— сказал Сухраб,— как не смеяться? —Тебе передо мной не удержаться!Вынослив, крепок конь могучий твой,Тебе ж не устоять передо мной.В моей груди ты жалость вызываешь,Гляди — ты кровью землю обливаешь.Ты — богатырь, ты станом — кипарис,Но стар годами, так не молодись».В ответ ни слова Тахамтан угрюмый.Он промолчал, объятый тяжкой думой,Им было горько. Мощь была равна.И стала им — увы — земля тесна.И оба друг от друга отвратились,Умолкли, в размышленье погрузились.Внезапно Тахамтан рассвирепел,Как буря на туранцев налетел.Сухраб же стал топтать войска Ирана,Как разъяренный слон, от крови пьяный.Рустам средь боя Рахша повернул,Раскаявшись, он тяжело вздохнул.Подумал, что в кровавом этом мореИ шаха, может быть, постигло горе.И, повернув коня, в пыли, в дымуРустам помчался к стану своему.Созрело в сердце у него решенье,Вернуться в стан и прекратить сраженье.Сухраба грозного — в крови всего —Он увидал средь стана своего.И конь его — от гривы до копыт —-Иранской красной кровью был облит.Как лев, стоял он, кровью обагренный,Сухраб могучий, битвой опьяненный.И в ярости Рустам пред ним предсталИ, словно тигр взбешенный, зарычал:«Эй ты, туранский выродок, убийца!За что ты губишь слабых, кровопийца?Ты здесь как в стаде волк, а не в бою,На мне бы ты истратил мощь свою!»Сухраб ответил: «Гневом был объят я.В кровопролитии не виноват я.Ты первый на туранцев налетел,Ты сам со мною боя не хотел».Рустам ему: «Уж поздно. Вечер стынет,.Когда заутра солнце меч свой вынет.С тобой мы завтра снова выйдем в бой,И пусть над чьей-то плачут головой.Ночь мира нынче ляжет между нами,День омрачен сегодня был мечами.Но
от души, хоть оба мы в крови,Тебе желаю,— вечно ты живи!»И разошлись они. И степь затмилась.Сияньем звездным небо осветилось.Сказал бы ты — из глины вечных силТворец миров Сухраба замесил.В степи безводной, сколько б ни скакалОт верховой езды не уставал он.Не ровня коням лучшим боевым,Как из железа — был и конь под ним.Неутомим в бою, могуч, беспечен,Чист был душой Сухраб, добросердечен.Во тьме ночной к войскам вернулся он,Томимый жаждой, боем утомлен.Сказал Хуману: «Вечное светилоСегодня суматохой мир затмило.Я думаю, достигла вас молваО витязе, чья длань, как лапа льва.С ним нынче стан иранский не бесславен;Я удивлен был — мне он силой равен.Побил он много войска моего,Ему не знал я равных никого.Он стар, но он как тигр в пылу ловитвы...Он не насытился смятеньем битвы.Коль рассказать о нем я захочу,Я до утра, друзья, не замолчу.Как юноша, он в бой стремится бодро.А руки старца — как верблюжьи бедра.Я не встречал сильнее никогоБогатыря безвестного того!»Сухрабу отвечал мудрец Хуман:«Здесь без тебя я охранял твой стан.В степи я с войском под горой стоял,Но битвы я, мой шах, не начинал.Вдруг некий муж с мечом предстал пред нами,Верхом, блистая грозными очами.Напал на нас он, гневом разъярен,Топтал и гнал он нас, как пьяный слон.Но вдруг лицом от боя отвратился,И вскачь к себе в обратный путь пустился».Сухраб спросил: «Кто ж дал ему отпор?Кто встал из вас ему наперекор?Я сам убил их много. Степь политаИх кровью,— как тюльпанами покрыта.И знай, что если б — гневом разъярен —Мне повстречался див или дракон,Поверь — ни тот, ни этот не ушел бы,Счет с ними палицей моей я свел бы.Но что же вы — на бой мой издалиСмотрели и на помощь не пришли?Какой нам прок в сраженье получился.Когда один я на майдане бился?Явись мне в поле тигр иль носорог,Он от моей стрелы уйти б не мог.Богатыри в смятенье предо мною,Рассеялись, как птицы пред грозою.Назавтра день проглянет из-за тучИ победит могучий, кто могуч.Клянусь я тем, кто, вечный мир творя,Дал жизнь мне — я свалю богатыря.Вели, чтоб нам вина и пищи дали,Пора изгнать из сердца все печали».Рустам войска дозором обходилИ так с печальным Гивом говорил:«Да, друг, устойчив был Сухраб сегодня,Над ним, как видно, благодать господня».Ответил Гив: «Благодаря судьбеНе видели мы равного тебе.Но тот юнец рассеял войско ТусаПрошел, как смерч, до ставки Кей-Кавуса.Разя копьем, он к нам ворвался в стан,Шатер царя свалил, как ураган.Блеснул в его руке клинок индийский,Сбил с головы он Туса шлем румийский.Не выдержав с ним боя, Тус бежал,Никто из нас пред ним не устоял.Лишь ты один, Рустам железнотелый,Ты устоял пред ним, бесстрашно смелый.А я, как в древние велось века,Ждал и не двинул на него войска.Таков у нас закон единоборства,Но мощь его, и ярость, и упорствоВсех устрашили. Он напал один,На наше войско — этот исполин.Никто на бой с ним выйти не решился,На нас он, словно буря, устремился.Ворвался в средоточье наших сил —Ядро и правое крыло разбил.Мы содрогнулись перед ним от страха.Нас ужаснула участь падишаха».Рустам молчал. Печалью омрачен,Стопы направил к Кей-Кавусу он.Царь Тахамтана ждал, навстречу встал он.«Садись со мною рядом, друг!» — сказал он.И сел Рустам и начал свой рассказ«Нет, шах мой, ни в Туране, ни у насНи дива я не знал, ни крокодила —Столь храброго, с такою дивной силой.Он молод, но искусно бой ведет,Он так высок, что звездный небосвод,Казалось, мне, плечами подпирает,Так грузен он, что землю прогибает.Как конское бедро, его рука.Но более могуча и крепка.Оружье от меча и до арканаВсе в ход пустил я против льва Турана.Я вспомнил, скольких сбрасывал с седла,—Ведь мощь моя былая не ушла.И за кушак его со всею силойСхватил, рванул я. Да не тут-то было.Его с седла всей силой рук моихХотел я сбросить наземь, как других.И понял я — ничто пред ним та сила,Что мощь Мазандерана сокрушила.Он был подобен каменной скале,Не пошатнулся он в своем седле.Стемнело уж, когда мы с ним расстались,В высоком небе звезды загорались.И мы уговорились меж собой,Что завтра вступим в рукопашный бой.А завтра, шах мой, только день наступит —Бесчестье, может быть, Рустам искупит.Кто победит? Не ведаю конца.Судьба в руке предвечного творца...»Сказал Кавус: «О муж, молю Йездана,Чтоб истребил ты тигра из Турана.Я наземь ныне упаду лицом,Молиться буду я перед творцом.Чтобы Йездан развеял наши беды,Чтоб силу дал тебе он для победы.Чтоб вновь звезда Рустамова зажглась,Чтоб слава по вселенной пронеслась!»Рустам ответил: «Внемлет пусть предвечныйТвоей молитве, шах чистосердечный!»И встал он. И, печальный брося взор,Ушел Рустам, вернулся в свой шатер.Вернулся, полон горестных раздумий,С душою, ночи пасмурной угрюмей.Рустама встретив, Завара спросил:«Добром ли день нас этот осенил?»Еды спросил сперва Рустам. Насытясь,От горьких дум освободился витязь.И все он брату рассказал потом,Что было с ним на поле боевом.Хоть было два фарсанга меж войсками,В ту ночь не спали люди под шатрами.И так Рустам промолвил Заваре:«Опять я в битву выйду на заре.А ты меня спокойно ожидай,Будь мужествен, в смятенье не впадай.Веди мои войска, неси знамена,Ставь золотое основанье трона.Перед шатрами в поле жди меня,Я отдохну до наступленья дня.Чтоб в силе быть и духом укрепиться,Не нужно мне на битву торопиться.А если завтра свет затмится мой,Не подымайте воплей надо мной.Пусть я паду, ты — и во имя мщенья —С туранцами не начинай сраженья.В поход обратный собирай свой стан,К Дастану поспеши в Забулистан.Пусть ведает отец наш престарелый,Что сила Тахамтана отлетела.И, знать, угодно было небесам,Чтоб юношей был побежден Рустам.Утешь, о брат мой, сердце Рудабы!Что слезы перед волею судьбы?Скажи, чтоб воле неба покорилась,Чтоб неутешной скорбью не томилась,Я львов, и барсов, и слонов разил,Меня страшились див и крокодил,Тяжелой палицей крушил я стены,Служило счастье мне без перемены.Но тем, кто часто смерть привык встречать,Придется в двери смерти постучать.Хоть сотни лет мне счастье верно служит,Но мир свое коварство обнаружит».Так долго вел беседу с братом он,И лег потом, и погрузился в сон.
Второй бой Рустама с Сухрабом
Лишь, грифу ночи разорвавши горло,Над миром солнце крылья распростерло,{26}Встал с ложа сна могучий Тахамтан,Надел кольчугу, тигровый кафтанИ, шишаком железным осененный,Сел на коня, как на спину дракона.Сухраб сидел беспечно за столомС красавицами, с музыкой, с вином.Сказал Хуману: «Этот лев Ирана,Что выйдет в бой со мною утром рано,Он равен ростом мне. Как я — силен,В бою, как я, не знает страха он.Так станом, шеей схожи меж собой мы,Как будто в форме вылиты одной мы.Внушил приязнь он сердцу моему.И я вражды не чувствую к нему.Все признаки, что мать мне называла,Я вижу в нем. Душа моя вспылала,—Поистине — он, как Рустам, на вид.Уж не отец ли мой мне предстоит?Томлюсь я тяжкой мукой и не знаю,Не на отца ли руку подымаю?Как буду жить я? Как перед творцом,Предстану с черным от греха лицом?Нет, и под страхом смертного конца,Не подыму я руку на отца!Иль светлый дух навек во мне затмится,И мир весь от Сухраба отвратится.Злодеем буду в мире наречен,На вечные мученья обречен.Душа в бою становится суровей,Но зло, а не добро в пролитье крови».И отвечал Хуман: «За жизнь своюРустама прежде я встречал в бою.Ты слышал ли, как пахлаван ИранаТвердыню сокрушил Мазандерана?А этот старый муж? Хоть с Рахшем схожМогучий конь его — не Рахш он все ж».Весь мир уснул. Свалила всех усталость,Лишь стража на стенах перекликалась.Сухраб-завоеватель той поройВстал с трона, удалился на покой.Когда же солнце встало над землей,Он поднялся от сна на новый бой.Кольчугою стальной облек он плечи,Надел доспехи, взял оружье сечи.Витал он мыслью в поле боевом,И сердце радостью кипело в нем.И прискакал он в степь, щитом сверкая,Своей тяжелой палицей играя.Рустам был там. Как ночь, он мрачен быСухраб его с улыбкою спросил:«Как отдыхал ты ночью, лев могучий?Что ты угрюм, как сумрачная туча?Скажи мне правду, витязь, каковоТеперь желанье сердца твоего?Отбросим прочь мечи свои и стрелыИ спешимся, мой ратоборец смелый.Здесь за беседой посидим вдвоем,С лица и сердца смоем хмурь вином.Потом пойдем к иранскому владыкеИ перед ним дадим обет великий.Кто б на тебя ни вышел — мы на бойПойдем и вместе победим с тобой.К тебе мое невольно сердце склонно,Кто ты такой? — я думаю смущенно,—Из рода славных ты богатырей?О родословной расскажи своей.Кто ты? — вопрос я многим задавал,Но здесь тебя никто мне не назвал.Но если вышел ты со мной на бой,Ты имя мне теперь свое открой.Не ты ли сын богатыря Дастана,Рустам великий из Забулистана?»«О славы ищущий! — сказал Рустам,—Такие речи не пристали нам.Вчера мы разошлись и дали слово,Что рано утром бой начнем мы снова.Зачем напрасно время нам тянуть?Не тщись меня ты лестью обмануть.Ты молод — я зато седоголовый.Я опоясался на бой суровый.Так выходи. И будет пусть конецТакой, какой предначертал творец.На поле боя — всякий это знает —Мужам друг другу льстить не подобает.Я многих на веку сразил враговИ не люблю коварных льстивых слов».Сухраб ответил: «Тщетны сожаленья,—Отверг мои ты добрые стремленья.А я хотел, о старый человек,Пред тем как мир покинешь ты навек,Хотел я, чтобы разум возвратилсяК тебе, чтоб ты от злобы отрезвилсяИ чтобы мы могли тебя почтитьПред тем, как в землю черную зарыть.Ну что ж — я силой рук и волей богаТвой разум нынче просветлю немного».И вот бойцы, уже не тратя слов,Сошли с железнотелых скакунов.И пешие — на бой в открытом поле —Сошлись они, полны душевной боли.Как львы, схватились яростно. И вновьПо их телам струились пот и кровь.И вот Сухраб, как слон от крови пьяный,Всей мощью рук взялся за Тахамтана.Он за кушак схватил его, рванул,Сказал бы ты, что гору он свернул.Как лютый зверь, он на Рустама прянул.И вскинул вверх его, и наземь грянул.Свалил он льва среди богатырейИ сел на грудь всей тяжестью своей,К земле Рустама грузно придавивши,Как лев, самца-онагра закогтивший.Поверг спиной Рустама в прах земли,И было все лицо его в пыли...И вырвал из ножон кинжал блестящий,И уж занес его рукой разящей.Рустам сказал: «Послушай! Тайна есть,—Ее открыть велят мне долг и честь.О покоритель львов, о тигр Турана,Искусен ты в метании аркана.Искусством ты и силой наделен,Но древний есть у нас один закон.И от него нельзя нам отступиться,Иначе светоч мира омрачится.Вот слушай: «Кто благодаря судьбеВрага повалит на землю в борьбе,То есть такой закон для мужа чести,—Не должен, и во имя правой мести,Его булатом смертным он разить,Хоть и сумел на землю повалить.И только за исход второго бояВенчается он славою героя.И если дважды одолеет он,То может убивать. Таков закон».Чтобы спастись от смерти неминучей,Прибег к коварству Тахамтан могучий.Хотел он из драконьих лап уйтиИ голову от гибели спасти.Сухраб свирепый, с богатырским телом,Был еще отрок с разумом незрелым.Доверчиво он внял его словам —Он думал, что не может лгать Рустам.Хоть о таком обычае старинномОн не слыхал, поверил он сединам.И, по величью сердца своего,Рустама поднял, отпустил его.И поскакал Сухраб далеко в поле,Где лани по холмам паслись на воле.Ловил онагров, ланей он стрелял,А о Рустаме и не вспоминал.Темнело... И Хуман предстал пред ним,Встревожен, как гонимый ветром дым.И рассказал Сухраб, как победил онИ как живым Рустама отпустил он.Сказал Хуман: «О витязь, вижу я,Тебе постыла рано жизнь твоя!О, горе мощной мышце и плечу,Руке разящей, грозному мечу!Ты тигра страшного поймал в тенётаИ отпустил,— напрасная охота!Увы, беда нам завтра предстоит.Возмездье за поступок твой грозит.Страшней над нами не было удара,Чем завтра от судьбы нам будет кара.А есть завет: «Убей врага, хотя бОн пред тобой ничтожен был и слаб!»Умолк Хуман, и к стану поскакал он,Надежду на Сухраба потерял он.Ушел, непоправимым потрясен,В тяжелое раздумье погружен.«Эй, друг! — сказал Сухраб, догнав Хумана,Утешься, ты увидишь завтра рано,Лишь выйдет он на бой со мною тут,Как я надену на него хомут!»Рустам от вражьих рук освободился,И, как гора, он духом укрепился.Как будто вновь он жизнь вернул свою.Поехал он к потайному ручью.От жажды у него гортань горела.Он напился. Омыл лицо и телоИ на колени пал перед творцом,Перед Йезданом — сущего отцом.И долго о победе он просил,Упав перед владыкой вечных сил.Душой своею небо заклинал он,Что солнце принесет ему — не знал он.Не знал он — даст победу небосводИли венец с главы его сорвет.Я слышал — смолоду такою силойСудьба Рустама щедро одарила,Что если он на камень наступал,То ногу в камень тяжко погружал.И эта мощь, как тягостное бремя,Томила дух его в былое время.И он взмолился перед троном сил,И кротко, со слезами он просилВсех смертных одаряющего бога,Чтоб сил убавил он ему немного.Пречистый внял Йездан его мольбам,И облегченье ощутил Рустам.Теперь же, юным устрашен Сухрабом,Представ пред ним в единоборстве слабым,Взмолился он Йездану: «О творец!Грозит мне пораженье и конец.Верни всю мощь мне силы необъятной,Что в юности ты дал мне невозвратной!»И совершилось то, что он просил,В нем море поднялось великих сил.От места потаенного молитвыВернулся вновь Рустам на поле битвы.Полно тревоги сердце у него,Поблекло от забот лицо его.Сухраб как слон примчался опьяненный,Арканом и копьем вооруженный.Онагра догоняя, мчался он,Как дикий лев, охотой разъярен.Был конь Сухраба, словно мир, огромен,Вихрь пыли вился вслед, как туча, темен.И снова с изумленьем перед нимВстал Тахамтан, раздумием томим.Сухраб, приблизясь, увидал Рустама,Взыграл весельем дух его упрямый.С улыбкой на врага он своегоВзглянул, увидел мощь и блеск его.Сказал: «Ты здесь опять, старик бесстрашный,Из львиных лап ушедший в рукопашной?Ты счастье вновь решил пытать со мной,Эй, муж, хоть ты идешь кривой стезей!Что? Жизнь тебе, как видно, надоела?Ты снова тигру в когти рвешься смело?Вчера уважил старость я твою,И жизнь твою я пощадил в бою».И отвечал Рустам слоновотелый:«Эй, лев Турана, муж бесстрашно смелый,Что толку в битве от пустых речей?Ты возгордился юностью своей.Но, лев могучий, только небо знает,Кого победа нынче увенчает.А если счастье лик свой отвратит,Как мягкий воск становится гранит».
Смерть Сухраба от руки Рустама
Сойти с коней им время наступило,Беда над головами их парила.И в рукопашной вновь они сошлись,За пояса всей силою взялись.Сказал бы ты, что волей небосводаСухраб был связан — мощный воевода.Рустам, стыдом за прошлое горя,За плечи ухватил богатыря,Согнул хребет ему со страшной силой.Судьба звезду Сухрабову затмила.Рустам его на землю повалил,Но знал, что удержать не хватит сил.Мгновенно он кинжал свой обнажилИ сыну в левый бок его вонзил.И тяжко тот вздохнув перевернулся,От зла и от добра он отвернулся.Сказал: «Я виноват в своей судьбе,Ключ времени я отдал сам тебе.А ты — старик согбенный... И не диво,Что ты убил меня так торопливо.Еще играют сверстники мои,А я — на ложе смерти здесь — в крови.Мать от отца дала мне талисман,Что ей Рустам оставил, Тахамтан.Искал я долго своего отца,—Умру, не увидав его лица.Отца мне видеть не дано судьбою.Любовь к нему я унесу с собою.О, жаль, что жизнь так рано прожита,Что не исполнилась моя мечта!А ты, хоть скройся рыбой в глубь морскую,Иль темной тенью спрячься в тьму ночную,Иль поднимись на небо, как звезда,Знай, на земле ты проклят навсегда.Нигде тебе от мести не укрыться,Весть об убийстве по земле промчится.Ведь кто-нибудь, узнав, что я убит,Поедет и Рустаму сообщит,Что страшное случилось злодеянье.И ты за все получишь воздаянье!»Когда Рустам услышал речь его,Сознанье омрачилось у него.Весь мир померк. Утративши надежду,Он бился оземь, рвал свою одежду.Потом упал — без памяти, без сил.Очнулся и, вопя, в слезах спросил:«Скажи, какой ты носишь знак Рустама?О, пусть покроет вечный мрак Рустама!Пусть истребится он! Я — тот Рустам,Пусть плачет надо мной Дастани-Сам».Кипела кровь его, ревел, рыдал он,И волосы свои седые рвал он.Когда таким Рустама увидалСухраб — на миг сознанье потерял.Сказал потом: «Когда ты впрямь отец мой,Что ж злобно так ускорил ты конец мой?«Кто ты?» — я речь с тобою заводил,Но я любви в тебе не пробудил.Теперь иди кольчугу расстегни мне,Отец, на тело светлое взгляни мне.Здесь, у плеча,— печать и талисман,Что матерью моею был мне дан.Когда войной пошел я на ИранИ загремел походный барабан,Мать вслед за мной к воротам поспешилаИ этот талисман твой мне вручила.«Носи, сказала, в тайне! Лишь потомОткрой его, как встретишься с отцом».Рустам свой знак на сыне увидалИ на себе кольчугу разодрал.Сказал: «О сын, моей рукой убитый,О храбрый лев мой, всюду знаменитый!»Увы! — Рустам, стеная, говорил,Рвал волосы и кровь, не слезы, лил.Сказал Сухраб: «Крепись! Пускай ужаснаМоя судьба, что слезы лить напрасно?Зачем ты убиваешь сам себя,Что в этом для меня и для тебя?Перевернулась бытия страница,И, верно, было так должно случиться!..»Меж тем стемнело. Пал в степи туман.Рустам же с поля не вернулся в стан.И двадцать знатных воинов в тревогеПоехали по ратной той дороге,Чтобы исход сражения узнать,Пир начинать им нынче иль стенать.Вот кони богатырские пред нимиВ пыли, но оба — с седлами пустыми.Рахш потрясает гривою во мгле,Но только нет богатыря в седле...Богатыри, подумав, что убилиРустама, в горе головы склонили.И поскакали шаху сообщить,Что нет в живых Рустама, может быть.Весть страшная, гонцы и конский топот...Средь войска поднялись и шум и ропот.Кавус велел скорей тревогу бить,Велел в карнаи медные трубить.Сбежались люди пред лицо Кавуса,И шах призвал испытанного Туса.Сказал: «На поле битвы поспешай,Как обстоят дела у нас — узнай.И если нет Рустама Тахамтана,Оплачем судьбы нашего Ирана.Ведь если щит мой — лев-Рустам — убит,Уйду я на чужбину, как Джамшид.Мне легче нищенствовать на чужбине,Чем ваши трупы увидать в пустыне.Все силы надо воедино свесть,Врасплох сейчас врагу удар нанестьИ в час один расправиться с врагами,—Иль бросить все, уйти!..— Решайте сами!»Когда над станом шум воинский встал,Сухраб Рустаму скорбному сказал:«Я умираю. Все переменилось.Ты окажи моим туранцам милость.О всем, что сталось, шаху возгласи,Чтоб войск на нас не слал он — ты проси.Я сам хотел завоевать Иран,Из-за меня поднялся весь Туран.Прошу — ты с ними обратись достойно,И
пусть они домой уйдут спокойно.Туранских поднял я богатырей,Пред ними клялся я душой своей,—Я обещал им, что себя прославлю,Кавуса же на троне не оставлю.Но как я мог предвидеть, что в боюТы, мой отец, решишь судьбу мою?Теперь, отец, внемли мое веленье:Хаджира здесь держу я в заточенье.Я тосковал душою о тебе,Расспрашивал его я о тебе,Но правды не услышал от Хаджира.Его сотри ты со скрижали мира.Он — лживый — нас с тобою разлучил,Он жизнь мне и надежду омрачил.Отцовским огражденный талисманом,Я мчался, верил — встречусь с Тахамтаном.Что ж, небосвод решил судьбу мою,Что буду я отцом убит в бою.Так, видно, суждено мне на роду:Как молния приду, как вихрь уйду».От скорби захватило дух в Рустаме,Пылало сердце, тмился взор слезами.Как пыль, взвился, вскочил он на коня.Помчался, полон горя и огня.Предстал он войску своему, рыдая,Раскаянием горьким дух терзая.Иранцы, увидав его живым,Всем войском ниц склонились перед ним.В слезах они творца благодарили,Что жив Рустам вернулся, в прежней силе,Но видят люди: разодрав кафтан,Прах на голову сыплет Тахамтан,Мужи спросили: «Что с тобой случилось?О чем скорбишь? Скажи нам, сделай милость!»И он, рыдая, войску возвестил,Как дорогого сына он убил.И в прах все пали и взрыдали разом,Вновь у Рустама омрачился разум.Богатырям Ирана молвил он:«Вот — тела я и сердца я лишен.Довольно войн! — не то нам месть господня!Всем хватит зла, что я свершил сегодня».В разодранной одежде из шатра,Рыдая, вышел к брату Завара.Рустам, увидя плачущего брата,Поведал все ему, тоской объятый:«Я страшное злодейство совершил!Беду такую снесть не хватит сил...Я поразил единственного сына,Убил я молодого исполина,Дитя свое убил на склоне лет,Мне утешенья в этом мире нет!»Послал гонца к Хуману: «Витязь чести,Не вынимай меча из ножен мести.Теперь ты сам, как вождь, войска веди,Дабы не вспыхнул бой, ты сам гляди.Причины нет теперь для битвы нам,И места нет теперь иным словам».И скорбный Тахамтан сказал: «О брат мой,Ты проводи туранцев в путь обратный.До берега Джейхуна проводи,Чтоб целы все ушли, ты сам гляди».Дав клятву все исполнить Тахамтану,Как вихрь, помчался Завара к Хуману.Поникнув головой, Хуман сказал:«Увы! Сухраб напрасной жертвой пал!Хаджир виновен. Меркнет светоч мираПо злобе вероломного Хаджира.Сухраб не раз Хаджира вопрошал,Рустама же Хаджир не указал.Во лжи он потонул, во зле, в позоре,И нас такое поразило горе...»Тут Завара к Рустаму поспешил,Ему слова Хумана сообщил.Сказал, что из-за низкой лжи ХаджираПогиб Сухраб, померк светильник мира.Потрясся духом скорбный Тахамтан,Кровавый встал в глазах его туман.Он в крепость прискакал, к Хаджиру прянул,Взял за ворот его и оземь грянул.И, выхватив из ножен острый меч,Он голову хотел ему отсечь.Сбежались все, Рустама умолили,От гибели Хаджира защитили.И возвратился вновь туда Рустам,Где умирал Сухраб его. И тамВсе собрались войска. Там был Руххам,Там были Тус, Гударз и Густахам.Пришли почтить Сухраба дорогого,Все сняли узы языка и слова:«Йездан лишь может горе облегчить,Йездан лишь может рану исцелить!»И возопил Рустам. Взял в руки меч он,И голову свою хотел отсечь он.И бросились мужи к нему с мольбой,И лили слезы перед ним рекой.Сказал Гударз: «Всем нам погибель, сирым,Коль ты решил расстаться с этим миром!Себя мечом своим ты истребишь,Но сыну жизни ты не возвратишь.А коль Сухраба должен век продлиться,Зачем звезда Рустамова затмится?Никто не вечен. Хоть живи сто лет,Всяк осужден покинуть этот свет.И будь то воин или шах Ирана,Мы — дичь неисследимого аркана.Наступит время, всех нас уведутНа некий Страшный на безвестный суд.Длинна иль коротка дорога наша —Для всех равно,— дана нам смерти чаша.Как поразмыслить, то сейчас навзрыдОплакать всех живущих надлежит!»
Рустам просит у Кавуса целительный бальзам для Сухраба, но Кавус отказывает
Тогда сказал Гударзу Тахамтан:«Эй, светлый духом славный пахлаван!Скачи скорей к Кавусу с просьбой слезной,Скажи, что я бедой постигнут грозной,Нанес я рану сыну своемуИ что я сам за ним сойду во тьму.И если шах добра не забывает,Пусть он в беде моей посострадает.У шаха — это всем известно нам —Хранится чудодейственный бальзам.Врачует раны он своею силой,Дарует жизнь стоящим над могилой.Так пусть же царь бальзама мне нальетВ кувшин с вином — и поскорей пришлет.И станет сын мой, к жизни возвращенный,Подобно мне — слугою вечным трона!»Гударз коня, как ветер, устремил,Кавусу то послание вручил.Сказал Кавус: «Я равного не знаюРустаму. Лишь ему я доверяю.Я не хочу, чтоб видел горе он,Он мной любим и больше всех почтен.Но не хочу казниться в укоризне:Коль сын Рустама возвратится к жизни,Рустама мощь удвоится — и онМеня погубит — рухнет Кеев трон.Рустам сказал мне: «Кто такой твой Тус?Что для меня и сам ты, шах Кавус?»Нам тесен мир с двумя богатырями,С их фарром, палицами и плечами!Ведь тот Сухраб напал на мой шатер,Ко мне он лапу львиную простер.Ведь головы меня лишить он клялся,Мой череп на кол насадить он клялся.Он клялся целый мир завоевать,Ему ль у трона моего стоять?Да стань он у дверей моих слугою,К нему теперь я не склонюсь душою.Когда на стан мой он, как тигр, напал,Обидные слова он мне бросал.Он осрамил меня перед глазамиБогатырей моих, перед войсками.И если он останется в живых,Останется лишь прах в руках моих.Коль ты его не помнишь речи дикой,Ты — не мудрец, Гударз, не муж великий!Грозил он: «Всех убью, сожгу огнем,А шаха, мол, повешу я живьем!»Коль выживет он — от него, пожалуй,Все разбегутся — и большой и малый.А кто врага лелеет своего,Безумцем в мире назовут того».Гударз, услышав, духом омрачился,Быстрей, чем вихрь, к Рустаму возвратился.Сказал он: «Нрав владыки, полн вражды,Приносит ядовитые плоды.Нет равного ему в жестокосердье!Что труд ему? Что верность? Что усердье?Ты сам к нему не медля поспеши,Не просветишь ли мрак его души!..»Рустам велел страдавшего жестокоСухраба положить возле потока.Стать близ него он верным приказал.Сел на коня и к шаху поскакал.Едва отъехал он — его догналиСтенающие слуги и сказали,Что лев-Сухраб покинул этот мир,Что гроб ему потребен, а не пир.
Плач Рустама над Сухрабом
Рустам свои ланиты в кровь терзал,Бил в грудь себя, седые кудри рвал.Он, спешась, прахом темя осыпал,Согнулся, будто вдвое старше стал.Все знатные — в смятенье и в печали —Вокруг него вопили и рыдали;«О юноша, о сын богатыря,Не знавший мира, светлый, как заря!Подобных не рождали времена,Не озаряли солнце и луна».Сказал Рустам: «О, грозная судьбина!На склоне лет своих убил я сына...Как дома мне предстать с моей бедойПеред отцом, пред матерью седой?Пусть мне они отрубят обе руки!Умру, уйду от нестерпимой муки...Я витязя великого убил.Увы, не знал я, что он сын мне был.Был Нариман и древний муж Нейрам,Был воин Заль, и был могучий Сам;Их слава наполняла круг вселенной.Я сам был воин мира неизменный.Но все мы — все ничтожны перед ним,Перед Сухрабом дорогим моим!Что я отвечу матери его?Как я пошлю ей весть? Через кого?Как объясню, что без вины убил я,Что сам, увы, не ведал, что творил я?Кто из отцов когда-либо свершил,Подобное? Свой мир я сокрушил!»И принесли покров золототканый,Покрыли юношу парчой багряной.Мужи Рустама на гору пошли,И сделали табут, и принесли.Сложили труп на ложе гробовоеИ понесли, рыдая, с поля боя.Шел впереди несчастный Тахамтан.В смятенье был, вопил забульский стан.Богатыри рыдали пред кострами.С посыпанными прахом головами.Трон золотой взложили на костер.И вновь Рустам над степью вопль простер:«Такого всадника на ратном полеНи мир, ни звезды не увидят боле!Увы, твой свет и мощь твоя ушли!Увы, твой светлый дух от нас вдали!Увы, покинул ты предел земли,А души наши скорбью изошли!»Он кровь из глаз, не слезы, проливал,И вновь свои одежды разрывал.И сели все богатыри ИранаВокруг рыдающего Тахамтана.Утешить словом всяк его хотел,Рустам же мукой страшною горел.Свод гневный сонмы жребиев вращает,Глупца от мудреца не отличает.Всем равно во вселенной смерть грозит,И шаха и раба она разит.Шах Кей-Кавус, узнав об этом горе,Средь ночи сам к Рустаму прибыл вскоре.Промолвил шах: «Эй, славный исполин,Все в мире — от Албурзовых вершинДо слабенькой тростинки — сгинет в безднах.Размолото вращеньем сфер небесных.Когда я издалека увидал,Какой нам новый исполин предстал,Увидел мощный стан его и плечи,Его копье и меч на поле сечи, —Сказал я — он на тюрков не похож,Из дома он прославленных вельмож.Пришел он к нам с огромными войсками,Увы — твоими он сражен руками!...О муж, хоть сердцу твоему невмочь,Чем можешь ты теперь ему помочь?До коих пор ты убиваться будешь?Его не оживишь ты, не разбудишь».Рустам сказал: «Ушел он, мертв лежит,Но с войском там, в степи, Хуман стоит.Вельможи Чина, мужи чести с ним,Ты отрешись от чувства мести к ним».Ответил шах: «О богатырь, ты знаешь,Все сделаю я, что ты пожелаешь.Хоть много зла они мне принесли,Селенья, города мои сожгли.Но ты войны не хочешь. Я с тобоюДушой,— нет у меня стремленья к бою.Чтоб скорбь твою хоть каплей облегчить,Войскам Сухраба я не буду мстить».И в степь свою ушли войска Турана...И шах увел все войско в глубь Ирана.Увел Кавус войска. Остался тамНад гробом сына плачущий Рустам.Примчался Завара быстрее дыма,Сказал; «Ушли туранцы невредимо».И встал Рустам, в поход свой поднял стан,За гробом войско шло в Забулистан.Вельможи перед гробом шли, стеная,Без шлемов, темя прахом посыпая.О тяжком горе услыхал Дастан,И весь навстречу вышел Сеистан.Поехали за дальние заставы,—Встречали поезд горя, а не славы.Заль, гроб увидя, в скорби стан склоня,Сошел с золотоуздого коня.В разодранной одежде, в горе лютом,Шел Тахамтан пешком перед табутом.Шло войско, развязавши пояса,От воплей их охрипли голоса.Их лица от ударов посинели,Одежд их клочья на плечах висели.Великий стон и плач поднялись тут,Как был поставлен на землю табут.Смертельной мукой Тахамтан томился.Рыдая, перед Залем он склонился.Покров золототканый с гроба снялИ так отцу, рыдая, он сказал;«Взгляни, кто предстоит в табуте нам!Ведь это — будто новый всадник Сам!»Настала мука горькая Дастану,Рыдая, жаловался он Йездану:«За что мне послан этот страшный час?Зачем, о дети, пережил я вас?Столь юный витязь пал. Войскам на диво,Он был могуч... Померк венец счастливый.Не родила в минувшем ни однаТакого витязя, как Тахмина!»И долго о Сухрабе вопрошал он,Каков он был; и кровь с ресниц ронял он.Когда внесли Сухраба на айван,Опять, упав, заплакал Тахамтан.Табут увидев, Рудаба, рыдая,Упала — кровь, не слезы, проливая.Взывала: «О мой львенок! О, беда!Померкла радость наша навсегда!Тебя сразила сфер летящих злоба...О, хоть на миг один восстань из гроба!Мой внук, неужто волей звездных силТы мертвым в дом отцов своих вступил?»Вновь понесли табут вслед Тахамтана.Вновь плач и стон звучал средь Сеистана.И сам Рустам парчою гроб закрыл,Гвоздями золотыми гроб забил.Сказал: «Создать из золота сумеюХранилище — и мускусом овею.Умру — в веках, как за единый час,Развеется, что мыслю я сейчас.Что ж прочное построю для него —Достойное Сухраба моего?»И он воздвиг гробницу из порфира,Чтобы стояла до скончанья мира.Устроил, сердце повергая в мрак,Из дерева алоэ — саркофаг.Забили гроб гвоздями золотыми,Над миром пронеслось Сухраба имя...И много дней над гробом сына тамНе ведал утешения Рустам.Но наконец явилась неба милость,Мук безысходных море умирилось.Узнав, что в горе стонет Тахамтан,Весь плакал и скорбел о нем Иран.О том событье, воротясь в Туран,Афрасиабу рассказал Хуман.Та весть повергла шаха в изумленье,Сказал он; «То не перст ли провиденья?..»О том, что пал, убит отцом, Сухраб,В Туране всяк узнал — и князь и раб.Шах Самангана,— счастья и надеждыЛишенный,— разодрал свои одежды.
Мать Сухраба Тахмина узнает о смерти своего сына
И к Тахмине пришло известье в дом,Что умер сын, заколотый отцом.От всех — в своем покое — в отдаленье,Она рвала одежды в исступленье.Бушуя, как небесная гроза,Не слезы — лили кровь ее глаза.Она вопила в муке, и стонала,И волосы с корнями вырывала.Она огонь велела разложитьИ волосы свои на нем спалить.«Ты, сын, сказал: «Иду на бой! Мне верь ты!»И я надеялась. Но где теперь ты?Мой дух, бессонный взор витал мой тамИ вопрошал: «Где сын мой? Где Рустам?»Я думала, что, счастлив неизменно,Как солнце, ты проходишь над вселенной,Что ты искал отца, нашел его...Ждала, чтоб ты домой привел его!Не чувствовала даже я, что там,В степи чужой, тебя убьет Рустам.Что он не дрогнет сердцем пред тобою,Перед твоею светлой красотою.День ясный мой померк, поник во тьму.Кого теперь я, сын мой, обниму?О, кто разделит скорбь мою со мною?Ведь нет тебя! Я от тоски изною!Увы, чертог пустынен, мертв мой сад...О сын, поник мой дух, померк мой взгляд!О богатырь, с какой пошел ты силойИскать отца, а встретился с могилой.Ты нес в душе любовь, надежду, честь,—И мертв ты! Горя мне не перенесть.Пред тем как обнажил Рустам кинжал,Что ж ты мой знак ему не показал?Что в руки талисман ему не вверил?Быть может, ты, мой сын, в него не верил?Что ж я с тобою не пошла тогда?Всех нас тогда бы минула беда!Меня Рустам бы издали заметил,Узнал бы и с любовью нас бы встретил.Не обнажил бы стали исполинИ не убил тебя бы, о мой сын!»И так она стенала и рыдала,Что всякая душа ей сострадала.При виде исступленья ТахминыВсе были мукой за нее полны.И были так сильны ее страданья,Что рухнула царевна без сознанья.И вот, едва в себя пришла, опятьОна о сыне начала рыдать.Роняла слезы над убитым сыномКровавые, подобные рубинам.К коню Сухраба подошла она,Коня за шею обняла онаИ в грудь его и в морду целовала.Она, казалось, разум потеряла.И слез ее кровавых ток стекал,Возле копыт коня блестя, как лал.И, обнимая, как дитя, одеждыСыновние, взывала: «Нет надежды!»Велела принести доспехи, меч,И лук его, и украшенья плеч.И, в кровь лицо ногтями раздирая,Вновь причитала, сына вспоминая:«Вот меч твой, шлем, кольчуга, вот твой щит!А ты где, сын мой милый? Ты убит!»Аркан его велела с булавоюПринесть и положить перед собою.Мечом Сухраба в отблесках огняВелела хвост отрезать у коня.Все золото с коней сняла она,И все дервишам раздала она.Ворот не отпирать она велела,Сухраба трон убрать она велела.Разрушить приказала светлый зал,Где он перед походом пировал.И черные завесы, как туманы,Царевна опустила на айваны.Сама одеждой синей облеклась,{27}От близких и от мира отрешась.И день и ночь в тоске была она.Едва лишь год и прожила онаИ умерла, тоски снести не в силе.И тут — конец печальной старой были.
Сиявуш
Перевод С. Липкина
Начало сказания
Теперь, сказитель с разумом пытливым,Сказанием обрадуй нас красивым.Когда реченье разуму равно,Душе певца возликовать дано.Со слов дихкана повесть напишу я,Одну из древних былей изложу я.Я изложил их так, чтобы ониПо-новому звучали в наши дни.Я в год вступаю пятьдесят девятый,Я много видел, опытом богатый,Желания и в старости сильны.Мне звезды прорицают с вышины.Сказал мобед, чья слава не увянет:«Вовеки старость юностью не станет».
О матери Сиявуша
Тус, и Гударз, и Гив, едва петухИх разбудил, во весь помчались духС другими седоками на охоту,В степи Дагуй развеяли заботу.С борзыми соколы неслись вперед,Ища добычи возле чистых вод.Доехали до тюркского предела.От множества шатров земля темнела.Пред ними роща, зелена, свежа,У тюркского предстала рубежа.К ней Тус и Гив направились без страха,За ними — всадники из войска шаха.Едва им рощи довелось достичь,Пустились вскачь, разыскивая дичь.Красавицу нашли в чащобе дикой,С улыбкой поспешили к луноликой.Сказал ей Тус: «Прелестная луна,Как в роще оказалась ты одна?»А та: «Я землю бросила родную,Отец меня избил, и я горюю».Затем спросил, где род ее и дом.Поведала подробно обо всем:«Мой близкий родич — Гарсиваз почтенный,Мой дальний предок — Фаридун блаженный».Она внушила страсть богатырям.Отважный Тус, утратив стыд и cpaм,Воскликнул: «Я нашел ее сначала!Мне первому она слова сказала!»Заспорил Гив: «Решил, возглавив рать,Что вправе ты себя со мной равнять?»Тус возразил ему: «Пленен луною,Сперва подъехал я, а ты за мною».И в споре до того дошла их речь,Что нужно деве голову отсечь.Пошли меж ними ругань и попреки,Сказал им некто, разумом высокий:«К владыке отвезите вы звездуИ повинуйтесь царскому суду».Совету подчиняясь, как приказу,К царю Ирана поскакали сразу.Когда узрел Кавус девичий лик,Любовью загорелся царь владык.Двум витязям сказал властитель строгий:«С удачей возвратились вы с дороги».А ей сказал: «Свой род мне назови,О пери, созданная для любви!»Сказала: «Мать к вельможам род возводит,Отец от Фаридуна происходит».А царь: «Зачем тебе губить в лесуСвой знатный род, и юность, и красу?»Она сказала: «С первого же взглядаЯ избрала тебя, других — не надо».Царем был каждый витязь награжден,Обоим дал коней, венец и трон,А ту, что полюбилась властелину,На женскую отправил половину.
Рождение Сиявуша
Прошло немного времени с тех пор.Весна оделась в радостный убор.Так небо над красавицей вращалось,Что ровно девять месяцев промчалось.Пришли, предстали пред царем страны:«Счастливый дар прими ты от жены.Явилось дивное дитя с восходом,Сравнялся твой престол с небесным сводом!»И Сиявушем царь назвал дитя.Он видел в нем вершину бытия.Ему явило звезд круговращеньеДобро и зло, отраду и мученье.Кавус увидел: сына ждет беда,Увы, омрачена его звезда...Сменялись дни в круженье постоянном.К царю пришел Рустам, могучий станом:«Мне своего ты львенка поручи,Воспитывать ребенка поручи».Царь долго думал, сидя на престоле,Слова Рустама принял он без боли.Вручил Рустаму, радость обретя,Зеницу ока, витязя-дитя.Рустам в Забул царевича доставил,Для мальчика престол в саду поставил.Учил его аркану и стреле,Учил стоять в строю, сидеть в седле,Собраний стал преподавать науку,Учил его пирам, мечу и луку,Как на охоту с кречетом скакать,Как рассуждать и как идти на рать,Как различать неправый путь и правый,Как разрешать дела родной державы.Уча, немало приложил трудаРустам, пока не получил плода.И стало так, что Сиявушу равныхНа свете не было средь самых славных.Предстал он пред Рустамом-храбрецом:«Пришла пора свидания с отцом».Дал мальчику согласье мощнотелый,Гонцов он разослал во все пределы,Велел он столько воинов собрать,Чтоб Сиявуш сумел возглавить рать.Сопровождал царевича воитель,Иначе стал бы гневаться властитель.
Прибытие Сиявуша из Забула
Когда он царского дворца достиг,Пред ним открылся путь, поднялся крик.В честь Сиявуша раздались хваленья,Рассыпались и злато и каменья.Сидел Кавус на троне во дворцеВ рубинами сверкающем венце.Царевич пред отцом к земле склонился,Как будто тайной он с землей делился,Приблизился к владыке наконец —В объятья заключил его отец.И удивился царь его величью,Воздал хвалу и стану, и обличью,И вышине, и гордой мощи льва,Предвидел, что пойдет о нем молва.Похвал творцу провозгласил он много,Упал на землю, прославляя бога...Большое было пиршество дано.Потребовали музыку, вино.Так целую неделю веселились.Затем врата сокровищниц раскрылись.Собрал Кавус дары из всех вещей:Из перстней, и престолов, и мечей,Из скакунов арабских, седел ценных,Из панцирей, кольчуг, одежд военных,Из денег, из блестящих кошелей.Из бархата, из дорогих камней.Лишь для короны время не приспело:Носить корону — не ребячье дело.Сокровища он сыну подарил,Надеждой, благом сына озарил.Был Сиявуш семь лет на испытанье —Являл он ветви царственной блистанье.А год восьмой настал — велел отецДержавный пояс, золотой венецВручить ему по царскому уставу,—О чем оповестили всю державу.Дал сыну во владенье Кухистан,—Был Сиявуш величьем осиян.Знаком тебе Мавераннахр? ВначалеТу землю Кухистаном величали.