Шахматы. Чёрная королева
Шрифт:
— Что?.. — Глухо отозвался Бортновский, ничего перед собой не замечая.
— Я разговаривал с Яковом Филипповичем, он упомянул о нескольких выкидышах в прошлом. Это, скажу вам честно, шансов на удачу не прибавляло.
— Что ты несешь?..
— Я лишь предлагаю рассмотреть варианты. Не стоит с головой окунаться в самобичевание.
Закончив с записью, Звягинцев протянул Вадиму листок с адресом и посмотрел прямо в глаза.
— Вы все сделали правильно. — Проговорил твердо и четко. У Бортновского на губах застыл недобрый оскал. — Вы все сделали правильно. — Повторил тот и достойно выдержал
— Иди ты к черту! — Пожелал Вадим от всей души и ровной походкой направился к выходу. — Всех к черту… — Отчаянно рукой махнул, бормоча это себе под нос.
Сев в машину, лишь протянул Сергею листок с адресом. Сил говорить не было. А еще самому себе впервые в жизни признался, что просто страшно. Страшно увидеть ее пустой безжизненный взгляд. Раньше отчего-то была уверенность, что еще есть время, возможности все исправить. Сейчас эта уверенность просто испарилась. Осталась только жгучая горечь. Во рту, на языке, в мыслях… Знал, что, мог бы сбежать — сбежал бы без оглядки. Как последний трус бы сбежал. Только вот как магнитом к ней тянуло. Не хотел, не признавал этого влечения, а поделать ничего не смог. Просто нужно идти к ней. Жизненно необходимо. Чтобы рядом, чтобы глаза в глаза. А потом обнять и всю боль забрать себе. Только так и будет. По-другому уже не получится.
С пустым взглядом он выслушал все замечания ее врача, с выражением безразличия на лице подписал какие-то документы, и толком выдохнуть получилось лишь перед дверью ее палаты. За ручку взялся и зубы сцепил, пытаясь все то, что изнутри рвется, сдержать. Всех демонов, все страхи.
Вошел и застыл на пороге, таким нереальным происходящее казалось. Стол, стул, больничная койка. От обилия света резало глаза. Марта лежала, с головой укрывшись тонкой простыней. Она так делала, когда никого не хотела видеть. Вадима ограничения обычно не касались и он мог беспрепятственно проникнуть в этот ее уютный мир и навести в нем хаос в очередной раз. Сейчас понимал, что чуда не случится и места для него теперь там просто нет.
— Я хочу, чтобы ты ушел. — Услышал ее хриплый голос и с трудом сглотнул. Хриплый и безжизненный, он, казалось, принадлежал какой-то дремучей старухе.
Вадим дверь закрыл, спиной к ней прижался и, скользя по поверхности, к самому полу съехал, зарывшись пальцами в волосы.
— Прости.
— Нет. — Послышался усталый стон и Марта шевельнулась, с койки приподнимаясь.
Осторожно, пытаясь обхитрить боль, что заставляла сжаться в комок, что заставляла пополам согнуться, ступила на такой же, как и все вокруг, белоснежный пол.
— Марта?
Позвал Вадим и она обернулась, но голос не подала.
— Я могу тебя попросить?
— Можешь. — Слабо кивнула. — Только, к сожалению, твоих просьб я больше не могу исполнить.
Сделала Марта уверенный выдох и все же разогнулась, чтобы не выглядеть такой жалкой, чтобы принять удар достойно.
— Я просто хотел, чтобы ты была счастлива…
— Поздравляю. — Зло усмехнулась. — Ты как всегда своего добился: я действительно счастлива.
Вадим болезненно поморщился, на нее глядя.
— Не надо так…
— Почему же? Я счастлива, что все это, наконец-то, закончилось.
— Марта, а почему ты не поехала со мной, когда звал? Ведь еще тогда любила…
— Это имеет какое-то значение сейчас? Сейчас, когда ты душу растоптал, когда уничтожил! Я верила тебе, Вадим! — Изо всех сил прокричала. — Я в тебя, в нас верила! Я просто хотела, чтобы был рядом, а ты всегда отталкивал!
— Я хотел тебя защитить.
— Не знаю… — Потянула она с сомнением. — Если только от себя…
— Я ничего не могу изменить… — Осторожно прошептал, а Марта с участием кивнула.
— Разве я тебя об этом прошу? Разве когда-нибудь просила?
— У меня никого, кроме тебя, нет. Так странно, всегда казалось, что все под контролем, а сейчас стою перед тобой и понимаю, что не сохранил то единственное, что действительно важно.
— Просто ты никогда меня не любил. — Сделала она вывод и усмехнулась тому, как Вадим отнекиваться принялся. — На таких, как я, не женятся, ведь так… Таких всегда оставляют в тени от чужого глаза. Для страсти, для тайных желаний, но не для любви. С такими не рожают детей и не строят планов на будущее. Живем одним днем. Может, и не заметил, но у нас так было.
— Было не так…
— Теперь ты большой человек и прилежный семьянин. Тебя уважают, тебя боятся. А я сломанная игрушка. Наверняка когда-нибудь найдется тот, кто захочет починить, но уже не ты. Уходи. Сейчас. Потому что сейчас я готова.
— Расстанемся вот так? — Не веря самому себе, сдержанно развел руками, Марта устало качнулась и выдавила из себя улыбку.
— Боюсь, для любовных утех больше не гожусь, потому прощальный секс пусть останется для кого-то порезвее.
— Я не хочу, чтобы было так.
— А иначе у нас уже не выйдет. — Поджала она губы и к окну отвернулась, чтобы было легче отпустить.
Тут же послышались неторопливые шаги, звук открывающейся двери, а спустя невыносимо долгое мгновение оглушительный хлопок. Как выстрел. Так ушла ее жизнь.
Не сразу Марат поняла, почему ничего перед собой не видит. Слезы катились неторопливо, но непрерывным потоком. Ласково, будто мамино прикосновение, обводили лицо и за секунду до падения замирали на подбородке. Но она продолжала стоять, едва ощутимо раскачиваясь из стороны в сторону. Будто птица в полете… остается только расправить крылья. Крепкое, практически болезненное прикосновение вызвало настоящий взрыв. Острая необходимость в глотке свободы заставила дернуться всем телом, заставляя вырваться из объятий, но Вадим не отпускал. Как в последний раз держал, будто от этого не только ее, но и его собственная жизнь зависела. Удержал и когда взвыла, когда во всю мощь голоса закричала, выгоняя из себя боль. Лицом к ее лицу прижался, когда потерялась, запуталась в ощущениях, и нужно было берега почувствовать, чтобы из этой истерики вернуться.