Шакал
Шрифт:
— Напомни мне об этом, когда я буду прятать тебя от стражи.
— Я сама себя спасу, спасибо великодушное…
— Наверное, круто — все знать. И ты обвиняешь меня в том, что я веду себя как господарь? Нужен всего-то замок со рвом — и ты уже средневековый рыцарь. По крайней мере, в твоём воображении.
— То есть там, где это действительно имеет значение…
— Господи, ты ни в чем не умеешь уступать…
Они говорили все громче и быстрее, и на задворках сознания он понимал, что происходит.
И Никс испытывала тоже самое. Ее запах изменился, и Шакал всем своим мужским естеством распознал ее возбуждение… и обязан был что-то с этим сделать.
— …мужчины вроде тебя загоняют нас в рамки, заставляют чувствовать себя неспособными на… — Она замолчала. — Что.
— Продолжай. — Шакал скрестил руки на груди. — С удовольствием понаблюдаю, как ты споришь сама с собой.
— К твоему сведению, ты делал то же самое, Мистер Осуждающий Судья.
Шакал, хмурясь, покачал головой.
— Что, прости? Я не судья.
Никс открыла рот. Закрыла.
— Ты когда-нибудь слышал о мемах?
— Разумеется. Это молчаливые артисты в черно-белых костюмах.
— Это мимы. А мемы… — Она не закончила мысль, а ее запал казалось начал ослабевать. — Ты ничего не знаешь про интернет, да? Социальные сети. «Майкрософт». «Эпл».
— Последнее — это фрукт, которого мне очень не хватает. А что до остального, боюсь, я в недоумении. — Они смотрели какое-то время друг на друга, и Шакал знал, что она думала о его нехватке знаний о современном мире. — Прекрати, прямо сейчас. Не смей жалеть меня из-за этого. Мне не нужна твоя жалость.
Никс снова посмотрела на бурлящую воду.
— Просто не могу представить каково это — провести здесь столько времени.
Шакал выругался себе под нос.
— Я много пропустил?
— За сто лет — да, много. — Она прокашлялась. Посмотрела на него. — Кстати, ничего, если я буду звать тебя Шаком? А то Шакал — мне неудобно.
Он улыбнулся.
— Зови меня как пожелаешь.
— Даже неприличным словом.
— Ты будешь не первой.
— В это я могу поверить.
Он понял, что хочет улыбнуться.
— Скажи, что бы ты выбрала?
— Из книги бранных слов? — Никс серьезно посмотрела на него. — Думаю, что предпочла бы называть тебя… твердолобым шовинистским архаистическим громилой.
Шакал моргнул пару раз.
— Не думаю, что это бранные слова. И не совсем понял пассаж про шовинистичность и архаичность.
Склонив голову, Никс спрятала улыбку, которую он так хотел видеть.
— Кажется, во мне больше леди, чем я думала. Дебилоид и мудо-трутень — это мой максимум.
— Мудо-трутень? Это что?
— Не знаю, но вряд ли что-то
Они снова замолчали, и напряжение исчезло… но не притяжение. И потому Шакал не мог не сказать:
— Я бы поцеловал тебя сейчас, если это не оскорбит тебя.
Глава 14
Из уважения ко всему рациональному, Никс пыталась придумать ответ на вопрос о поцелуе, обратившись к своей памяти. По части «Нетфликса» и «Спотифай».
Эмма Томпсон в «Чувствах и чувствительности» сказала: «Обуздай свои похотливые мысли, животное».
Эмма Стоун в «Зомбиленде»: «Только через твой труп».
Джулия Робертс в «Красотке»: «Большая ошибка. Огромная».
Карди Би в любой ситуации: «Я тебя умоляю!».
Подошла бы любая фраза. А по несчастью, из ее рта скорее вылетят слова Дженнифер Лоуренс: «Я вызываюсь добровольцем!».
Восемь часов, подумала Никс. Так сказал тот джентльмен в тюремной робе? Может, десять.
Поэтому они не скоро с Шаком смогут отправиться к Стене.
И разговоры сильно переоценивают, разве нет?
— Я сама тебя поцелую, — пробормотала она. — Спасибо за разрешение.
С этими словами Никс сократила расстояние между ними. И ощутив мягкость его губ, она сильно удивилась этому, что было крайне странно. Все губы мягкие, даже если их обладатель отличается большим, мощным телом. И, вот неожиданность: несмотря на его очевидное возбуждение, Шак не набросился на нее. Нет, он не сдвинулся с места, опираясь на гладкую скалу, а позволил ей задать темп и изучать его… наслаждаться им.
Склонил голову, Никс углубила поцелуй, скользнув языком по его нижней губе. Потом запустила язык в его рот.
Дрожь в его теле возбуждала. То, как у него перехватывало дыхание, заводило не по-детски. А его вкус и запах…
Шак резко отстранился, его сияющие голубые глаза встретили ее взгляд. Его лицо раскраснелось, вены выступили на шее, словно он сдерживал себя.
— Ты не разочаровываешь, — выдохнул он хрипло. — Нисколько.
Тогда он схватил ее и прижал к своей груди. Он целовал ее иначе. Его поцелуй был не дразнящим. Это была не ласка губ. Нежное, мягкое изучение, прелюдия к страсти.
Он был полноценным, крайне возбужденным вампиром, и он брал, что хотел, сжав в руках ее предплечья, жестко сминая ее губы своими, он пленял… владел. И Никс сказала себе, что ощущала все так остро, потому что ее чувства подогревал адреналин от нахождения в этой странной опасной тюрьме.
Но это — чушь. Она бы испытывала то же самое наверху, в реальном мире, если бы они пошли на свидание, и он поцеловал ее, прижимая к машине, припаркованной возле ресторана. Ее тело ожило благодаря Шаку, а не тому, где они находились.