Шаль
Шрифт:
Володя огляделся. На стульях, вдоль стен, сидели взрослые, в основном женщины. Они внимательно слушали юную пианистку. Середина комнаты была свободна. В одном углу стоял низкий столик с разноцветными бутылками, сладостями, тортом, пластиковыми яркими стаканами, очевидно, для детей, в другом, у открытого балкона, — обычный стол под белой скатертью, для взрослых. На подоконнике в вазах — тюльпаны и нарциссы.
Растаял последний аккорд, музыка смолкла. Девочка продолжала сидеть, опустив руки на клавиши. Гости захлопали. Дети стали шумно усаживаться за свой стол.
Зоя Павловна подхватила, взяв под локоть, Владимира и вывела его
— Прошу знакомиться, друзья мои. Представляю — Владимир Степанков, мой молодой друг. Он совершенно неожиданно появился в нашей жизни. Вы знаете, что я верю в чудеса, и немного надо мной посмеиваетесь. Однако Володя — живое подтверждение моих, так сказать, суеверий. Больше ничего не буду говорить, а то разревусь. Я уже и сейчас… Володя, вы меня простите, представлять в отдельности каждому не буду. Сами, сами… как-нибудь…
Тем временем Степанков краем глаза видел, как Мила подошла к пианино, взяла дочку за руку и отвела к детскому столу. Девочка (в больших для ее хрупкого, узкого лица очках) держала голову опущенной, и темные волосы опять не позволили рассмотреть ее как следует. На ней было темно-синее бархатное платье с белым воротником, и она казалась маленькой принцессой. Двигалась она уверенно, и мать отпустила ее, подтолкнув к низенькому стулу. Мимолетом она потрепала по голове шустрого мальчишку, сказала несколько не услышанных Степанковым слов, как будто скомандовала детям приступать, и тут же, оказавшись среди взрослых, стала обносить их подносом с бокалами. При этом говорила как бы и тост:
— Дорогие друзья! Сегодня у нас день рождения Лизоньки. Ей исполнилось тринадцать лет. Она уже взрослая! Мы поздравляем тебя, доченька! Сегодня один из лучших дней моей жизни. — Она бросила внимательный взгляд на собравшихся. — Дорогие взрослые! У нас, как видите, несколько тесновато, потому мы и модничаем: решили устроить фуршет. Берите тарелочки, берите все, что нравится, угощайтесь… Милости просим!
Нестройно зазвенели бокалы, загремели тарелки. Блюда с маленькими румяными пирожками, на листьях салата разложены бутерброды. Шампанское, вино. Ничего крепкого. В этом доме не пьют водку, а на коньяк нет денег. Однако дом, похоже, с претензиями. «И что это меня сюда принесло? Благодетель хренов. Хотел же только поздравить и быстро уйти. Дел действительно полно. Но их, с другой стороны, всегда полно. А здесь как-то не по себе, неловко и — и… хорошо».
Мила скользила между гостей и, казалось, была одновременно всюду: угощала взрослых, не забывала и детский стол, принимала поздравления, благодарила за подарки.
А от Степанкова не отходила Зоя Павловна:
— Володя, попробуйте эти пирожки. Это пекла я. С капустой, с луком и яйцом. А вот с мясом. Лизонька родилась в июне, и мы всегда печем к этому дню пирожки с зеленым луком и яйцом. Это как начало летнего сезона. Вы позволите, я познакомлю вас с Лизонькиным учителем. — Она подвела Володю к кругленькому лысому мужчине в вытертом до блеска костюме. — Дмитрий Сергеевич учит нашу девочку со второго класса.
— Очень, очень приятно! — Кругленький дяденька поклонился и внимательно посмотрел на Степанкова голубыми кроткими глазками. — Да, да, Зое Павловне и Милочке есть чем гордиться. — Он взглянул на Лизу. — Девочка очень-очень талантлива и крайне, крайне трудолюбива. Талантов много. Каждый ребенок талантлив. По-своему, конечно. Особенно девочки, знаете ли… К нам приходят невероятно, невероятно
Голубоглазый Дмитрий Сергеевич задумался, устремив взор куда-то в пространство и, казалось, совсем забыв о собеседнике.
— А что, дети в разные времена разные? — спросил Степанков для поддержания разговора. — Вы действительно считаете, что у Лизы талант, большие способности? — понизил он голос.
Дмитрий Сергеевич очнулся, недоуменно посмотрел на него, словно припоминая, откуда он взялся.
— Да не шепчите, не шепчите, вы. У нашей именинницы, знаете ли, отменный острый слух. Да-с, беру на себя смелость утверждать, что девочка незаурядных способностей. Говорю со всей ответственностью. А вы долго собираетесь спонсировать этот проект? Ведь вы — спонсор? Я правильно угадал? Ха-ха… У вас есть и другие музыкальные проекты?
Степанков чувствовал, что краснеет, чего с ним давно не бывало.
— Я не волшебник, Дмитрий Сергеевич, я только учусь. — Степанков устремился к тарелочке с пирожками…
Виновница торжества заливисто хохотала в кругу детей. Зоя Павловна стояла с бокалом в руке, как на светском рауте, оживленно беседуя с такими же пожилыми дамами. Мила руководила праздником. Свекровь с одобрением поглядывала на нее. Наконец распорядительница подошла и к Владимиру. Теперь он мог рассмотреть ее поближе. Патрицианский профиль, красивая посадка головы, хрупкие пальцы без колец, стройные ноги, остроносые туфли на плоской подошве. Володя понял, что она с ним одного роста. Ей не нужно поднимать голову, чтобы встретиться с ним глазами. И они, ее глаза, были яркими, темно-зелеными, казалось, без дна. Словом, опасно…
— Владимир Иванович, вы попробовали пирожки? Нравится? В ресторане «Пушкин» лучше?
«Когда писатели пишут о глазах, что они глубоки, как омут, — думал Степанков, — то, наверное, как раз и имеют в виду такие вот глаза. Ведь искрятся же…»
И тут он только заметил, что Мила смеется.
— Что же вы молчите? И зачем-то с портфелем по комнате ходите? Или так у вас, крупных бизнесменов и меценатов, положено?
Только тут Степанков заметил, что все еще держит портфель в руках. Конфуз. Как же он ел пирожки-то? Загадка. Ох, Степанков, Степанков… Осторожно, что-то происходит: зеленые глаза, странное поведение портфеля… Пирожки с яйцом и зеленым луком под шампанское. Неспроста все это, неспроста…
— Я унесу его в спальню, — серьезно сказала Мила, хотя в глазах ее прыгали чертики, — там его никто не похитит.
Она взяла портфель. В нем предательски булькнуло. Их взгляды встретились. У нее в глазах снова заплясали озорные чертики.
— Вы угощайтесь, угощайтесь… Свекровь пекла сама, своими руками.
Гости шумели, оживленно разговаривали. Эта публика, очевидно, привыкла к фуршетам.
Дети за маленьким столиком расправились со сладким и фруктами и начали баловаться. На середину комнаты вышел Дмитрий Сергеевич, отправил детей мыть руки, а потом построил их в два ряда, как хор. Гости расселись, и Степанков, разумеется, оказался рядом с Зоей Павловной. За инструмент села Мила. Дмитрий Сергеевич взмахнул пухлыми ручками, и дети запели: «У дороги чибис…»