Шаман
Шрифт:
«Дело о СЛТ», инициируемое самим Императором, только на первый взгляд выглядит смешным, нелепым. Если присмотреться к нему вдумчиво, станет очевидно, что оказаться оно может сложнейшим и для империи опаснейшим. Если сведения по СЛТ не выдуманы невежественными простолюдинами сибирской глубинки, а являются достоверными, то мы имеем дело с загадочными проявлениями космоса. Поэтому расследованием, инициированным Императором, недостаточно установить или опровергнуть факт существования СЛТ, требуется установить, по возможности, их природу. То есть попытаться их увидеть, рассмотреть и попытаться произвести по ним выводы; там, на месте,
Пётр, окончательно смирившись с уготованной ему участью, убрал столыпинскую доверенность во внутренний карман сюртука. Его разум уже рисовал перед собой чёрные силуэты вековых деревьев бескрайней тайги, над которыми, на фоне таинственного звёздного неба, со стремительной скоростью двигались сверкающие искрами света непонятные шары – странные летающие тела.
– Столыпин даёт на расследование время до первого сентября текущего года, – произнёс Филиппов, с удовлетворением пронаблюдав, как доверенность скрылась в кармане. – Тебе на командировку в Иркутск он выделил восемьсот казённых рублей.
Филиппов тяжело поднялся из кресла, прошёл к своему сейфу, расположенному у рабочего стола, полязгал в замке ключами, приоткрыл массивную дверцу и достал большой конверт, от своего содержимого толстый и тяжёлый. Вернувшись к Петру, он протянул конверт ему.
– Деньги большие, не потеряй и трать с умом. Потом по расходам мне отчитаешься.
Пётр быстро поднялся из кресла, шагнул к Филиппову и принял из его руки увесистый, плотный конверт.
Филиппов внимательно Петра осмотрел, прощупал напоследок своим цепким взглядом его комплекцию, до лоска надраенный сверкающий медалями и петлицами мундир и в очередной раз рассмотрел черты его лица. Пётр был на голову выше своего начальника, но при этом опустить голову не смел, ждал окончательных инструкций.
К ним шагнул Кошко, остановился возле Филиппова. Так же внимательно и пристально осмотрел статный вид любимого ими обоими лучшего надзирателя сыска.
Филиппов откашлялся.
– С этого часа ты командируешься в Иркутск. По делу будешь работать один. Здесь, по делу убитого купца, мы тебя кем-нибудь заменим, это уже не твоего ума заботы. Из Иркутска обо всех важных деталях расследования немедленно телеграфируй мне. Я должен быть в курсе всего, что ты там делаешь. В случае нужды мы с Аркадием Францевичем окажем тебе всяческую помощь. Просить не робей. Если где-то будешь не справляться, немедленно ставь меня в известность. С Аркадием Францевичем я уже сам буду поддерживать контакт по делу. Если со мной, не дай бог, что-то случится, связь будешь держать с Аркадием Францевичем напрямую. По делу тогда он станет твоим непосредственным начальником.
Помни о секретности расследования. Никому о нём ни слова, даже если тебя арестуют жандармы и начнут пытать. Ты доверенное лицо премьер-министра, выполняешь порученное им дело государственной важности – это всё, что ты можешь сообщить о себе людям. О расследовании по СЛТ никто не должен узнать, это твёрдое требование Столыпина.
В Иркутск поезжай на днях. Уладь в Петербурге все свои дела, подготовься к длительной командировке, закупись всем необходимым и выдвигайся. Как только прибудешь в Иркутск, немедленно телеграфируй мне об этом. Я буду ждать твоих сообщений круглосуточно.
Это всё. Приступайте к расследованию, Пётр Васильевич.
Пётр, до крайности взволнованный, коротко кивнул головой, собрал свои вещи, убрал тяжёлый конверт в портфель и шагнул к двери кабинета. Напоследок он остановился у неё, обернулся и внимательно посмотрел на замерших начальников, молча за ним наблюдающих.
– Ожидай меня внизу, – повелительно сказал Кошко. – Я с тобой переговорю дополнительно. Владимир Гаврилович в курсе.
Пётр ещё раз кивнул головой и вышел из кабинета.
Глава 3
На площадке перед кабинетом стоял сыскной фотограф Рогалёв. Он был с большим, на массивной треноге фотоаппаратом. Рогалёв выглядел взволнованным, Петра он осмотрел пугливыми мечущимися глазами.
– Ваше благородие, – быстрым испуганным голосом обратился он к Петру, – по отделению прошёл слух, что там сам Аркадий Францевич находится, из Москвы приехал! Это так? Не подтвердите мне?
Пётр не нашёл, что ответить. Он оказался растерян таким вопросом.
– Вот, имею желание сфотографировать наших уважаемых персон, Владимира Гавриловича и Аркадия Францевича, пока они тут вместе! Когда ещё такое случится!
Не дождавшись ответа от Петра, Рогалёв, решившись, приоткрыл дверь кабинета и, всунув в щель свою голову, дрожащим голосом спросил разрешения сфотографировать начальников двух сысков вместе, на память. Вероятно, получив согласие, он быстро вбежал с фотоаппаратом в кабинет, даже не удосужившись её за собой прикрыть.
Пётр закрыл дверь, надел на себя пальто, поднял с пола свой тяжёлый портфель и неспешно зашагал к лестнице.
Рогалёв был любителем исторических фотографий. Благодаря его энтузиазму у некоторых чиновников отделения на квартирах хранились групповые снимки, которые он им дарил. Может быть, когда-нибудь они станут частью экспозиции музея петербуржского уголовного сыска, при Филиппове ставшего эффективным могучим подразделением.
Выйдя на крыльцо отделения, Пётр глубже натянул под ледяным сырым ветром на голову фуражку и осмотрелся. Здесь стало людно. Несколько полицейских и около двух десятков в основном прилично одетых горожан ожидали приёма Филиппова. Сюда они приходили ежедневно, со всего Петербурга, просить начальника сыска о какой-либо помощи, часто по самым простым вопросам, вполне способным рассматриваться сыщиками на полицейских участках. Филиппов обычно принимал всех, уделяя каждому своё внимание. Его рабочий день, соответственно, был перегружен, и спускался глубоким вечером в свою казённую квартиру начальник сыска смертельно уставшим.
Квартира Филиппова располагалась здесь же, на первом этаже здания сыска. Никто из сыщиков в неё, естественно, никогда не допускался, поэтому как она выглядит изнутри, Пётр не имел ни малейшего представления. Наверняка она была большой, даже огромной, с несколькими светлыми комнатами. В квартире вместе с Филипповым проживала его небольшая семья: жена, сын с дочерью. Одна или две комнаты были заняты прислугой.
Филиппов по нынешним временам ежемесячно получал огромное жалованье – со всеми надбавками и премиями оно составляло пятьсот рублей. От некоторых сыщиков Пётр слышал, что около тысячи рублей в месяц (размер жалованья держался в тайне). В любом случае своё жалованье начальник сыска с верхом отрабатывал, потому что на личные дела, какие-то бытовые отвлечения у него совершенно не оставалось свободного времени. Короткий сон на первом этаже здания отделения, тяжёлая служба на втором – вот тот режим, в котором он существовал.