Шаман
Шрифт:
Лица студентов засветились восторгом. В восемнадцатилетнем возрасте такие вещи воспринимаются интригующе, романтично, поэтому Пётр напомнил им отнестись к заданию как к опасному, с высокой осторожностью, без юношеского озорства.
Те даже потянули жребий. Отнести письмо соседа, сыщика, за огромные деньги захотели все. Пётр ещё раз предостерёг их о риске, передал письмо двоим из них, выбранных жребием, и вернулся в свою квартиру.
Посылать студентов в такой опасной ситуации было, конечно же, безнравственно, но сейчас у него не было совершенного никакого другого выхода. То, что разрабатываемый сыском разбойник остро заинтересовался прямо причастным к этому сыщиком, Филиппов должен узнать немедленно. Что он
Проснувшись от громкой трели будильника, Пётр с трудом очнулся из глубокого мёртвого сна, в который провалился часа в четыре утра. Продрав глаза и осмотревшись осмысленным взором, он поднялся с кровати и, поправив на животе кобуру с револьвером, съехавшую на бок, прошёл на кухню умываться.
Кухня была ярко освещена дневным светом. Утро было солнечным, безветренным, небо высоким, лишь с небольшими белёсыми облаками. Выглянув в окно, Пётр увидел у подъезда дома две чёрные кареты с парой лошадей каждая, стоявшие на набережной в сторону Московского проспекта. Приподнятое от замечательной весенней погоды настроение тут же улетучилось. Он вновь вспомнил о бандитах, ожидающих его на улице.
Быстро холодной водой умывшись, он махнул на бритву рукой, решив в этот ключевой в жизни день не утруждать себя наведением марафета. В морге, в конце концов, его медики и сами побреют после, случись такое.
Решительно пройдя в прихожую, он увидел записку на полу под дверью, просунутую извне. Он схватил её и быстро прочёл:
«Пётр Васильевич, Вашу просьбу мы выполнили и Ваше письмо передали в сыскное отделение в 3 часа ночи. За нами по пути никто не следил, мы в этом убеждались. Указанный Вами бандит сидит в карете один, никаких его сообщников вокруг дома мы не обнаружили. Номер экипажа 390. Как всегда, обращайтесь к нам ещё. 4 часа 15 минут. Михаил».
Сохранять такую записку было нельзя (о помощи сыску студентов никто знать не должен), поэтому Пётр её немедленно сжёг, обугленный пепел бросил в унитаз и смыл водой. Подвергать риску изобличения своих агентов было для сыщика самым аморальным преступлением.
Одевшись поверх свитера и шерстяных кальсон в скромный повседневный костюмчик, состоящий из серых пиджака, жилета и брюк, он обулся в сапоги, накинул сверху серое пальто, кепку и наспех пробежался руками по своим карманам, как простым, так и потайным, проверяя напоследок, всё ли на месте. Столыпинская доверенность, два паспорта (настоящий, на его имя, и фиктивный, оперативный, на имя чужое), удостоверение личности, деньги, ключ от шифра, билет на поезд были на местах. Оберег Шамана на животе, христианский крестик на груди, водонепроницаемые суперчасы Кошко в кармане жилета, револьвер в кобуре, запасные два барабана от револьвера в специальном самодельном кармане пиджака, складная бритва в левом кармане брюк, складной нож в правом – всё на месте. Пётр прислушался к совету Кошко поклажи с собой брать по минимуму, но только решил этот вопрос упростить и вообще от неё отказаться. Подумаешь, неделю на поезде до Иркутска без сменного белья будет ехать, велика проблема – в армии на войне он месяцами не мылся и от этого не умер. Поклажа, рассудил Пётр, будет, как минимум, одну руку занимать, а ему сейчас, при оперативном контакте с бандитом-убийцей, обе были нужны свободные.
Окинув прощальным взглядом свою квартиру, прекрасное жилище, долгое время согревавшее его своим уютом и покоем, он взялся правой рукой за рукоять размещённого на животе револьвера, под нарочно не застёгнутыми пальто с пиджаком, и решительно вышел на лестничную площадку. Закрыв дверь, он спустился вниз.
Швейцар внизу не скучал – он встретил его с переполошенным лицом.
– Пётр Васильевич, вы слышали, что ночью здесь было?! – воскликнул он, вскакивая со стула.
Пётр прошагал к столу и немо уставился на швейцара ожидающим взглядом.
– Стреляли по всей улице! Много стреляли! Как вы ничего не услышали?! Уснули, что ли?!
– Кто стрелял? – откашливая комок в горле, спросил Пётр.
– Полицейские в пять утра понаехали двумя экипажами! Человек пятнадцать было! Бандита того арестовали!
– Который за мной следил?
– Ну а какого ещё?! Вы что, проспали всё?!
– А что это за две кареты у крыльца стоят?
– Полицейские из уголовного сыска, вас, сказали, ждут!
Отпустив рукоять револьвера, Пётр застегнул пиджак и запахнул пальто. Собравшись разлетевшимися по разным уголкам разума мыслями, он положил на стол свои ключи.
– Я уезжаю, надолго, до сентября, присмотрите, пожалуйста, за квартирой. Никого в неё не впускайте, вещи не трогайте, главное, чтоб там вода из труб нигде не потекла.
– Да как я могу что-то из вашего тронуть?
Пётр коротким повелительным жестом руки пресёк всплеск неуместной обиды швейцара, положил поверх ключей два червонца и быстро вышел на улицу.
Первым делом быстро осмотрелся. Обстановка на канале была вроде бы обычной, тихой и спокойной. Справа и слева около трёх десятков прохожих, нечем не взволнованных, кареты бандита след простыл, а рядом стоят два экипажа с сытыми, бодрыми лошадьми. На козлах в гражданской одежде сидели знакомые надзиратели из летучего отряда. Они молча и терпеливо смотрели на него.
Дверца первой, ближайшей кареты распахнулась, и на мостовую лихо спрыгнул Елагин – негласный командир сыскной группы задержания. Он был одет в тёмно-зелёную шинель, подпоясанную ремнём с кобурой, фуражку, брюки и крепкие ботинки. Вид он, учитывая его скуластое волевое лицо и широту в плечах, производил грозный, устрашающий. Прав был швейцар, при виде такого полицейского незазорно было и в штаны помочиться. Елагин быстро осмотрелся по сторонам, повелительным жестом руки приказал сыщикам со второй кареты не высовываться и, шагнув к Петру, внимательно осмотрел его каким-то необычным взглядом. Вместо стандартной раздражённости он сейчас рассматривал его с почтением, что ли.
– Разбойника взяли? – спросил Пётр, несколько растерянный. К злому Елагину он привык, а от такого, нового, учтивого, уже не знал, чего ждать.
– Ушёл, – ответил тот, смущённый. – Во дворы бросился и скрылся. Двоих наших городовых несмертельно подстрелил.
– А сейчас вы чего здесь стоите? – проклиная всё на свете, спросил Пётр, вновь расстёгивая пальто с пиджаком.
– Батя велел вас до вагона сопроводить, чтоб не стряслось чего по пути. Впятером мы тут.
Пётр забрался в карету и уселся на сиденье. Елагин забежал с другой стороны, крикнув сыщику, исполнявшему роль извозчика, двигать к Николаевскому вокзалу. Экипаж немедленно затрясся в сторону Лиговской улицы 53 .
53
Сегодня Лиговская улица называется Лиговским проспектом.
Заметив, что Елагин запрыгнул в карету уже с расстёгнутой кобурой, смещённой к животу, подготовленной к немедленному выхватыванию оружия, Пётр посмотрел в своё окошко налево, рассматривая место ночного происшествия. Всё правильно: карета с бандитом стояла напротив арки прохода во внутренний двор углового дома, в которую тот, судя по всему, и побежал, когда нерадивые полицейские раньше времени в поле его зрения засветились. А там, за двором, начинался кирпичный лабиринт из проходов в другие дворы, чёрных входов, лестниц, окон. Дома здесь располагались самым удачным для бегства образом. Преследовать посему стремительно убегающего дерзкого бандита было близко к невозможному.