Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Шрифт:
— Это Эпоха Семидесяти Пагод. Она символизирует конец Тьмы, возрождение.
Цинь Шихуанди посмотрел на Троих Избранных. Но они избегали встречаться с ним взглядом.
— Ответственность за то, чтобы с приходом Эпохи Белых Птиц на Воде наступила Тьма, — продолжал император, — лежит на ваших семьях. Будет огромное сопротивление. Все вокруг станут препятствовать приходу Тьмы, но вы обязаны выполнить свою миссию. Тьма должна прийти, иначе потом не будет Света. Вы должны заставить ее наступить, в противном случае придет другая Тьма — более коварная и потому куда более опасная. Она неизлечимой заразой обрушится на нашу землю, и, если это случится, она не закончится никогда. Нас поработят навеки, и Эпоха Семидесяти
Первый император встал и посмотрел на Троих Избранных:
— Каждый из вас должен передать своим потомкам, а они — своим тайну Бивня Нарвала, рассказать о договоре, участниками которого вы станете сегодня и здесь, на Священной горе. В каждой семье тайна должна передаваться только одному из ее членов, а он, после того как придет его черед, передаст следующему. Если эта череда прервется, мы, черноволосые, будем сметены. Китай погибнет.
Избранные заметили, что Цинь Шихуанди перешел к центру Бивня.
— Здесь, посередине, есть еще один портал, — сказал Первый император, — но его можно будет открыть только тогда, когда на нашей земле наступит Эпоха Белых Птиц на Воде. Те, кто испытает Тьму, узнают и то, как открыть этот портал. — Он повернулся, чтобы взглянуть на лучи последнего в его жизни солнца. Когда оно окончательно утонуло за горизонтом, император сказал: — Храните от всех тайну Бивня. Он священен. А уж безумец я или пророк, решайте сами.
Цинь Шихуанди окинул взглядом тропу, по которой они поднялись на гору.
— Помните: хитрость и обман — ваше главное оружие. Люди любят всякие фантазии и причуды. Я распространил слух о том, что ищу камень бессмертия. Кричал об этом по ночам, лежа в опочивальне. Посылал гонцов в самые отдаленные уголки нашего царства. Казнил сотни людей, не сумевших найти камень. Позволил подданным считать меня безумцем, чтобы дать Резчику время воплотить мои видения в этом Бивне, который сейчас передаю вам. Вы здесь для того, чтобы вести, а не следовать. Используйте свою интуицию, терпение и волю. — Император сделал глубокий свистящий вдох. — А теперь положите руки на Бивень.
Каждый из Троих повиновался. Кровь на Бивне все еще была густой и теплой.
— И поклянитесь друг другу в верности, как будут верны друг другу главы ваших семейств, и так до того дня, когда наступит Эпоха Семидесяти Пагод и возрождение будет завершено.
Все Трое вполголоса произнесли слова клятвы.
— Теперь берите Бивень и уходите. Резчик выведет вас через пещеры. Когда пересечете реку, ищите в небе черный след, который поведет вас.
— Но император…
— Мой путь окончен. Я объединил эту страну, подарил ей каналы, законы и Общий язык. [5] Теперь ваша очередь сделать так, чтобы Китай вошел во Тьму, а потом увидел Свет. Мне было даровано заглянуть в будущее, и то, что я увидел, — здесь, в Бивне. Одержите победу — Китай будет великим, потерпите неудачу — хищные птицы растащат его на куски, и никогда больше не увидеть ему величия. — Он сделал долгий тяжелый выдох и завершил: — А теперь идите.
5
Вероятно, имеется в виду созданная при Цине Шихуанди единая система иероглифики.
Самый могущественный человек, какого когда-либо знал и, возможно, никогда больше не узнает мир, отвернулся от Троих Избранных, снял одежду, опустился на колени и на пронизывающем холоде стал ждать смерти, словно обломок скалы, готовый встретить первый снегопад наступившей зимы.
Так и нашли Циня Шихуанди мятежный генерал и его воины. Обнаженная, стоящая на коленях, замерзшая фигура на середине высокого плато Священной горы.
Вскоре с западной стороны Хуашань вернулись разведчики и, задыхаясь от бега, доложили генералу, что с горы никто не спускался. Все находившиеся на вершине поняли: Троим Избранным Первого императора удалось ускользнуть. Ночь быстро вступала в свои права, воздух становился все холоднее. Срединное царство без правителя — худшее, что можно себе представить.
Мятежный генерал приказал развести огромный костер. Когда пламя раздвинуло в стороны безбрежный шатер темноты, он велел бросить в огонь тело Первого императора. Ноздри заполнил запах горящей человеческой плоти. По горной вершине разлилось спокойствие. Первый император умер, новый император — под контролем.
Мятежный генерал впервые за весь день позволил себе несколько минут покоя. А затем его слезящийся левый глаз раскрылся от ужаса, увидев, как голова Первого императора повернулась на тлеющих углях. Мертвые глаза Циня Шихуанди смотрели на генерала мятежников до тех пор, пока огонь не охватил голову императора. Казалось, что языки пламени вырываются прямо из нее.
Мороз пробежал по телу генерала.
— Срубите все деревья! Сожгите все! Устройте такой костер, чтобы ничто не напоминало о случившемся!
Голос генерала звучал тонко, как у девчонки, и это тоже бесило его.
Трое Избранных и Резчик сидели на дальнем берегу реки и смотрели на восток. Первые лучи холодного солнца возвестили о приходе нового дня и нового — опасного — мира. Бивень Нарвала лежал у их ног.
— Что мы будем делать теперь? — спросил Телохранитель.
— Циня Шихуанди больше нет, значит… — начал Конфуцианец, но тут же замолк, увидев, что Цзян встала и пошла вдоль берега, все больше удаляясь от реки.
Наконец она остановилась и долго стояла неподвижно. Потом указала поверх их голов на запад, в сторону Священной горы. Они обернулись, желая узнать, что же привлекло ее внимание. Там, с вершины Хуашань, поднималось густое облако черного дыма. Как и предсказывал Цинь Шихуанди, это был черный след в небе. Он указывал им путь — на запад, в сторону моря и излучины реки, к месту, которое со временем назовут Шанхай.
6
Вероятно, автор имеет в виду Желтое море. (Прим. ред.)
Опиоман не создает шедевров, он сам становится таковым, или, точнее, рамкой, обрамляющей шедевр.
Ричард Хордун держит трубку обеими руками. Полированный чубук из бамбука, почерневший за годы использования, кажется шелковым на ощупь, к мундштуку из рога буйвола приятно прикасаться языком. Шесть дюймов серебра, инкрустированного медью. Волшебная вещь, поблескивающая в свете огня жаровни. Посередине трубки длиной в полтора фута сделано углубление шириной в три дюйма, а в нем — фарфоровая чашечка в форме репы. Нижнюю часть чашечки обрамляют крохотные отверстия, расположенные так, чтобы дым попадал прямо к курильщику.
7
Томас Де Куинси (1785–1859) — английский писатель и критик, автор автобиографической повести «Исповедь англичанина, курильщика опиума» (1822). (Прим. ред.)