Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Шрифт:
Он поискал глазами женщину и, не найдя ее, подошел, как и собирался, к Джедедае Олифанту. Тот не пожал протянутую ему руку.
— Вы пришли в этот дом, чтобы познать единственно истинную веру? — осведомился он.
Поначалу Ричард не понял, о чем толкует этот коротышка, но, когда до него дошел смысл вопроса, он улыбнулся:
— Нет, но пение мне понравилось.
— Это Божьи песни, сын мой.
— Могу я поговорить с вами? — спросил Ричард, оставив сообщение Олифанта без комментариев.
Тот с ворчанием провел его в обитую деревянными панелями комнату и закрыл дверь. Дощатый пол был устлан дорогим персидским ковром. По рисунку Ричард сразу же определил, что ковер — из Такрита. В одной из стен был устроен небольшой камин, главными предметами в комнате являлись три кожаных кресла с высокими спинками. Олифант развалился в одном из них, но Ричарду сесть не предложил.
— Я хотел бы поговорить о китайских рабочих, — сказал Ричард, не обратив внимания на хамство американца.
— У вас они есть?
— Нет. А у вас?
Олифант помахал пухлым кулаком у себя перед носом, как если бы в комнату проник дым и щипал ему глаза.
— Нет, — медленно ответил он.
— И вас это ничуть не беспокоит?
— Господь милостив, он не оставит чад своих.
— Непременно, непременно, — стиснув зубы, выдавил Ричард.
Он повернулся, намереваясь уходить. Лицемерие христианского торговца опием было невыносимым. Однако прежде чем Ричард успел дойти до двери, та распахнулась и на пороге возникло видение с улицы, обладавшее очаровательным сопрано.
— Простите, что прерываю, отец, — проговорила женщина, сделав быстрый книксен, — но вас ожидает переводчик Библии.
Ричард отступил в сторону, и женщина подошла — на шаг ближе, чем, по его мнению, было необходимо. От нее исходил аромат розовой воды. Он улыбнулся и повернулся к Джедедае Олифанту:
— Ваша дочь — здесь, в Шанхае?
— Она умелый миссионер и приехала в это темное место, чтобы нести свет Слова Божия, — резко ответил коротышка. — Ведь так, моя дорогая?
Зеленоглазое существо улыбнулось и вышло из комнаты.
— Я подобрал ей подходящего мужа, моего соученика. Он учился в семинарии двумя годами старше меня и сейчас является пастором в Массачусетсе. Они поженятся, как только закончится ее миссионерская работа здесь, в Китае. Дочь еще не видела его, но они очень подходят друг другу.
Ричард не смог удержаться от вопроса:
— И вы думаете, что с мужем, которого подобрали ей вы, она будет счастлива?
— Моя дочь — хорошая девочка.
«Интересно, как долго „хорошая девочка“ будет оставаться хорошей девочкой, имея мужа старше своего отца?» — подумал Ричард, но вслух, естественно, этого не сказал.
Повисшее в комнате молчание затянулось.
— Рейчел слушается отца, — наконец сказал Олифант.
«Значит, ее зовут Рейчел», — решил Ричард.
И хотя никогда прежде Библия не интересовала его, он уже знал, что проведет весь вечер, пытаясь выяснить, в каком контексте в старой книге упоминается это имя.
Рейчел Элизабет Олифант не была плохой девочкой, но не была она и хорошей, вопреки убеждению отца. Она годами подвергала сомнению свое религиозное образование. Ее личные порывы были сильнее любых чувств, которые она ощущала в молитвах, а ее знание древнееврейского и арамейского языков позволило ей прочесть ту часть Доброй Книги, [40] которую не принимали американские евангелисты.
40
Добрая Книга (Good Book) — имеется в виду Библия. (Прим. ред.)
Она была шокирована, когда слово за словом переводила рассказ о том, как Лота изнасиловали его собственные дочери, и испытала ужас, прочитав историю Дины [41] и отрывок, посвященный сомнительному поведению Авраама и его жены в период их пребывания в Египте.
Но, наверное, самыми обескураживающими стали для нее два других отрывка из Библии, которые она рассматривала в качестве двух сторон одной медали — желания. Откровенно эротичная Песнь Песней настолько ошеломила ее, что поначалу Рейчел засомневалась в правильности своего перевода. Второй отрывок заставил ее усомниться во всем, что она прежде испытывала по отношению к вере. Это была история Иова. Она часто слышала ее прежде, и каждый раз ей рассказывали о добром человеке, на которого обрушили страшные невзгоды, дабы испытать крепость его веры в Бога. Каждый раз Иов якобы склонялся и покорно принимал волю Божью. Но сделанный Рейчел перевод оригинала, написанного на арамейском, перечеркивал всю эту версию. Там не было ни одного упоминания о том, что Иов покорялся испытаниям, которые одно за другим обрушивались на его голову. Наоборот, под конец, как удалось понять Рейчел Элизабет Олифант, Иов сказал Богу: «Я видел Тебя, и я потрясен».
41
Дина — дочь Иакова, третьего патриарха еврейского народа, которая была обесчещена в Ханаане царским сыном, возжелавшим затем жениться на ней. Сыновья Иакова решили отомстить и поставили условием согласия на брак совершение всеми жителями города Шхема обрезания. Когда те исполнили требование, сыновья Иакова напали на утративших боеспособность горожан, истребили их и разграбили город.
Когда она осознала, что Иов является последней книгой еврейской Библии, а не средней книгой того, что христиане называют Ветхим Заветом, ее в буквальном смысле стало трясти. Весь Ветхий Завет не подводил к приходу пророков, которые, как ее учили, выступили предвестниками прихода Христа. Он подводил к Иову и отстаиванию им права отвергнуть капризное, самодурское использование Богом Своей власти.
Поэтому, когда ее мать сначала ослепла, а потом стала медленно сходить с ума из-за растущей в мозгу опухоли, Рейчел думала не о бесконечных банальностях, которые изрекал ее отец относительно неисповедимости путей Господних, а об ответе Иова Богу.
И все же она не допускала открытой критики церкви и не сопротивлялась стремлению отца загрузить ее миссионерской работой. А каким иным способом девушка Викторианской эпохи могла посмотреть мир и помешать планам отца выдать ее за человека вдвое старше?
Азия ей, в общем-то, понравилась, хотя из-за того, что Рейчел была женщиной, ее не пускали в Китай почти год, а когда она наконец сошла на китайский берег, отец и его люди зорко за ней следили. И все же ей удавалось — часто из закрытых и обитых кожей носилок — увидеть многое. Ей нравился вид и звуки базаров под открытым небом и голоса уличных торговцев, которые готовили еду в любое время суток. Она нередко заставляла свой эскорт останавливаться, и, хотя саму ее не выпускали из носилок, сопровождающие ее мужчины покупали ей только что приготовленные пельмени со свининой и креветками в имбирном соусе, или твердые шарики из риса с варенным вкрутую яичным желтком внутри, или длинную и толстую лапшу в кисло-сладком коричневом соусе. Рейчел ужасно хотелось научиться пользоваться палочками, с помощью которых ели китайцы, но ей не разрешали.
Некоторые веиди были не столь приятными. Китайцы, как и американцы, предпочитали держать своих жен и дочерей за запертыми дверьми, и те немногие женщины, которых она видела, болезненно ковыляли на забинтованных ногах. Этот обычай казался Рейчел варварским и постыдным. [42]
А потом она впервые повстречалась с куртизанкой. Носильщики Рейчел замедлили ход на узкой улочке Старого города. Навстречу им двигались другие закрытые носилки, в которых сидела куртизанка. Улица была слишком узкой, чтобы двое носилок могли разойтись, не задев друг друга, и, когда это случилось, занавески на окнах раздвинулись и две женщины увидели друг друга.
42
Обычай «бинтования ног» практиковался в Китае с X в. и вплоть до XX в. Заключался в наложении повязки около 5 см в ширину и 3 м в длину, которая оборачивалась вокруг ноги таким образом, чтобы подогнуть пальцы внутрь подошвы. Забинтованные ноги были искалечены и сильно болели. Женщина хромала, ей приходилось ходить маленькими шажками.