Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

Ротенберг Дэвид

К груди он прижимал потрепанную семейную Библию. Другие торговцы неспроста называли торговый дом Олифантов Домом Сиона. Этому способствовали заявления Олифантов, что они распространяют по всему миру Слово Христово. На практике это выражалось в том, что они продавали опий язычникам.

— Они ведь не христиане, правда? — спросил Джедедая Олифант.

— Нет, сэр, они евреи из Месопотамии, — ответил пожилой помощник Олифанта по китайским делам.

— Евреи из Месопотамии? О ком угодно слышал, а об этих…

— Братья Хордуны, сэр.

Джедедая

Олифант помолчал и поправил очки. Его и без того красное лицо стало багровым.

— Значит, это и есть братья Хордуны?

— Других нет, сэр.

— А они, должен признать, красивы. На свой, иудейский манер.

— Мне говорили, что многие женщины разделяют вашу точку зрения.

— Где Рейчел? — быстро спросил Джедедая.

Его дочь Рейчел уже наделала шуму у излучины реки. Хотя, глядя на себя в зеркало, Джедедая Олифант видел довольно жалкое зрелище, его дочь, благодаря какому-то необъяснимому генетическому выверту, выросла настоящей красавицей. У нее была бледная кожа, осиная талия, черные как смоль волосы и потрясающие изумрудные глаза. Для мужчин — торговцев опием, которым годами не разрешалось привозить белых женщин в их сеттльменты в Кантоне, — ее появление стало подлинным потрясением, глотком чистого воздуха, ослепительной вспышкой света во мраке их существования.

— Она, как всегда, в безопасности, на борту «Ведьмы вод», сэр.

— Что за безбожное название! Нельзя ли поменять его?

— Нет, если мы не хотим получить бунт среди матросов. Моряки очень суеверны, а «Ведьма вод» совершила больше океанских переходов, чем любое другое судно нашего флота, причем в этих плаваниях не погиб ни один моряк. Так что…

— Благополучное путешествие — Божий промысел, а не результат действий капитана или кого-то из его…

— Я не советую вам менять название, сэр. Искренне не советую.

Глава Дома Сиона посмотрел на помощника-китаиста. Судя по всему, этот человек знает, что говорит. Поэтому Олифант просто хмыкнул.

— Где другие безбожники?

— Врассуны?

— Да, они.

— Их представитель будет менее заметен, но гораздо более важен. В конце концов, Врассун — посвященный в рыцари лорд Британской империи.

— Богоборцы! — провозгласил глава Дома Сиона. — Просто богоборцы, и ничего больше. Нам надо бы усадить их и рассказать о Книге Божьей. Вот это была бы дискуссия!

Китаист посмотрел на босса и подумал: осознает ли он, какую опасность Врассун, обладающий монополией на прямую торговлю между Англией и Китаем, представляет для бизнеса Олифантов? Однако предпочел промолчать.

— Истинно говорю, богоборцы! — повторил Джедедая, на сей раз достаточно громко, чтобы все присутствующие посмотрели в его сторону и стали гадать, кто такие «богоборцы» и чем они занимаются.

— У американца такой вид, будто он проглотил большую жабу, — заметил Перси Сент-Джон Дент, второй человек в лондонской фирме «Дент и компания».

— Ага, или ящерицу, — ответил Геркулес Маккалум, совладелец «Джардин

Мэтисон» из Эдинбурга, поправляя ботинок на левой ноге, на которой немилосердно разболелась застарелая мозоль. Он и Перси подружились за годы совместной учебы на восточном побережье Шотландии, к северу от замка Синклер, — продуваемой всеми ветрами полоске земли в самом холодном месте самой холодной, черт бы ее побрал, страны мира. Хотя эти двое были готовы спорить друг с другом буквально по любому поводу, здесь они были едины.

— Погляди, как брызжет слюной глава Дома Сиона.

— Характерная черта американцев, особенно типичная для тамошних евангелистов.

— Евангелистская манера говорить?

— Ага.

— А почему?

— Наверное, они считают себя единственными восприемниками конечной мудрости Всевышнего.

— Но почему они со столь напыщенным видом брызжут слюной? Отвечай мне, ты, северный варвар.

— Это должно быть ясно всем, даже американцам, ты, самодовольный оксфордский зазнайка. Мне нравится нахальство этого словосочетания — «конечная мудрость». Пусть будет так. Но Господь просто не мог доверить свою «конечную мудрость» такому жалкому болоту, как Америка.

— Ты когда-нибудь бывал там, Геркулес?

— Нет.

— И все же тебе хватает самоуверенности называть ее «жалким болотом».

— Я никогда не бывал в Швеции, но знаю, что все шведы — блондины.

— Мне нравятся блондинки.

— Мне тоже, Перси, если только они не брызжут слюной.

— Что ж, это зависит…

— Отчего?

— От того, делают они это до или после, — с усмешкой ответил Перси Сент-Джон Дент.

— А я-то думал, что ты богобоязненный и благочестивый джентльмен! — сказал Геркулес, посмотрев на английского визави.

— Я бизнесмен, как и ты.

— Да, Перси, бизнесмен, но не такой, как я. Ты поймешь, что я имею в виду, когда появится аукционист.

— Что ты задумал, отвратительный шотландец?

— Подожди — и увидишь, Перси. Непременно увидишь.

Перси Сент-Джон Дент покачал головой, с трудом сдержавшись, чтобы не рассмеяться. Они с Геркулесом черпали удовольствие в своей дружбе, но в шотландской школе-интернате их учили быть лидерами людей и наций, и, занявшись торговлей опием, они азартно конкурировали друг с другом для достижения именно этой цели.

Их внимание привлек шумок, раздавшийся в передней части склада, где они находились. Вошел аукционист, прихлопывая на себе москитов.

Представитель Врассунов обратил внимание на бледность кожи этого человека и подался вперед, чтобы получше рассмотреть его руки. На среднем пальце левой руки мужчины в падавшем из окна свете поблескивал перстень с печаткой.

«Хорошо, — подумал человек Врассунов, — значит, у него получилось».

Он сверился с имевшимся у него списком земельных участков, под каждым из которых помещалось по два столбца цифр. Цифры в левом столбике были значительно меньше, чем в правом. Он свернул лист таким образом, чтобы спрятать большие цифры.