Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Шрифт:
Впрочем, рассвет не принес облегчения. В свете взошедшего солнца Ричард увидел мельничный жернов четырех с половиной футов в диаметре, в отверстие которого была просунута его голова, и ощутил острый запах мочи. Через пару секунд Ричард осознал, что запах этот исходит от него самого. Его руки были продеты в два других отверстия в жернове и закованы в цепи. Нужно было справиться с охватившей его паникой. Он попытался поднять проклятую штуковину, но всех сил хватило только на то, чтобы ненамного оторвать ее от земли, а затем она снова притянула голову к пыльному полу. Жернов весил не меньше двухсот фунтов.
Ричард перевернулся, и жернов перекатился вместе с ним, снова обратив его лицом к потолку. Он снова перевернулся — так,
Ричард попытался успокоить себя и проанализировать ситуацию. Человек, которого он толкнул в курильне, вероятно, умер. Вероятно, ему самому вынесли приговор, пока он находился без сознания.
«В таком случае это был не самый образцовый судебный процесс», — подумалось ему.
Потом он подумал о своем спутнике, заместителе Макси, молчаливом Филипсе. Где он? Ричард попытался вспомнить, находился ли он с ним, когда они курили опий. Нет, его там не было. Ричард помнил, что Филипс молча сидел рядом, а затем, еще до того, как началась ссора, вышел из комнаты.
Ричард знал: любое наказание, которому его подвергнут, обрушится и на его человека. С точки зрения китайцев, каждый из них нес ответственность за действия другого. Ричард попытался поднять жернов, чтобы оглядеться и выяснить, не находится ли Филипс в этом же помещении, но под весом камня колени подломились, и жернов снова упал на землю. В результате голова еще дальше просунулась в отверстие, и камень до крови ободрал плечи.
Ричард смотрел прямо перед собой, очевидно в сторону востока, поскольку видел восходящее солнце. Он попытался посмотреть направо и налево, но не мог повернуть голову, чтобы выяснить, что находится по бокам от него. По крайней мере, на восточной части площади Филипса не было.
Ричард подтянул под себя ноги и встал на колени. Нужно было перекатить камень, чтобы совершил полный круг, и тогда он сумел бы увидеть, что творится со всех сторон. Сделав три глубоких вдоха, он уперся ногами в землю и стал поворачиваться вправо. Камень перекатился примерно на тридцать градусов, но и теперь Ричард не увидел Филипса. Ему понадобилось около часа, чтобы повернуться вместе с жерновом на шее вокруг своей оси. Филипса на площади не оказалось. В душе Ричарда зародилась искорка надежды. Филипс был умен, изобретателен и предан. Возможно, он уже находится на пути в Шанхай, чтобы вернуться с подмогой. Если, конечно, его еще не убили. Впрочем, об этом Ричард не стал даже думать.
Жара усиливалась с каждой минутой. Ему хотелось пить, а колодец находился почти в тридцати ярдах. Ричард понимал: на солнцепеке, да еще без воды, он долго не протянет. Мельничный камень глубоко врезался в плечи, и они нестерпимо болели, но больше всего он страдал от жажды.
Ричард скосил глаза вправо. Если катить жернов точно в том направлении, он окажется прямо у колодца. Он снова уперся ногами в пыльную землю и сдвинул камень с места. Тот послушно покатился, но внезапно остановился, не желая двигаться дальше. Какая досада! На пути жернова оказался камешек, который не позволял ему катиться дальше. Пришлось давать задний ход.
К этому времени у Ричарда уже появились зрители — стайка деревенских ребятишек, которые столпились поодаль и глазели на него, разинув рот. Они еще никогда не видели белого дьявола, и уж тем более белого дьявола с жерновом на шее. Не обращая на них внимания, Ричард предпринял еще одну попытку. Теперь на пути жернова не встретилось никаких препятствий, и он позволил себе пару минут отдыха.
По-видимому, он уснул, поскольку, когда глаза вновь открылись, солнце уже миновало зенит, а дети разбежались. Ричард почувствовал, что по щеке течет кровь. Должно быть, во сне он поцарапался о жернов. Он посмотрел вправо. Теперь от колодца его отделяли всего десять ярдов. В течение следующих нескольких часов Ричард семь раздвигал камень и наконец оказался прямо возле колодца.
Он снова немного поспал, чтобы восстановить силы, а когда проснулся, предпринял титаническое усилие и взгромоздил жернов на край колодца. Теперь перед ним встала еще более сложная задача. Как он сумеет поднести воду ко рту, если руки скованы и находятся на расстоянии двух футов от головы? Даже если ему удастся вытащить ведро с водой из колодца — о том, как сделать это, он еще не думал, — каким образом потом напиться?
На его спину легла чья-то рука. Ричард вывернул голову, насколько было возможно, и увидел стоящего рядом маленького человека. На фоне солнца его фигура выглядела темным силуэтом. Единственное, что Ричарду удалось рассмотреть, была грязная черная сутана. А затем голос, показавшийся ему очень знакомым, произнес:
— Ты делаешь Божью работу, сын мой? Или дьяволову? Ты не должен делать дьяволову работу, сын мой.
Жара усиливалась, и Ричард уже начинал ощущать последствия обезвоживания организма. Он не понимал, то ли бредит, то ли коротышка иезуит, с которым много лет назад он повстречался на корабле, плывущем в Китай, действительно стоит рядом и вливает воду в его пересохшие, растрескавшиеся губы, говорит, что он должен поспать и набраться сил перед ожидающими его испытаниями.
Ричард хотел поблагодарить монаха, но его рот был полон воды, и он с наслаждением проглотил ее. Затем иезуит подложил ему что-то под плечи — так, чтобы он мог лежать прямо, не изгибая спину. Сон, глубокий сон навалился на Ричарда, и он с благодарностью позволил ему укутать себя благословенным мягким покрывалом.
На следующий день ему помогли подняться на ноги и повели в контору местного мандарина. Сельский сановник ни разу не посмотрел на Ричарда, который осторожно балансировал, чтобы не упасть под весом мельничного камня, давившего на плечи. Ричард знал, что, если упадет, мандарин немедленно отдаст приказ казнить его. Наконец мандарин огласил приговор: сто дней в жернове, а затем выкрикнул:
— Дай ну жэнь шан лай, си лин. — Принесите колокольчики и приведите женщину.
Подчиненные мандарина немедленно прикрепили к жернову колокольчики, которые должны были звенеть при каждом движении Ричарда, и обвязали веревку вокруг его талии. Затем вперед выступила маленькая женская фигурка в накидке с капюшоном. Мандарин пролаял приказание, и женщина откинула капюшон с головы. Нос и уши ее были отрезаны. Ричарду пришлось приложить усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Он почему-то знал, что не должен отводить взгляда от ее лица. Женщина подошла ближе, взяла свободный конец веревки и, дернув за него, повела Ричарда из комнаты.
«Я последняя часть ее наказания, начавшегося с отрезания носа и ушей, — думал Ричард, плетясь позади женщины. — Я окончательный позор этой несчастной».
Он долго и мучительно думал, прежде чем произнести первые слова, адресованные ей, и наконец сказал:
— Благодарю тебя за доброту.
В ответ она визгливо осыпала его градом оскорблений.
«Для начала неплохо, — подумал Ричард. — С другими женщинами у меня получалось хуже».
Ричард постепенно учился тому, что было необходимо для выживания в его теперешнем положении. Пришлось учиться тому, как с тяжеленным камнем на шее садиться на корточки, чтобы испражняться. Подобно большинству европейцев, он не был чрезмерно щепетилен в вопросах гигиены. Как, укладываясь спать, соорудить земляную горку, чтобы во время сна спина была прямой, как находить опору, поднимаясь на ноги, чтобы вес жернова не повалил его обратно на землю, как упросить женщину покормить его, поскольку сам он не мог дотянуться руками до рта.