Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Шрифт:
— Закон! — сказал, будто выплюнул, Макси. Ричард положил руку на плечо брата, чтобы угомонить его.
— Да, именно! — подхватил Геркулес. — Закон, — повторил он, а затем многозначительным тоном спросил: — А как иначе нам жить здесь, в собственном доме? Почему в наших концессиях правят маньчжурские законы? Я уверен, концессии должны жить по нашим законам. — Он несколько секунд помолчал, а затем, словно невзначай, произнес: — Почему бы нам не объединить усилия, чтобы добиться экстерриториальности, не высказаться как один в пользу ее введения? Экстерриториальность является конечной целью любого колонизатора. При ее наличии он может вводить собственные законы в пределах территории своей юрисдикции.
— Но здесь мы не являемся законом, — констатировал очевидное Джедедая Олифант.
— Да, — улыбнулся Геркулес, — но мы могли бы им быть. Если бы объединились. Единство — вот ключ к победе.
С этим согласились все присутствующие. Они знали: им придется нажимать на свои правительства, чтобы те заставили маньчжуров даровать им право экстерриториальности. Возможно, это будет стоить многих жизней и уж наверняка обернется потерями в сборах подоходного налога. Антиколониальные движения в Англии и Америке набирали силу. Если они почувствуют разброд и колебания в рядах торговцев, то непременно перейдут в наступление.
Макси снова взял индюшачью ногу и откусил от нее. Его белые крепкие зубы с клацаньем сомкнулись на косточке. Посмотрев на брата, он взял еще один кусок индейки, но, прежде чем успел донести его до рта, дискуссия переросла в перепалку.
Ричард знал, что глава торгового дома «Джардин и Мэтисон» прав. Только объединившись, они могут заставить свои правительства выбить из китайцев согласие на экстерриториальность. И только тогда они сумеют вынудить китайских рабочих трудиться в концессиях, а также смогут предоставить китайцам жилье и защитить их от мести маньчжурских мандаринов. Но мужчин, собравшихся в этой комнате, разделяло слишком много лет вражды и недоверия. Ричард понимал, Геркулес — не тот человек, которому удастся объединить торговцев. Он смотрел на сердитые лица сидевших за столом, слушал голоса, которые звучали все громче и злее. Спокойствие сохранял один только Элиазар Врассун. Наконец старик устремил на него выпученные глаза и, кивнув, сказал на идиш:
— Приходи ко мне сегодня вечером.
Слова, прозвучавшие на незнакомом языке, заставили споривших на английском умолкнуть. Послышались гневные реплики в адрес «затесавшихся среди нас язычников», а Перси Сент-Джон Дент заявил, что «на нашей встрече должно говорить на английском».
— Приношу извинения, джентльмены, — кивнул Врассун-патриарх.
Однако Ричард не заметил сожаления ни в голосе, ни в поведении старика.
Когда братья Хордуны поднялись из-за стола, чтобы отправиться восвояси, главы крупнейших торговых домов сидели в злом, напряженном молчании.
Поздно ночью Ричард вошел в самое сердце вражеской территории — личный кабинет патриарха клана Врассунов. Он стоял с шапкой в руке, ожидая появления старика.
Все в этой комнате кричало о могуществе и богатстве. Роскошные ковры из Пенджаба, обитые нежной кожей стулья, готовые соперничать с лучшей мебелью парижских салонов, огромные окна, выходящие на пешеходную дорожку, бегущую вдоль берега Хуанпу, написанные маслом картины в золоченых рамах, изображавшие, похоже, одну и ту же женщину, только в разные периоды ее жизни. У одной стены кабинета стоял семисвечник, у другой — различные артефакты, относящиеся к иудаизму.
Без фанфар и извинений за опоздание в кабинет вошел Элиазар Врассун, а за ним — Сирил, его помощник по делам Китая. Движением одного пальца Врассун отпустил Сирила и только после того, как тот вышел из кабинета, повернулся к гостю.
Ричард посмотрел на Врассуна. По его телу пробежала дрожь злости, которая тут же прекратилась, поскольку в памяти вдруг зашевелилось одно очень важное воспоминание. Глава «Британской восточно-индийской компании» протянул ему руку. А в мозгу Ричарда всплыли слова: «Что ты здесь делаешь?» Но продолжение фразы никак не удавалось поймать. На секунду Ричарду показалось, будто он падает в пропасть, вновь превратившись в ребенка, а между ног — влажно! А потом он куда-то тыкал пальцем, указывая мужчине на что-то. На что?
Ричард заметил наконец протянутую руку, и ему доставило удовольствие не ответить взаимностью на этот жест вежливости.
— Как вам будет угодно, — проговорил Врассун, опуская руку в карман сюртука. — Что ж, похоже, наши коллеги-христиане намерены и впредь грызться друг с другом.
— В отличие от нас, иудеев, которые всегда любят и почитают друг друга, — с нескрываемым сарказмом заметил Ричард.
Старик кивнул и налил себе рюмку шерри из хрустального графина. Ричарду он выпить не предложил.
— Действительно, — сказал Врассун, — но мы, по крайней мере, не ссоримся из-за религиозных тонкостей.
— Только потому, что мне нет дела до религии, — ответил Ричард.
— Это верно, вам религия безразлична. — Голос Врассуна вдруг стал холодным как лед. — Вас и евреем-то назвать нельзя. Если бы они не испытывали к нам столь сильной ненависти, у вас вообще не было бы определенной личности. Вы еврей лишь потому, что вас ненавидят гои. [45]
— Я живу своей жизнью, опираясь на собственные ценности, — не стал спорить Ричард.
45
Гои — в иудаизме: все неевреи. (Прим. ред.)
— Если, конечно, таковые у вас имеются.
— Я отвергаю вашу средневековую темноту и пытаюсь обрести свой свет.
— Вы одинокий человек, мистер Хордун, — медленно покачал головой Врассун.
— Лучше быть одиноким, чем поклоняться идолам.
— Идолам? — Голос Врассуна взлетел крещендо, и это удивило Ричарда.
— Да. А теперь, может, вы пропустите вступление и сообщите то, что хотели?
Врассун колебался. Неужели он действительно нуждается в помощи этого мальчишки? Неужели ему недостаточно собственного влияния? Если бы это был один, два или три человека из его собственной компании, другие торговцы даже не почесались бы. Но когда заодно выступают люди из двух разных фирм, они задумаются: «А вдруг следующим будет кто-то из моих?» Это станет для торговцев реальной угрозой, заставит их единым фронтом надавить на свои правительства, чтобы добиться экстерриториальности.
Патриарх клана Врассунов посмотрел на молодого Хордуна и подумал: «Мы партнеры, ты и я, и являемся таковыми уже много лет. Но ты начнешь понимать это только сейчас».
Он сделал глубокий вдох и сказал:
— У меня ваши долговые обязательства перед банком «Барклай».
— Это для меня не новость.
— Хотели бы вы получить рассрочку на выплату долга?
Ричард молчал. Совершив путешествие в глубь Китая с представителями Дома Сиона, он понял, что может открыть новые рынки, о существовании которых другие торговцы даже не подозревают, и заработать на них большие деньги. Возможно, их не хватит, чтобы расплатиться по всем долгам, но значительную часть погасить удастся. Однако, для того чтобы развернуться и наладить работу на этих рынках, понадобится время. Время, которого у него не было.