Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона
Шрифт:
Ученый хотел развить тезис о том, какое ожесточенное сопротивление встретит отъем земельных угодий, дающих людям пищу, ради выращивания на них растений, которые могут дать только наркотические грезы. Однако, увидев, что лицо бандита Ту налилось кровью от ярости, передумал.
— Выходит, после всех ваших исследований, всех ваших изучений, всех этих бумаг, которые вы состряпали, после уймы потраченного времени вы заявляете, что мы не можем выращивать наш собственный мак?
— Или производить…
— Я понял.
Ту подошел к окну кабинета и посмотрел туда, где располагались доки. Там разгружались
За последние годы Ту сумел сохранить за собой почетное место в преступном мире Китая, ему удалось совершить несколько удачных набегов на источники подлинного богатства, что окружало его. Недавно он «убедил» французскую администрацию в том, что она должна передать ему заботы по «охране» борделей. Эту идею подбросила ему Цзян. Но Ту знал: потеря денег от крышевания шлюх не станет для фань куэй сколько-нибудь ощутимой потерей.
Он окинул взглядом гавань, и в его мозгу родилась мысль. Или… ее подсказала Цзян? Он уже не помнил точно.
— Значит, мы не можем производить собственный опий? — наконец спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Нет, по крайней мере, не для…
— Но опий есть в Индии. И опий есть на борту всех этих замечательных кораблей, которые стоят в нашей гавани.
— Да, но…
— Кто-нибудь когда-нибудь грабил корабли Британской восточно-индийской компании?
Ученые переглянулись. Корабли этой компании были самыми большими в мире океанскими судами, они находились под защитой британских морских пехотинцев и многочисленных собственных пушек. Они грузились в безопасных портах Индии под охраной британских и сикхских полков и делали короткие остановки лишь для того, чтобы пополнить запасы пресной воды. По прибытии в Шанхай они вновь оказывались под защитой солдат ее величества. Обворовывать китайцев — было одно, обворовывать фань куэй, и в особенности корабли Британской восточно-индийской компании, — совсем другое.
— Позовите моих Красных Шестов. И всех моих десятерых старшин. — Ту посмотрел на троих ученых. — В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Для перемен нужны действия, а не отчеты.
Он смел бумаги со стола, и они полетели на пол. Ту отвернулся от мужчин и подошел к окнам. Раздвоенная, словно змеиный язык, молния очертила силуэт Хозяина Гор на фоне оконного проема. Ученые быстро, как только могли, выбрались из конторы. Двое из них приняли мудрое решение и по совету Цзян покинули Шанхай в ту же ночь. Больше их в Городе-у-Излучины-Реки никогда не видели. Тело третьего нашли ближе к утру, когда ярость грозы истощилась. Оно закупорило трубу в недавно уложенной секции городской канализации, сбрасывавшей нечистоты в Сучжоухэ.
Рано утром следующего дня Цзян выбралась из сплетенных на ней рук и ног Ту.
«Он, кажется, весь состоит из конечностей», — подумала она и посмотрелась в зеркало.
Накануне,
«Хорошо, — подумала Цзян, — брошенное мной семя дало всходы».
Ночью Ту несколько раз выбирался из кровати, и женщина слышала, как он шепотом обсуждает что-то со своими Красными Шестами, дежурившими за дверью. Около трех часов утра до ее слуха донесся топот множества бегущих ног, и она поняла: Ту готов перейти к активным действиям.
Закончив одеваться и прихорашиваться, она вышла из спальни, но, прежде чем закрыть дверь, обернулась и посмотрела на лежащего на кровати бандита. Он спал, сунув в рот большой палец.
Выйдя из комнаты, Цзян прошла мимо четырех телохранителей Ту. В прихожей находились еще около пятидесяти Красных Шестов.
Цзян велела мальчику-посыльному найти ей рикшу. Когда она вышла на улицу, то увидела в подворотне на противоположной стороне улицы темную фигуру в плаще с капюшоном и едва заметно кивнула. Человек даже не пошевелился, хотя капюшон кобры на его спине раздулся от крови, а рукоятка ножа, зажатая в руке, словно раскалилась.
Подбежал мальчик-рикша. Он протянул Цзян руку, чтобы помочь забраться в тележку, но она сама легко прыгнула на сиденье и, коротко назвав мальчишке нужный ей адрес, стала любоваться восходом.
«Самое благодатное время для шлюхи», — подумалось ей. Она любила эти ранние утренние часы.
Они миновали собор Святого Игнатия. Китайские женщины уже терли его ступени соломенными щетками и тряпками. Цзян надеялась, что черносутанники достойно оплачивают их тяжелый труд, хотя сомневалась в том, могут ли на эти деньги бедные женщины позволить себе даже яйцо в пяти специях.
— Здесь! — крикнула Цзян. — Сверни налево.
Рикша остановился, чуть попятился и быстро свернул в переулок. В двух сотнях шагов от этого места находилась неприметная красная дверь лилуна. Когда рикша поравнялся с ней, Цзян велела ему остановиться и щедро расплатилась. Однако вместо благодарности мальчишка кинул на нее злобный взгляд. Протянув руку к его все еще раскрытой ладони, она проворно забрала половину денег.
— Какого…
— Это научит тебя уважать пассажиров.
Ты… — начал было мальчишка, но проглотил остаток фразы и уже гораздо миролюбивее спросил: — Хотите, чтобы я вас подождал, мадам?
— Нет. Проваливай.
Дождавшись, когда рикша уберется из переулка, Цзян легонько постучала в дверь. Ей открыл белый красавец, безупречно одетый и с безукоризненной прической. Он посмотрел на Цзян, но не отодвинулся, чтобы пропустить ее. Из глубины комнаты послышался женский голос:
— Qui est l`a, Julien? [5]
— Это я, мадемуазель Коломб, — проговорила Цзян.
Анаис Коломб, единственная внучка Сюзанны, подошла к двери и положила руку на плечо красавцу.
5
Кто там, Жюльен? (фр.)