Шанхайский регтайм
Шрифт:
— О нем позаботится Ксу, — мистер Ян вытащил из-за пазухи свернутые в трубочку деньги. — Держи. Здесь половина, как договаривались. Остальное — завтра в Шанхае.
— А почему не сейчас?
Европеец оставил наглый вопрос без ответа. Отходя от Хонгки, поманил Ксу. Несколько минут что-то втолковывал ему шепотом. Когда замолчал, охранник слегка поклонился и стал навытяжку будто солдат в строю.
— Едем, — свет фонаря погас, и мистер Ян первым забрался в легковой автомобиль.
Двое китайцев последовали за ним. Хонгки, его люди и Ксу молча наблюдали, как машина медленно разворачивается, ползет прочь, скрипя и подпрыгивая на ухабах.
Донг достал из грузовика самогон и несколько пампушек. Раздав хлеб, пустил по рукам бутылку с ханшином. Каждый отхлебывал из горлышка, довольно крякал, смачно закусывал и передавал товарищу. Не обошли и Ксу. Он приложился, глотнул и посмотрел на лежавшего неподалеку мистера Фанга.
— Может и ему дадим? — спросил он.
— Обойдется, — ответил один из бандитов, но Хонгки благодушно сказал:
— Дай, если хочешь.
— Тогда ты пьешь на глоток меньше, — потребовал Донг. — Там всего ничего осталось. Еще мертвяков поить! — он фыркнул.
— Вот и я говорю, — начал было первый бандит, но Хонгки коротко приказал ему заткнуться.
Тем временем Ксу подошел к мистеру Фангу. Вытащил изо рта кляп. Пленник громко застонал и промычал:
— Аааа… Отпустите меня. Я заплачу большие деньги…
— Помолчи, — Ксу поднес к его губам горлышко бутылки — стекло стукнулось о зубы комиссионера. — Выпей.
Он стал осторожно лить хлебную водку в рот пленника. После первого глотка Фанг поперхнулся и закашлялся — по подбородку потекла струйка.
— Эй, кончай! — возмутился Донг. — Дай сюда! — он подошел и почти вырвал у Ксу бутылку. — Теперь моя очередь, — он жадно приложился, довольно крякнул:
— Хороша водичка!
Хонгки посмотрел на часы.
— Скоро двенадцать, — сказал он подходя к пленнику. — До лодки еще целая ночь. Ты сейчас его убьешь, или позже?
— Сейчас, — Ксу вытянул из кобуры маузер.
Лицо Фанга перекосилось от ужаса, он тихонько завыл. Китаец взвел большим пальцем курок и выставил перед собой оружие. Тонкий маузеровский ствол задрожал в нескольких дюймах от лба пленника.
— Подожди, не стреляй, — сказал Донг. — Зачем стрелять, греметь, когда можно по-тихому? Ножиком. Только пусть сначала разденется, я одежку себе заберу. Не стоит зря добру пропадать.
— Точно, — поддержал бандит, на котором закончился самогон в бутылке. — А лучше его к воде отнести и там утопить. Просто сунуть голову в воду и подержать, пока захлебнется.
— Хорошо придумал, — похвалил Хонгки. — Тогда никто и не поймет, что убили. Утонул человек и все. Никаких следов.
— Тихо ты! — ствол "маузера" ткнулся в лоб рыдавшего во весь голос Фанга. — Тихо! — прикрикнул Ксу, и пистолет неожиданно подпрыгнув в его руке, загремел и лизнул огнем выстрела лоб комиссионера.
Фанг опрокинулся на спину и стал корчиться в агонии. Бандиты растерянно смотрели. Наконец, он застыл. Хонгки поковырял, потряс в оглохшем ухе пальцем и захохотал. Хлопнул по спине незадачливого стрелка. Затейливо выругался и приказал Донгу помочь Ксу зарыть труп.
Недовольно ворча, водитель сходил к машине за лопатой. Ксу спрятал оружие в кобуру и достав нож, разрезал на теле мертвого комиссионера веревки. Вместе с Донгом они понесли тело куда-то за хибару.
Хонгки несильно пнул белого лежавшего неподвижно. Александр вздрогнул и беспомощно замычал.
— Нужно отнести его в дом, — сказал один из бандитов. — Чего ему тут валяться?
— Пусть лежит здесь, — главарь зевнул. — А в доме — я лягу сам. Ты и Шан — сторожите. По-очереди. Донгу, когда вернется, скажете, чтобы шел к реке. Пусть лодку высматривает.
Не слушая возражений, Хонгки развернулся и пошел к хибаре. Прежде чем войти, снял с гвоздя бумажный фонарь. Плотно закрыл за собой дверь.
— Какой губернатор выискался, — Шан сплюнул вслед ушедшему. — Давай кинем жребий — кому первым сторожить, — он достал из кармана медяк.
— Чего бросать, — второй бандит раскурил трубочку. — Я посижу. Можешь спать первым.
Шан полез в кабину грузовика. Вскоре оттуда раздался храп. Его товарищ разложил на земле оставшийся от Фанга ковер и присел. Подтянул к груди колени, обхватил руками. И стал сонно смотреть на синий свет в разбитом окошке хибары.
Наступил вечер, людей на тротуарах заметно прибавилось. Распугивая клаксоном неосторожных пешеходов и рикш, лавируя в потоке авто, белый "бьюик" свернул на одну из улочек, прилегавших к авеню Жоффр. Рабочий день на "русской" улице закончился, но Боярышников не удивился тому что на зеркальной двери антикварного магазина Лугового по-прежнему висит табличка "Открыто". Шанхайский старожил не придерживался конкретных часов работы и зачастую, отпустив помощника допоздна засиживался в своей лавке. Дописывал в тишине статьи, принимал гостей и не спешил подняться на второй этаж к семье, где находилась его квартира: в свое время антиквар приобрел половину дома.
— Жди, — приказал шоферу Иван Всеволодович и покинул машину.
— Добрый вечер, господин полковник, — какой-то прохожий русский месье узнал полицейского и приветственно приподнял над лысиной соломенную шляпу. — Как поживаете? Боярышников соплеменника не узнал, но вежливо улыбнулся и на мгновение задержался обменяться рукопожатиями. Звякнул колокольчик, полицейский вошел в антикварный магазин. Луговой стоял за прилавком и беседовал на французском с толстяком в сером костюме. Не только беседовал, но и показывал раскрытую сафьяновую коробочку. С чем-то желтым и блестящим. Увидев приятеля, он негромко сказал:
— Ваня, подожди пару минут. Я тут с клиентом… — Луговой указал на стоявший в глубине лавки стул украшенный позолотой и великолепный резьбой. — Присаживайся.
— Не отвлекайся, — Боярышников садиться не стал и прошел к стене, где стояли стенды с русскими орденскими и полковыми знаками, висели наградные сабли, кортики с надписями "за храбрость".
Пока полицейский ностальгировал по былой славе великой империи, Луговой закончил разговор с покупателем. Тот так и не решился приобрести редкий и дорогой цехин времен венецианской республики, пробормотал, что "подумает". Провожая нумизмата к двери, хозяин пошутил, что этой монетой, возможно, расплачивался сам Отелло. Толстяк вежливо улыбнулся и откланялся. Услышав звонок дверного колокольчика, Боярышников оторвался от блеска золота и красочных эмалей. Скользнул напоследок взглядом по благородной синеве дамасского клинка шашки с "клюквой" (69), украшавшей серебряную рукоять. Вынимая из кармана брюк коробку папирос, он пошел навстречу Луговому.