Шанс для дознавателя
Шрифт:
Я некоторое время смотрю на рыжую полосу на стене, чувствуя, как губы Риндана исследуют мою шею, спускаются к ключицам и прикусывают чувствительную кожу плеча. Это настолько… нервно, что я вздрагиваю, ощущая, как жар из живота постепенно растекается по всему телу.
– Ты очень сладкая… – отрывисто шепчет Риндан, оголяя мою грудь, – хрупкая, нежная… моя девочка…
В ответ я исторгаю стон – говорить не выходит, воздух в груди заканчивается очень быстро и я просто мечусь головой, ощущая, как крепко меня держит инквизитор. Одновременно мои руки зря времени
До спальни мы так и не доходим, но стол – неплохая альтернатива. Меня укладывают на теплую деревянную поверхность и я настолько возбуждена, что вскрикиваю, когда Риндан наконец-то толкается в меня. В ответ я обхватываю его ногами и начинаю двигаться, будто пытаясь опередить Максвелла. И мне удаётся – я взрываюсь за несколько мгновений до того, как он до боли и звезд в глазах прикусывает мою мочку уха, извергаясь внутрь.
– С тобой вечность – как минута… – хрипло шепчет он, пытаясь отдышаться. Я обнимаю мужчину за плечи и счастливо улыбаюсь, глядя на невидимый в темноте потолок.
Мы долго сидим, обнявшись, слушая, как в печи трещат, прогорая, поленья. Я обхватываю инквизитора двумя руками и кладу голову ему на плечо. Мне не хочется говорить – быстрый, но бурный секс отнял все силы и я с трудом представляю, как дойду до ванной. И Максвелл это понимает – внезапно отстраняется и смотрит на меня поблескивающими в полумраке глазами.
– Устала?
– Да…
Я больше не произношу ни слова – меня подхватывают на руки, одергивают платье и усаживают в кресло. Сверху опускается теплая махина пледа и через мгновение под потолком вспыхивает свет. Я недовольно морщусь – за это короткое время привыкла к темноте. А Максвелл лукаво смотрит на меня и выходит из кухни, бросив на пороге:
– Я приготовлю тебе ванну.
Риндан действительно набирает ванну и даже вносит меня в наполненное паром помещение. Уходить, впрочем, не торопится – закрывает плотно дверь изнутри, опирается плечом о стену и наблюдает, как я раздеваюсь. Я не стесняюсь – с ним мне очень комфортно.
Вода не горячая – в самый раз. Я опираюсь спиной об эмалированный бок ванны, а Максвелл присаживается рядом, с затаенным восхищением разглядывая мое не скрытое водой тело.
– Ты очень красивая, Мейделин.
– Я знаю, – будто в подтверждение своих слов я прикрываю глаза.
Мне спокойно. Даже мысли об оставленном в сейфе деле растворяются в приятной неге. Я будто покачиваюсь на волнах, как бумажный кораблик и даже не замечаю, что инквизитор выходит, оставляя меня в одиночестве.
Когда я открываю глаза, то обнаруживаю рядом сложенное платье. Не моё – новое, из шкафа. Представляю, как Риндан его выбирал…
При мысли об этом на мое лицо наползает улыбка. Я не спеша ополаскиваю волосы, вытираюсь и, собрав влажные ещё локоны в низкий пучок, покидаю гостеприимную обитель чистоты.
Максвелл обнаруживается на кухне расставляющим тарелки. Нарезанные овощи ждут своей очереди на разделочной доске.
– Утке частично пришли кранты, – сообщает он, – но я перевернул. Ты отдохнула?
– Немного. Что, подгорела?
– Слегка. Но не страшно – грудку я не люблю.
Я тихо смеюсь, оценив шутку. Инквизитор лукаво смотрит на меня и встряхивает волосами. Шелковистые темные пряди рассыпаются по плечам, а я ловлю себя на желании пропустить их сквозь пальцы.
Мы не спеша ужинаем в тишине. О работе говорить не хочется, а других тем для разговоров пока нет. Наконец, отодвинув от себя тарелку, Максвелл подаёт голос:
– Где собираешься праздновать день Отца?
– К сестре поеду, – я догладываю крылышко, – я всегда у неё в этот день. А ты?
– Навещу родителей. Мать соскучилась.
Я киваю, откладывая хрящик на край тарелки.
– Они далеко живут?
– В часе езды от Рейлина.
Западная провинция, значит. Отсюда часов десять поездом, не меньше.
– Я хотел предложить поехать со мной.
Очередной кусок утки идет не тем горлом и я долго откашливаюсь, забыв про всяческие правила приличия и спасая свою жизнь. Риндан хлопает меня по спине, терпеливо дожидается, пока я справлюсь и, когда перед моими глазами перестает качаться вся кухня, задумчиво сообщает:
– Наверное, за едой важные новости тебе лучше не сообщать.
– Наверное, да, – соглашаюсь я, а затем во все глаза смотрю на мужчину, – Риндан… не рановато?
Он невозмутимо качает головой:
– Не думаю.
Я украдкой выдыхаю, решая оставить размышления по этому вопросу на потом.
После ужина я все-таки отвоевываю право вымыть посуду и долго вожусь с вилками, пытаясь восстановить душевное равновесие. При мысли о том, что Максвелл собрался знакомить меня с родителями мои руки начинают трястись, а дыхание – сбиваться. Я не готова… нет, я абсолютно не готова к этому!
Протирая очередную вилку, украдкой кошусь на инквизитора. А тот, кажется, и не догадывается о моих душевных терзаниях – сидит в кресле и листает газету с таким видом, будто от неё зависит его жизнь.
– Что пишут? – пытаюсь затронуть стороннюю тему.
– Котировки вниз поползли, – вежливо информируют меня, – а на самом деле, я пытаюсь найти зацепки.
– Какие?
– Понятия не имею. Но в газетах они всегда всплывают первыми.
Вилки заканчиваются и я берусь за протирание столешницы.
– Три года назад я вел дело… – начинает Риндан и замолкает.
– И что? – подначиваю его, понимая, что начинаю отвлекаться от мыслей, пошатнувших мое душевное равновесие.
А, пусть даже о работе поговорим.
– Убийца регулярно находил своих жертв – молоденьких девиц – на ярмарках. Когда их количество перевалило за второй десяток, наконец-то вызвали меня. Я первым делом запросил в архиве сводку газет и принялся за их изучение.
Риндан рассказывает просто, без похвальбы или какой-то скрытой гордости. Он просто делится опытом и я ловлю себя на мысли, что слушать мужчину приятно.