Шанс. Оптимистическая повесть-комедия о футболе
Шрифт:
Глава 5. Заговорщики под пальмами
А немногим ранее за окнами здания казарменного типа, расположенного на южном берегу тропического острова Антигуа, был слышен океанский прибой.
На ровно расставленных вдоль стен кроватях в промежутках смятых простыней и одеял виднелись лица, пятки, плечи и ягодицы крепко спящих негритянских юношей. Пол казармы с безобразным беспорядком был заполнен разбросанными разноцветными бутсами и щитками, на стульях висели футболки с номерами,
Прошло мгновение.
Скрипнула дверь.
В ночной казарме появился и тихо двинулся по проходу между кроватями человек. Лица человека по принципиальным соображениям не было видно, так как его голову изначально полностью скрывала белая вязаная шапочка с прорезями для глаз. На руках таинственного посетителя имелись шёлковые белые перчатки.
Белки глаз незнакомца сверкали в свете огромной луны, отчётливо видимой во всех казарменных окнах. Явно с целью и впредь оставаться неузнанным он кутался в просторные тёмные одежды и неслышно ступал босыми ногами по земляному полу.
Напоследок осмотревшись, словно гарантированно желая убедиться, что его никто не обнаружил, человек плавно вышел из общественной спальни, прошагал дальше по коридору и открыл дверь кухни. Там он поднял крышку большой кастрюли, стоящей на плите, опустил в содержимое кастрюли тёмный указательный палец и вкусно его облизнул.
Задумался, шёпотом хмыкнул, одобрительно кивнул, ещё раз макнул палец в суп и ещё раз с удовлетворением смачно облизал его.
Потом человек достал из складок своих загадочных одежд миниатюрный аппарат, ловко сфотографировал им кастрюлю, два больших блестящих чайника и себя среди них. Напоследок странный гражданин измерил рулеткой расстояние от плиты до открытого окна и высыпал в кастрюлю порошок из заранее приготовленного бумажного пакетика.
Коварно улыбнулся и выпрыгнул в окно, за которым шумели в лунном свете большие пальмы.
Глава 6. Разминка
Три бодрых фонаря на строевом плацу даже в этот поздний, сверхурочный час давали возможность выполнять все упражнения правильно, в соответствии с уставными документами.
Снег блестел и хрустел под чёрными сапогами.
Двое мужчин и четыре женщины, все в тяжёлой и неуклюжей форме вневедомственной охраны, отважно маршировали под руководством краснолицего и усатого командира.
Третьим справа шагал Охранник Разъянбаев – незначительный и невысокий человек в толстых очках, на которых вместо дужек имелась потёртая резинка.
Разъянбаев не знал, да никто и не пытался за всю его жизнь намекать ему, объяснять и доказывать, что он очень похож на их давнего соседа по коммунальной квартире, заместителя начальника прядильного производства, где успешно трудилась в молодости мать Разъянбаева.
– Р-раз, ды-ва! На месте! Шагом марш! Стой! Вольно! Можно оправиться и закурить! Та-ак, со строевой подготовкой у нас вроде порядок…
Командир
– Завтра – оно, конечно, выходной день, правильно, но мы с утреца проявим добровольную инициативу, соберёмся здесь ещё раз, матчасть повторим, и к смотру, считай, полностью будем готовы! Хто имеет какие вопросы?
Охранник Разъянбаев робко поднял руку в кожаной рукавице.
Командир поощрительно усмехнулся.
– Давай-давай, Разъянбаев! Что у тебя будут за уточнения?
Хоть в такие часы и в такие ответственные минуты огорчать начальство в их маленьком коллективе было не принято, Охранник Разъянбаев всё-таки решился на совершение отчаянного поступка.
– Я завтра никак не могу матчасть повторять… Мы завтра играем с друзьями в футбол! Не могу же я их подвести, понимаете…
В комнате с оранжевым абажуром жарко топилась печь, тикали часы с кукушкой.
Священник, одетый в красную спортивную майку с эмблемой «Спартака», поверх которой на грудь его был вольно выпущен большой нательный крест, пил чай, старинной ложечкой поддевая из розетки густое варенье.
Напротив Священника на невысоком стуле, едва виднеясь из-за стола, сидела крохотная пожилая женщина.
Худощавый Священник внешне был сильно похож на актёра Охлобыстина, только менее наглый физиономией, поэтому и по жизни своей, начиная с самого пионерского детства, он оставался добрым и честным человеком.
После баньки ему было хорошо.
Пот регулярно выступал у Священника на лбу и на запястьях, он старательно отирал прозрачные капли рукавом, но всё равно, отдышавшись, тянулся к очередному стакану с тёмным горячим чаем.
Священник хорошо, полной грудью, вздохнул и улыбнулся.
– Да что Вы, мамаша, на самом-то деле… Благословение у меня есть, не наперекор же я. Ну и что тут такого, что меня куда-то всё к неизведанному тянет, простору постоянно душевного хочется? Ведь и политика теперь такая – нам в люди рекомендовано больше идти, мирскими проблемами всемерно тяготиться.
Старушка моргнула глазками, хотела что-то сказать, согласиться с любимым сыном, но он вежливо перебил её, продолжил:
– Мама, да не беспокойтесь Вы, никто ругаться за этот футбол-то не будет! А на утренней службе меня подменит Софроний, лишь бы он не напился…
И к Иконниковым в гости я с Вами завтра не пойду, завтра матч важный у нас, хороших людей мне подвести никак нельзя.
Прошли часы всеобщих ожиданий.
На большой кухне маленького городка наступило утро.
Лежащий на диване Дима открыл глаза.
Хоть предметы и обстановка вокруг были знакомыми, привычными и удобными, а совсем рядом – протяни руку и коснёшься – сидела его улыбающаяся Аннушка, сильно заспанный Дима обвёл помещение растерянным взглядом.
– Чего это, а? Сколько времени-то сейчас?