Шантажистка
Шрифт:
За пятнадцать минут до назначенного времени я вхожу в роскошно отделанное фойе, откуда направляюсь в конференц-зал в задней части здания. Я уже не раз посещал подобные мероприятия в этой гостинице и отлично знаю, чего ожидать: сборища бизнесменов, которым совершенно плевать на приглашенного политика; на протяжении всей моей речи они будут пожирать взглядами бесплатный бар. Моя роль — закуска перед дармовой попойкой.
У входа в зал замечаю импровизированную стойку регистрации, за которой стоят двое мужчин среднего возраста в серых костюмах. Они
— Я — Уильям Хаксли, у меня вступительная речь.
— Ах да, мистер Хаксли, мы ожидали вас к пяти тридцати.
— Прошу прощения, — хмурюсь я, — но меня об этом не предупредили.
— Уверен, что мы проинформировали ваш офис о времени.
— Сомневаюсь. У меня весьма расторопный личный секретарь.
— Тем не менее боюсь, мы уже перенесли ваше выступление.
— И куда же вы его перенесли?
— На третье с конца.
— Так сколько мне еще ждать?
— О, не очень долго, — небрежно бросает мужчина. — Час или около того.
Едва лишь я раскрываю рот для решительного протеста, как по громкой связи раздается предупреждение о начале первого выступления и закрытии бесплатного бара.
— Прошу прощения, мистер Хаксли, меня вызывают, — блеет мой собеседник. — Вами займется Джереми, — добавляет он, кивая на своего сконфуженного помощника.
Джереми сообщает, что возле закрывшегося бара можно бесплатно взять воду, а в последнем ряду мне зарезервировано место.
— Вас предупредят за пять минут.
Затем вручает мне бейдж и ретируется, прежде чем я успеваю выразить недовольство.
Час от часу не легче.
Разворачиваюсь и обозреваю море обращенных к сцене лиц. Сиденья в зале расположены двумя секциями десять на десять, с проходом посередине. Поднимаюсь к своему месту и срываю с него приклеенный скотчем листок с выведенным маркером моим именем.
Женщина в соседнем кресле оборачивается ко мне и улыбается, чем немедленно приводит меня в замешательство. Навскидку ей лет тридцать, у нее темные волосы до плеч, а деловой костюм явно сшит у дорогого портного.
Моего раздражения как не бывало, я смущенно улыбаюсь в ответ и сажусь.
Стараюсь не отрывать глаз от сцены и игнорировать волнение чувств, вызванное близостью привлекательной женщины. Меня обдает ароматом духов соседки — цветочным, со значительной примесью пачули. Опускаю взгляд и разглядываю ее туфли на высоких каблуках, наверняка дизайнерские. Обнаженные лодыжки тоже не ускользают от моего внимания. Конечно же, это опять мое богатое воображение, но мне кажется, будто я даже ощущаю исходящее от тела женщины тепло.
Пожалуй, сосредоточение на предстоящей речи поможет мне избавиться от неловкого чувства. Я уже собираюсь достать из кармана листки, как вдруг ощущаю легкое прикосновение к плечу. Поворачиваюсь и вижу, что соседка снова мне улыбается.
— Простите, могу я попросить вас об одолжении? — говорит она.
— Э-э… Да, конечно!
— Хочу воды
Я киваю, и женщина снова прикасается к моему плечу.
— Спасибо.
Она встает и плавно двигается к столику возле бара, заставленному бутылками с водой и стаканчиками.
Глядя ей вслед, пытаюсь взять себя в руки. Просто нелепица какая-то. Вот уже десять лет я участвую в дебатах в Палате общин — самом крикливом и устрашающем собрании во всей Великобритании, а стоит мне повстречаться с красивой женщиной, и разом превращаюсь в мямлю.
Ну что со мной не так?
Вопрос исключительно риторический, поскольку мне абсолютно точно известно, что со мной не так. Я проучился в школе для мальчиков четырнадцать лет, пришедшихся, естественно, как раз на период формирования личности, и, за отсутствием сестер, возможностей общения с женщинами у меня практически не было, если не считать мать. А по поступлении в университет проблема уже укоренилась настолько глубоко, что я начал избегать девушек, предпочитая закапываться в учебе, вместо того чтобы бороться со стеснительностью. До сих пор и расплачиваюсь за эту ошибку молодости.
Соседка возвращается на свое место.
— Спасибо.
Я снова смущенно улыбаюсь, от души желая, чтобы на этом наше общение и завершилось.
Однако женщина опять поворачивается ко мне и протягивает руку:
— Кстати, меня зовут Габби.
«Пожалуйста, оставьте меня в покое».
Осторожно отвечаю на рукопожатие.
— Уильям.
Обычно я всячески избегаю продолжительного зрительного контакта с привлекательными женщинами, но лучистые зеленые глаза Габби почему-то кажутся мне знакомыми. И я продолжаю глядеть в них, ожидая какой-нибудь подсказки из памяти. Увы, безрезультатно. В итоге продолжительность моего взгляда выходит за рамки приличий, и женщина отворачивается к сцене. Мгновение спустя ее рука выскальзывает из моей.
Как правило, я захлопываю створки раковины на данной стадии знакомства, вот только ощущение узнавания по-прежнему не дает мне покоя, и я, собравшись с духом, отваживаюсь на вопрос:
— Хм, простите, но не встречались ли мы раньше?
— Не думаю, — снова поворачивается она ко мне. — Но этот вопрос я слышу довольно часто. Наверное, у меня просто лицо такое.
— Да, хм, наверное. Простите.
— Кроме того, — ее улыбка превращается в ухмылку, — хотелось бы надеяться, что вы запомнили бы меня.
— Да-да, конечно, — храбрюсь я, при этом ощущая, как щеки мне заливает краска. — Просто… Просто я по роду занятий встречаюсь со множеством людей, а вот хорошей памятью похвастаться не могу.
— И что же у вас за род занятий, Уильям?
Стоит лишь признаться незнакомому собеседнику, что являешься профессиональным политиком, да еще от Консервативной партии — все, разговор можно считать завершенным. Однако с учетом того, что примерно через час меня все равно представят на сцене, уклоняться от ответа бессмысленно.