Шарло Бантар
Шрифт:
Анрио не солгал, что увлекается живописью. Он действительно окончил художественную школу, где обучались сынки богатых французских аристократов. Для зачисления юноши в эту школу понадобилось лишь восстановить признак дворянства — приставку «де» перед фамилией, утраченную его дедом во время французской революции 1789 года.
Из слов Анрио Бантар должен был сделать вывод, что коммерсантом Анрио движет бескорыстная любовь к искусству. На самом же деле этим потомком аристократов руководило честолюбие и жажда власти.
Кри-Кри был очень наблюдателен и обладал талантом подражания, способностью
Анрио действительно служил в версальской армии. Однако если он там и преуспевал, то отнюдь не из-за блестящих способностей.
Незаметный офицер при штабе генерала Винуа, капитан Анрио скоро стал нужным для начальства человеком в делах, далёких от военного искусства.
В январе правительство назначило генерала Винуа губернатором Парижа, возложив на него заботу о защите столицы. «Правительство национальной измены» не ошиблось в расчётах. Винуа хорошо понимал намерения своих хозяев и знал, чего ждёт от него глава правительства — Трошю. Прусские войска обложили Париж. Но не они внушали тревогу генералу. Не там, за фортами Парижа, видел он опасного неприятеля. Страшны были ему вооружённые рабочие батальоны Национальной гвардии в самом Париже. Борьбой с ними генерал и занялся.
Для выполнения этой задачи офицер его штаба Анрио был вполне подходящим человеком.
— Подайте прошение об отставке, — сказал ему однажды Винуа. — В штатском вы принесёте больше пользы мне и нашему делу.
Анрио ничего не ответил, стараясь скрыть охватившее его радостное волнение. Разговор не был для него неожиданностью. Генерал уже намекал ему на предстоящие перемены в его карьере.
— Я не требую от вас немедленного согласия, — продолжал между тем Винуа. — Можете подумать… Скажите, вы, кажется, в родстве с бароном Геккереном?
— Жоржем-Шарлем Дантесом-Геккереном? — уточнил вопрос Анрио.
— Именно.
— В родстве, — с нескрываемой гордостью подтвердил капитан. — Правда, в довольно далёком, — счёл он необходимым добавить.
— Так вот, он просит вас зайти к нему. Не откладывайте этого посещения, — закончил Винуа и протянул руку своему подчинённому.
Дантес встретил Анрио с распростёртыми объятиями:
— Я очень обрадовался, когда Винуа назвал мне твоё имя. На тебя я могу положиться!
Барону было уже под шестьдесят, но он выглядел ещё крепким и подвижным, несмотря на заметное брюшко.
Этот французский дворянин с двадцати лет начал поиски счастья при дворах иностранных императоров. Он сделался своим человеком при прусском дворе, потом продался голландскому дипломату Геккерену. Тёмные дела, которыми они вместе занимались, так их сблизили, что Дантес отрёкся от своих родителей и отечества, стал голландцем и присвоил имя усыновившего его амстердамского барона. Так Жорж-Шарль Дантес стал бароном Жоржем-Шарлем Дантесом-Геккереном. Но скоро его начали манить иные перспективы. Голландия принесла ему много золота. Но это государство было слишком незначительно для его тщеславных замыслов. Он устроился при русском дворе.
Николаю I пришлось по сердцу, что этот нынешний голландец и вчерашний француз отказался так легко и от Франции
А Дантесу было всё равно, где добывать золото и чины — в Германии или в России. Безразлично было ему и то, какой ценой покупаются такие блага жизни. Это о нём, убийце Пушкина, писал Лермонтов:
…убийца хладнокровно Навёл удар… спасенья нет: Пустое сердце бьётся ровно, В руке не дрогнул пистолет. И что за диво?.. Издалека, Подобный сотням беглецов, На ловлю счастья и чинов Заброшен к нам по воле рока; Смеясь, он дерзко презирал Земли чужой язык и нравы: Не мог щадить он нашей славы; Не мог понять в сей миг кровавый, На что он руку поднимал!..В те дни Лермонтов не мог знать о всех скрытых пружинах, какие управляли рукой убийцы великого русского поэта. Но Дантесу, царскому наёмнику, было хорошо известно, «на что он руку поднимал»!
После убийства великого поэта, совершённого им при попустительстве царя, Дантес-Геккерен не мог дольше оставаться в России.
Дантес попытался укрыться у своего нового родителя, но его не пустили в Голландию. Это мало смутило барона. Про запас у него оставалась ещё старая родина. Он был уверен, что монархия Наполеона III простит ему измену.
И действительно, мастер тёмных дел, руки которого были обагрены кровью, пришёлся по вкусу Луи-Наполеону. В 1851 году, когда Луи-Наполеон превратился в императора Наполеона III, он назначил Геккерена сенатором. И это была не единственная награда за услуги, которые барон оказал ему в подготовке к перевороту.
Позднее, после падения венценосного покровителя, положение Геккерена ещё более укрепилось. И неудивительно: император был низвергнут, но французская буржуазия не могла не оценить людей, подобных Тьеру или Дантесу.
Анрио знал, что имя барона Дантеса-Геккерена часто упоминалось вслед за именами крупнейших финансовых и биржевых спекулянтов. Поэтому капитан имел достаточно оснований радоваться удаче, которую послала ему судьба, до сих пор не слишком к нему милостивая.
— Великие традиции французской империи в опасности. Долг призывает нас быть настороже!
Этими лицемерными словами барона Геккерена началась беседа двух родственников.
Анрио благоговейно прислушивался к каждому слову барона.
— Опасность усугубляется тем, — продолжал Дантес, — что из-за войны закрылось много заводов и в Национальную гвардию во время осады Парижа вступило немало безработных. Неспокойно и всё население столицы. Оно негодует по поводу слухов о предстоящей капитуляции города…
— А эти слухи имеют серьёзное основание? — осторожно осведомился Анрио.
— Странный вопрос для офицера штаба Винуа! Ты знаешь, что мы не можем сопротивляться превосходящим силам неприятеля, — недовольно ответил Геккерен. — А каково твоё мнение на этот счёт?