Шаукар
Шрифт:
Шу завалился в покои главного ловчего сразу после того, как Оташ посадил его под домашний арест. Даже не собираясь здороваться, Юрген потребовал:
— Распорядись принести вина.
— Что опять случилось? — поинтересовался Омари.
— Меня подозревают в убийстве, и я под домашним арестом.
— И почему я думал, что во дворце может быть скучно? — хмыкнул амма.
Вывалив на Омари всё, что произошло за последний день, Юрген выпил бутылку вина и уснул.
Встав, Шу случайно задел бутылку ногой, и та, упав, покатилась по комнате.
— Да, господин! — подскочив, выпалил Ако.
— Что вы шумите? — сонно спросил Омари.
— Я пошёл досыпать в свои покои, — проговорил Юрген.
— Ну, ты держи меня в курсе, — попросил главный ловчий. — Мне интересно, чем у вас дело кончится.
Не ответив, Шу вышел из комнаты и угрюмо побрёл к себе. К своему удивлению, он обнаружил спящего на своей кровати Оташа. Услышав шаги, шоно проснулся.
— Где ты шляешься? — спросил он.
— Я же дворец не могу покидать, а не свои покои, — ответил Юрген.
— Ты ещё и напился, — сев, проговорил шоно.
— Ерунда. Выпил пару бокалов вина.
— С кем интересно?
— Ну, с Омари.
— Отличная у тебя компания.
— А ты чего здесь?
— Тебя ждал. Поговорить хотел.
— Говори, — Шу сел на кровать.
— Не лезь больше в это дело с убийствами. Оставь это Альфреду.
— Так как я туда полезу, если я под домашним арестом?
— Поэтому я и согласился на него. Что было бы, вернись ты за своим плащом на пару минут раньше?
— Я бы застал убийцу. Может быть, даже спас бы эту девушку.
— А может быть, он бы убил тебя.
— Да с чего ты взял?
— С того. Ты мой визирь, а не сыщик.
— Ладно, — вздохнул Юрген. — Всё равно я сделал всё, что мог. Наверное, я не такой сообразительный, каким себя считал.
— Дурак ты, эне.
— Вот и ты со мной согласен.
В коридоре послышались громкие голоса, а затем в комнату влетел взлохмаченный казначей. Байбул занимал эту должность уже девять лет и заслужил доверие и уважение великого шоно.
— Хорошо, что ты не спишь, визирь, — проговорил он.
— Что случилось? — спросил Юрген.
— Мой сын хочет вызвать тебя на поединок. А я же знаю, что это равносильно самоубийству. Прошу тебя откажись, когда он попросит.
— Но в этом нельзя отказывать, — ответил Шу. — Это же трусость, позор.
— Откажись. Я заплачу, сколько попросишь.
— Байбул, ты забываешься, — проговорил Оташ.
— Великий шоно, но ты же понимаешь, что Юрген убьёт Улмеса.
— Твой сын просит поединок до смерти?
— Да, в том-то и дело. Он хочет вызвать Юргена прилюдно, по все правилам.
— Он не станет отказывать. Мой брат никогда не был трусом.
— Но это не трусость, великий шоно! — воскликнул Байбул. — Это благородство!
— Каждый мужчина-сарби — воин и должен уметь драться. Так было всегда.
— Но ты же знаешь, что это не так. И чем дальше, тем больше. С тех пор, как ты сам выстроил этот город, жизнь в Шоносаре изменилась. Не все мужчины — воины.
— Мой брат не откажется от поединка. Это моё последнее слово.
— Моя жена не переживёт этого, — тихо произнёс Байбул.
— Уговори сына не вызывать меня на этот поединок, — сказал Юрген.
Казначей покачал головой и вышел из комнаты.
— Вот же дурень этот Улмес, — проговорил Шу.
— По всей видимости, он винит тебя в смерти своей любовницы.
— У нас ведь давно никто насмерть не дрался.
— Потому что чаще всего достаточно обычного поединка. Тот, кто побеждает, остаётся доволен.
— А тот, кто проиграет, жив. Я не хочу его убивать, Таш.
— Он сам напросился, эне. Но подожди, может, отец его переубедит. Может быть, хотя бы он не станет просить поединка насмерть. Тогда он останется жив.
— Таш, я никогда не дрался на поединке насмерть. Да, я убивал, но то было другое. Таш, я просто не смогу добить его.
— Ты должен будешь это сделать.
— Что за дурацкие правила! — Юрген вскочил и стал ходить по комнате взад-вперёд.
— Они не дурацкие, — возразил Оташ. — Им сотни лет. По ним жили наши предки. Послушай, эне, поединки существуют везде. В Нэжвилле тоже. Если Улмес вызовет тебя, ты будешь драться.
— А если бы меня вызвал сильный борец, ты бы тоже был так спокоен?
— Да. Ты справишься.
— Но я буду драться нечестно.
— Это бой насмерть. Каждый дерётся, как умеет.
— Допустим. А если бы меня вызвали на такой поединок до того, как я овладел приёмами Нулана?
— Тогда я бы выступил вместо тебя.
— Чего?
— Это не противоречит правилам. Воина может добровольно заменить его брат или друг.
— Мда. Я люблю Шоносар.
Улмес всё-таки вызвал Юргена на поединок до смерти и сделал это прилюдно, как и говорил Байбул. Момент он выбрал самый подходящий, когда шоно и визирь пришли на очередное заседание министров. Шу просто не имел права отказаться.
— Ты настаиваешь на том, чтобы поединок был насмерть? — только переспросил Юрген.
— Да, настаиваю, — кивнул Улмес.
— Что ж, я принимаю твой вызов, — ответил Шу. — Когда ты хочешь встретиться со мной?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Великий шоно, — Юрген повернулся к Оташу, — назначь время.
— Завтра в полдень, — проговорил тот.
— Значит, так тому и быть, — согласился Шу.
После заседания Юрген хотел найти Альфреда, чтобы узнать, как продвигается расследование, но ни его, ни Элинора во дворце не оказалось. Всё ещё находясь под домашним арестом, Шу направился в библиотеку. Это место во дворце было его гордостью. Хорошо помня о библиотеках в Нэжвилльском замке и во дворце в Уасете, Юрген хотел, чтобы в Шаукаре была не хуже, а даже лучше. Теперь в его библиотеке были собраны книги и манускрипты со всего света, и Шу гордился своей коллекцией. Взяв со стеллажа книгу, которую ещё не читал, — подарок хуанди Сереса, Юрген расположился в кресле, попросил слугу принести ему чаю и принялся за чтение. Очень скоро к нему заглянул Оташ.