Шайкаци
Шрифт:
Точно знак таинственного народа, жившего в этих дебрях, появилась в тусклом свете печать первых людей. Мелькнули две штриховки и квадрат. Отряд шел спокойно: черта оставалась где-то в стороне, как глава из книги забытых сказок.
Им и дальше встречались эти знаки, и Кир все больше погружался в эту мистическое повествование. Он путешествовал среди синеватых костров, точно двигаясь от звезды к звезде в безграничном пространстве. С усилием ему удавалось увидеть стены, вдруг смыкавшие его сознание. Но потом возникала черта, и сознание его вновь попадало в неведомое, не находя краев.
В коридоре зазвучала мелодия; что-то баюкающее, но не настойчивое, не дурманящее; нежное и кроткое, провожающее;
Не все сказки, рассказанные на звездной дороге, были добрыми. Дикие звери не только мерещились, но и рычали за дверьми, обозначенные двумя штрихами и треугольниками. Страшные истории подкрадывались к маленькому отряду. В одном месте тьма, прилипавшая к стенам, поглотила свет. Кир присмотрелся: густая черная жидкость, ровно отсеченная, как если бы вытекала из трещин, появлялась на потолке, вытягивалась ручьями и исчезала в таких же рубленых, мнимых или нет прорехах. Она была непроглядно темна, но, то ли это виднелось, то ли это слышалось в каком-то чавканье, похоже, действительно текла. Смоляная река, в которой можно было утонуть, судя по двум штрихам. Рядом был квадрат и треугольник. И когда они проходили мимо, чернильная вода повела себя точно живая, вздрогнула, натянулась, порываясь к людям. Она была крепко прилеплена к стене и лишь беспомощно проводила их, сменив русла. Кир почувствовал в этом движении что-то злое и отчаянное.
Ему мерещилось, что их путешествие от костра к костру длится вечно; что ничего иного в его жизни не было. Он спокойно отнесся к этой мысли и не вздрогнул, когда насчитал впереди еще вечность. Но вот он вынырнул откуда-то; сознание обнаружило себя в усталом уже теле, передвигающим ноги. Тропа свернула. Синеватый свет обрывался; за поворотом виднелось отдаленное желтое зарево.
Впереди они различили чью-то фигуру, а между стен зазвучали отголоски музыки. Она не имела ничего общего с недавним призрачным опытом – это были узнаваемые, извлеченные из динамика бодрые звуки. Фигура подергивалась под них, и все, кроме сотрясавшихся патл, более-менее попадало в ритм.
– Эй! – приветственно вскинул руки человек, резко оборвав танец.
– Рад видеть, Галоцци! – приободренно отозвался Саймо. – Твои отдыхают?
– Отдыхают, – с непропорциональным этому простому факту удовольствием ответил командир «Курков», пожимая прибывшим руки.
Несколько эксцентричный Галоцци, с его скрипучим, точно ломающимся голосом, и длинными волосами бунтующего подростка, поначалу у каждого вызвал как командир недоумение. Он, словно в очередной своей причуде, в какой-то момент отправился изучать черту; с ним отправилось двое его приятелей сходного типа. Неожиданно оказалось, что он умеет быть не только порывистым, но и сосредоточенным – в бою, терпеливым – перед аномалией. Он умудрялся, говоря иногда странно, как бы не понимая самого себя, доносить нужную мысль и настроить своих людей. За ним пошли другие люди. Так появились «Курки»; само название отражало привычки командира – «курок» было сленговым названием порции наркотиков, которые Галоцци предпочитал алкоголю. Опыта ему пока хватало не всегда, но он понес наименьшее число потерь после Саймо, тогда как и образованные позже отряды либо уже имели слишком протяженное кладбище, либо вовсе сгинули.
– Привал, – объявил своим командир «Первых людей». – Что расскажешь?
– Брат, вперед пути нет! – горько воскликнул Галоцци. – Паук, брат. Какая-то стремная ползучая тварь с выводком. Мы ей займемся, но вам надо ползти через завалы и Рынок. – Хотя Саймо и стоял в полутьме, Кир без сомнений прочитал, что их лидер нахмурился. – На пауке мы потеряли время, но нижний путь для вас пробили. Всегда пожалуйста, парни.
– Спасибо, – отозвался Саймо.
– Пока гонялись за паучьим выводком, зачистили технические тоннели вплоть до вашего этажа. Как пройдете развалины, можете им воспользоваться.
– Возможно, так и сделаем. Мясной ангел предпочитает простор.
– Идете сразу?
– Раз чисто, не будем терять времени.
– Решаешь, брат. Дадим вам время обустроиться и отправим человека к Ли. Не оставим тебя, слышишь?
– Да по хер на вас, – невнятно ругнулся Ли. Киру он показался напуганным.
– Э-э, не ценишь, – безразлично осудил его Галоцци и вернулся к Саймо. – В терминал будем приходить каждые сутки.
– Добро, – согласился командир «Первых людей» и обернулся к своим. – Отбой по привалу! Пока чисто, надо успеть пройти по нижним этажам.
С неохотой «Первые люди» поднялись и вышли на нужную тропу. Здесь была лестница; узкая, негусто освещенная, она, вероятно, играла роль какого-нибудь запасного маршрута. Кир поднял голову: далеко вверху виднелись искореженные пролеты, смятые и разорванные то ли в Каламе, то ли могучей аномалией.
Спуск длился долго. Чем ниже, тем более заброшенной выглядела местность. На ступенях скопилась пыль и грязь. Обнаружилась лужа, от которой ползла плесень. Стены были грубые, поцарапанные. На полу засохли какие-то пятна. Начало казаться, что на металл прилипла ржавчина, но это дешевый желтый свет впитался в стены.
Одну дверь когда-то согнуло резким ударом. Косясь на большие щели, люди прошли осторожно, но было тихо. Утомленный спуском ум обострился. Свет ламп задрожал. Ничтожный звук гремел, заставляя вздрогнуть. Киру несколько раз чудилось капанье воды; он затравленно оглядывал стены.
Разрушений становилось все больше. Обнажив коммуникации, вылетела панель. Один пролет пришлось преодолеть, пригнувшись: коридор вместе с дверью вмяло внутрь, словно кто-то огромный привалился с той стороны.
Вскоре Кир действительно увидел ручеек, текший из трещины в стене. Лестницу покоробило, на следующем этаже – выгнуло дугой. Еще ниже с нее словно сняли обертку, и толстый металл, отделявший их от этажа, валялся в стороне, обнажив людей перед неизвестными глубинами Шайкаци. Целясь в какой-то просторный зал, «Первые люди» миновали этот неуютный простор.
Эта шахта словно попала в мясорубку. Стены были побиты, смяты, надорваны. Вместо одной из дверей был завал. Дальше обрушились перекрытия; по гудевшему и стонавшему металлу люди перебрались ниже, спрыгнули на ровный пролет. Дверь перед ними была загнута, как бумажная. Саймо мрачно оглянулся на остальных и полез в образовавшуюся щель.
Коридор полностью разворотило. Лучи фонарей выхватывали обломанные балки, кабели лежали, точно иссушенные вены, пластик, как иссохшая кожа, растрескался, металл, бывший плотью станции, обрушился. Это был выпотрошенный труп титана и его внутренности рассыпались перед ними.
Они будто прибыли к конечным дням Шайкаци, не первые, а последние люди, чудом оставшиеся в живых на железном остове древнего памятника человечеству. Безграничным ужасом подуло на Кира от этого зрелища; дыхание его перехватило, словно все это оказалось декорацией и он выпал в открытый космос. Мыслей возникло так много, что они скомкались, а для чувств не осталось места: он на мгновение ослеп, оглох и перестал ощущать свое тело.
Саймо, вздохнув, повел отряд дальше. Странная паника отступила; под черепом была пустота, как в эпицентре бури. Кир, как бы заново учась идти, с усилием побрел следом.