Шайтан-звезда (Часть 2)
Шрифт:
Хайсагур раскрыл рот, совершенно забыв, что в присутствии шейха лучше бы прятать клыки. Гураб Ятрибский не хохотал, узнав про злоключения Маймуна ибн Дамдама, он услышал эту историю вкратце, когда Грохочущий Гром опустил его на землю возле Хайсагура, а перепуганный Маймун ибн Дамдам унесся прочь.
– Воистину, проку от этого джинна сейчас не больше, чем от оческа пакли!
– с такими словами расхохотался и Грохочущий Гром.
– Но другого джинна у нас сейчас нет, о могучий ифрит, - отсмеявшись, заметил Гураб Ятрибский.
– Так что твоя
– А ты, о шейх, - первый, кто сумел разглядеть подлинную сущность ифрита!
– обрадовался Грохочущий Гром.
Хайсагур помотал головой.
Жизнь Сабита ибн Хатема, угодившего в ловушку гнусного завистника аш-Шамардаля, была подвешена на волоске, а эти двое развлекались тем, что говорили друг другу любезности!
Маймун ибн Дамдам молча рыл копытом землю.
Как Хайсагур переживал из-за своего старого звездозаконника, так джинн из-за Джейран.
Они переглянулись - и одна мысль объединила их, мысль, которая одновременно вошла в обе головы: стоило тратить столько усилий ради этого хваленого Гураба Ятрибского, оказавшегося всего лишь старым болтуном и, очевидно, позабывшего свои прежние дела с джиннами...
Гураб Ятрибский же поклонился ифриту с видом человека, признательного за добрые слова о своей особе.
– Да не закроются для тебя вовеки Врата огня, как закрылись они для этого несчастного, - сказал он, указывая на аль-Яхмума.
– А как именно они для него закрылись?
– спросил ифрит.
– Сделай милость, расскажи мне эту историю, достойную того, того...
Он задумался на мгновение, вспоминая, и закончил, как подобает утонченному собеседнику:
– ... чтобы быть записанной иглами в уголках глаз в назидание поучающимся!
– О Маймун ибн Дамдам, порадуй нашего благородного гостя, - велел Гураб Ятрибский, - и расскажи ему о себе.
Хайсагур вздохнул. Воистину, эта ночь была словно нарочно создана для любезностей и увлекательных историй!
В голове у него раздался голос джинна - и, поскольку он уже знал, каково было его дело, то и отошел в сторону, пристроившись на камне так, чтобы видеть Пестрый замок.
Перед ним были ворота с подъемным мостом из тополевых бревен, который уже давно пребывал поднятым, и вдруг он медленно стал опускаться!
Первое, что пришло на ум Хайсагуру, - неугомонная Джейран и ее десять мальчиков сотворили в замке нечто удивительное, что позволило им пробиться к воротам. Однако ей не было нужды выходить таким способом она могла бы увести своих людей и через дверной проем, разломанный Хйсагуром, если бы не цепь лучников вокруг замка. Хайсагур своими острыми глазами гуля не видел их сейчас, они затаились в камнях, но он знал, что они бодрствуют и готовы к стрельбе.
Не успел он подумать о Джейран и понять, что
Маймун ибн Дамдам был краток, да Грохочущему Грому и не требовалось долгого повествования.
– О шейх, а что ты скажешь о том, чтобы открыть для этого несчастного Врата огня?
– спросил он.
– Мы, ифриты, наполнены темным пламенем, и я знаю заклинания, чтобы увеличить приток этого пламени. Давай объединим усилия и я создам себе товарища, который полетит рядом со мной, и я буду крушить, а он - спасать!
– Решение принадлежит тебе, о благороднейший из ифритов, - кротко отвечал Гураб Ятрибский.
– Я же сделаю все, что в моих силах, чтобы ты мог осуществить свой прекрасный замысел.
– Тогда приготовь свои заклинания, я приготовлю свои, - сказал Грохочущий Гром.
Этого разговора Хайсагур уже не слышал, и потому он был крайне изумлен, когда за спиной у него раздался грохот, как будто камни покатились по откосам, но не вниз, как полагалось бы, а вверх.
Он обернулся и увидел, что ифрит запрокинул голову, и высунул язык, и из его языка в небо уходит острый и тонкий розоватый луч, а шум происходит из горла Грохочущего Грома, которое набухает и опадает прямо на глазах. Зрелище это было отвратительное, Хайсагур недовольно фыркнул - и тут же ахнул.
Луч, уйдя в заоблачные просторы, уперся там в нечто тяжелое, и налился весом, и оказался слишком тяжел для ифрита, который рухнул на землю, удерживая задранную голову с большим трудом. сверху по лучу, как бы раздувая его изнутри, быстро поплыл сгусток света, лилового с черными язычками, окруженный дымным облачком.
Гураб Ятрибский, ждавший этого мига, воздел руки к небесам и заговорил на неизвестном Хайсагуру языке, заговорил крайне убедительно, и он остановил сгусток в его скольжении, и подвел снизу свои руки, и взял его, и как бы снял с розового луча.
Не желая расставаться со сгустком, луч изогнулся, а Гураб Ятрибский опустился на колени.
Рядом рухнул наземь аль-Яхмум и забил по воздуху копытами. Казалось, он не желал подпускать к себе близко лиловое пламя.
Гураб Ятрибский, уворачиваясь от копыт, упал на шею коню, и сгусток остался в одной его руке, правой, а левую он протянул к пасти аль-Яхмума, и завел большой палец за губу, и оттянул ее в том месте, где между конскими зубами был промежуток, и протиснул палец, и, заставив коня разжать челюсти, ухватил его за язык. Тут же он соединил конский язык и пламя.
Едва старый фалясиф успел скатиться с конской шеи, как аль-Яхмум вскочил на ноги и заржал, высоко задрав морду.
Тонкий и острый зеленоватый луч вырвался из его пасти и пошел бестолково блуждать по ночному небу.
Ифрит, от которого к конской пасти тянулся не пожелавший отцепиться от сгустка лучик, на коленях подполз к аль-Яхмуму, с трудом поднялся и сжал его шею в каменном объятии, ухватившись за гриву и натянув ее так, чтобы огненное копье из конской глотки устремилось прямо ввысь.