Шайтан-звезда (Часть 2)
Шрифт:
Очевидно, эти люди давно не видели друг друга - она расхаживали по залу, кланяясь, целуясь и заводя беседы, которые ясно дали понять Джейран все ее ничтожество.
– Я знаю, что это было сказано вопреки Корану, о почтенные! Но сказать мало, нужно и доказать! Аль-Бируни доказал, что Земля движется вокруг Солнца - и что вы теперь поделаете с его доказательствами?
– донеслось до нее с одной стороны.
– Кто хочет поставить себе пиявки, пусть ставит их, когда убывает месяц, в день без облаков, ветра и дождя, - донеслось с другой стороны, - и нет
чесотку, и пусть не есть после них кислого!
– Но самое удивительное было, когда эти люди сбили с дверей замки и вошли в подземелье. Они увидели на стенах изображения арабов на их конях и верблюдах, и были на них свисающие тюрбаны, и опоясаны они были мечами, и держали в руках длинные копья. Тогда самый мудрый из них сказал - вот кто прогонит вас, о неразумные, с ваших земель. Не прошло после этого и десяти лет - как все испанские земли были покорены воинами ислама!
– эти слова прозвучали уж вовсе близко.
Пока Джейран прислушивалась, все яснее понимая, что среди этих мужей знания ей не место, рыжебородый вышел на середину зала и ударил в ладони.
– Во имя Аллаха Милостивого, милосердного!
– нараспев произнес он. Привет, простор и уют вам в Пестром замке, о друзья и собратья, о любимые сотрапезники и собеседники!
– Да хранит тебя Аллах и да приветствует, о аш-Шамардаль!
– нестройно отозвались ему гости.
Тут Джейран вспомнила, что уже слышала об этом рыжебородом от Хайсагура, и тот называл аш-Шамардаля не иначе, как гнусным завистником.
– Сегодня нас ожидает ночь, подобной которой нет и не было среди ночей, ибо еще до рассвета решится давний спор о предназначении и предначертании!
– продолжал аш-Шамардаль.
– Выйди, о Сабит ибн Хатем, и скажи тем, кто не знает, как возник спор и что было поставлено в заклад!
К великому своему удивлению, Джейран увидела старого звездозаконника, который, отстраняя руками прочих мудрецов, вышел в середину зала и встал против аш-Шамардаля.
– Ты прав, о почтенный аш-Шамардаль, воистину, сегодня истекают двадцать лет, и я готов отстаивать свою правоту, и если кто-то не знает...
– Мы все знаем и помним, о ибн Хатем!
– крикнули ему.
– Продолжай!
– Узнал ли ты, что за эти годы произошло с дочерью франкского эмира? звучно спросил аш-Шамардаль.
– Да, я узнал это, - отвечал звездозаконник, - и я во второй раз составил ее гороскоп, и вот он, при мне.
Добыв из-за пазухи свернутый лист, Сабит ибн Хатем вручил его аш-Шамардалю.
– Тут же ты прочитаешь, как сложилась судьба той девушки, насколько мне это известно, - добавил он.
– Но лучше всего будет, если наилучший из наших гадателей возьмет доску, рассыпет песок на ее имя и скажет нам, что ему удалось прочитать по песку. И мы сравним наши сведения, чтобы никто не мог упрекнуть меня в обмане.
– Ты сказал
– Ко мне, о ас-Сафади! Ко мне, о искуснейший в своем деле!
Вышел человек лет тридцати, худой и взирающий выше человеческих глаз, которого Джейран, попадись он ей в городе, в особенности у дверей мечети, приняла бы за одного из тех тихих безумцев, кто не отличает кислого от соленого. Он был одет хуже городских нищих, а через плечо повесил полосатый хурджин, который за ненадобностью выбросили бедуины, настолько он был грязен и распорот по швам.
Этот ас-Сафади, ни говоря не слова, подошел к Сабиту ибн Хатему, взял его за руку и подержался за нее двумя своими руками. Затем он сел у ног аш-Шамардаля и достал из своего хурджина доску с чашкой. В чашке лежали палочки и камушки. Оттуда же он добыл мешочек с песком, и рассыпал песок по доске, предварительно побормотав над ним, и стал ставить пальцем ямки в несколько рядов, и что-то выкладывал из камушков вдоль края доски.
Мудрецы, собранные в Пестром замке аш-Шамардалем, притихли, глядя на его неподвижное лицо и следя за его быстрыми руками. Кто-то, осведомленный в такого рода гаданиях, положил возле ас-Сафади дощечку с бумагой и раскрытый пенал, сняв предварительно крышку с чернильницы.
Произведя подсчет ямок и перемещений камушков, гадальщик взял калам и, не глядя, ткнул его в чернильницу. Он написал несколько строк, положил калам, собрал свое имущество, причем особенно бережно ссыпал в мешочек песок, встал и молча протянул бумагу аш-Шамардалю. Тот взял лист, врученный ему Сабитом ибн Хатемом, и поманил из окруживших гадальщика мужей старца почтенного вида.
– О ибн-ас-Садди, ради Аллаха, сделай нам милость и сравни эти две записи, - попросил он.
– Пусть все видят, что я в этом деле беспристрастен!
Старец взял в каждую руку по листу и отнес их подальше от глаз, ибо его преклонным годам уже сопутствовала старческая дальнозоркость.
– Хвала тому, кто все изменяет, но сам не изменяется! Эти записи совпали, о аш-Шамардаль! Должен ли я их прочитать?
– Погоди, о ибн-ас-Садди!
– удержал его Сабит ибн Хатем.
– Я честно явился сюда отстаивать свою правоту, но где же презренный Барзах? Он столько сделал ради того, чтобы выиграть этот спор, и где же он теперь?
– Наш собеседник и сотрапезник Барзах уже в пути, и совсем скоро мы увидим его, о почтенное собрание, - заверил аш-Шамардаль.
– Читай, о ибн-ас-Садди!
– Вот то, что написал Сабит ибн Хатем. "Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного! Дочь эмира франков Берр-ан-Джерра была похищена новорожденным младенцем, и росла среди бедуинов, и стала банщицей в хаммаме..."
Джейран насторожилась.
– "... а затем превратности времен привели ее в некую долину, подобную раю, откуда она бежала и встретила старшего сына царя Хиры, который также скрывался бегством", - продолжал почтенный старец.
Аш-Шамардаль при упоминании о долине насторожился и подался вперед, но более о ней в записи не было ни слова.