Шайтан-звезда (Часть 2)
Шрифт:
– Ну и что же мне делать с ними дальше?
– спросил Хайсагур и вздохнул.
Маймун ибн Дамдам ничего не ответил.
Тогда гуль поднес пенал и кольцо к носу, ноздри которого были подобны трубам, и осторожно обнюхал.
На сей раз они уже обладали для его запахом, хотя на самом деле это был не запах, а нечто иное, доступное джиннам, ифритам и маридам, но, увы, недоступное сыновьям Адама и гулям. Хайсагур стал шарить по закоулкам памяти Грохочущего Грома в надежде отыскать нечто созвучное кольцу и пеналу. То, что он обнаружил, было не изображением человеческого
Хайсагур любил плавать и в особенности нырять. Ему нравилось сражаться с бешеным течением Черного ущелья, но нырять было приятнее в тихих заводях - там, кроме прочих удовольствий, он, прижимаясь животом ко дну, выслеживал и ловил рыбу. И ощущение, возникшее в нем, было сродни тому, как если бы, продвигаясь вдоль дна теплой, хорошо прогревшейся заводи, он ощутил кожей холодную струйку, стремящуюся вдоль его бока неведомо откуда и неведомо куда. Струйка потянула его за собой, он как бы лег на нее, а она понесла его, и из этого состояния сосредоточенного слежения за новым ощущением его совершенно некстати вывел голос джинна.
– Хвала Аллаху Милостивому, Милосердному!
– вдруг завопил Маймун ибн Дамдам.
– Ты понял установления и правила полета!
И тут же Хайсагур весомо шлепнулся прямо на живот.
– Горе мне, что это такое было?
– несколько ошалев от падения, осведомился он.
– Это было прекрасно, о благородный гуль! Ты поднялся в воздух, и лег на него, и потянул носом, и развернулся вон в ту сторону, и полетел, а я всего лишь приветствовал тебя, - несколько смутившись, объяснил джинн.
– Значит, я знал, куда лететь... Благодарение Аллаху, я шлепнулся с небольшой высоты. Прошу тебя, не приветствуй меня больше! Я попробую еще раз...
– О Хайсагур! Еще одно слово, ради Аллаха! Если ты полетишь ниже облаков, тебя увидят люди, а это ни к чему!
Хайсагур почесал в затылке.
– Как же тогда ифриты опускаются на землю?
– спросил он.
– Так же, как и джинны, - объяснил Маймун ибн Дамдам.
– Это совсем просто - нужно слиться с тем местом, которое ты избрал, и принять его цвета, а потом - образ, который тебе нужен...
– Воистину, это совсем просто!
– подтвердил гуль хриплым голосом ифрита.
– Как я до этого раньше не додумался! Ведь меня с детства учили принимать разнообразные цвета, и образы, и личины! О Маймун ибн Дамдам, я не знаю, какой ты джинн, но наставник из тебя прескверный!
Джинн попытался объяснить, как следует творить в голове собственный образ со всеми подробностями, и нетерпеливый гуль, прогнав по телу описанную Маймуном ибн Дамдамом волну, обратился в поразительное чудище спереди он являл собой почтенного старца с длинной и ухоженной бородой, мечтой всей своей жизни, в тюрбане, в туфлях, но вместо штанов спереди свисали два полотнища ткани, и вместо фарджии тоже свисала с шеи и плеч полосатая ткань, а мохнатая спина и не менее мохнатые задница, ляжки и икры ифрита были, разумеется, обнажены.
– Клянусь Аллахом, когда повелителю правоверных потребуется шут, ты смело можешь идти к нему в таком виде!
– обрадовался джинн, наслаждаясь
– Тебя забросают золотыми динарами!
Но в конце концов, провожаемый благими пожеланиями, Хайсагур взмыл в небо.
Он посмотрел сверу на Пестрый замок и мысленно попросил Аллаха удержать Джейран от глупостей и Сабита ибн Хатема - от опасных поступков. Затем он сосредоточился на кольце и пенале, зажатых в ладони, и снова ощутил себя ныряющим в заводи, и лег на прохладную струю, и его словно потянули на веревке туда, где находился этот загадочный маг Гураб Ятрибский.
Сперва веревка была натянула на немалой высоте, затем как будто кто-то стал ее подергивать, и Хайсагур, решительно не представляя, куда он залетел, стал снижаться.
Он увидел город, покрытый мраком, и светлые стены городских укреплений, и стройные минареты мечетей, и вскоре обнарежил, что струя, несущая его, устремляется не куда-нибудь, а к городскому кладбищу.
– Наверно, мне следует сейчас принять образ покойника, завернутого в саван, - подумал Хайсагур.
– Этот проклятый джинн толковал про рябь песков пустыни и оттенки скал, но ни слова не сказал о том, как сливаться с кладбищем! О Аллах, а что, если этот премудрый маг умер?
Гуль опустился за оградой, вообразил себя достойным купцом и тщательно себя всего ощупал во избежание скверных недоразумений. Затем он замер, стараясь даже не дышать, и прислушался к ночным звукам.
Он услышал вдали два голоса. Кто-то неторопливо шел вдоль ограды, беседуя. Хайсагур устремился навстречу - и его прыжок перерос в настоящий полет, так что он опустился на землю чуть ли не под самым носом у собеседников.
Один из них, молодой, был в скромной одежде ремесленника, другой - и вовсе в рубахе из белой шерстяной ткани, но на голове у него был талейсан, свисавший на плеч, - признак людей знания.
– И еще говорит Всевышний в священном предании: "Я был сокрытым сокровищем, и возжелал быть познанным, и, дабы быть познанным, сотворил всяческую тварь". Поэтому суфии и говорят, что наш долг - в меру сил постигать Аллаха и поклоняться ему, - продолжал старец размеренную речь. И еще сказал пророк - да пребудут с ним благословение Аллаха и мир: "Стремление к знанию предписаны всем мусульманам и мусульманкам". Против этого ты, надеюсь, не станешь возражать, о дитя?
– Кто я такой, чтобы возражать пророку?
– удивился юноша.
– Итак, мы условились, что ты стремишься стать обладателем знания, ибо таким образом ты приближаешься к Аллаху и рассчитываешь, что знание принесет тебе радость и удовлетворение. А теперь послушай притчу. Некий всадник проезжал однажды по дороге и увидел издали, как ядовитая змея вползла в рот спящему человеку...
Старец замолчал.
По виду и повадкам Хайсагур опознал в нем суфия, беседующего с учеником, точно такого же, как тот, что смутил его душу рассказом о воде и одиночестве. Гуля удивило, почему юноша не удивляется странному поведению змеи, но сразу же понял: этот ученик - из продвинувшихся на пути знания, и он научился пренебрегать условностями поучительных историй.